Роуэн разочарованно вздохнул. Он-то думал, что Джон заглянет к ним и хоть немножко посидит у огня. Он ведь раньше часто так делал! Что за невезение такое, и как раз сегодня, когда Роуэну это просто необходимо!
Джиллер плотнее закуталась в платок.
— Сторожи как следует, — сказала она. — Что-то я, как и все, боюсь, не разболтал бы Аллун бродникам о горной ягоде. Ему это ничего не стоит. Да и ушли они с Сарой что-то рановато. А вдруг потом вернулись и… Кто их знает?
— Да нет, Аллун ведь не дурак. Они с матерью наверняка промолчат, — твердо возразил ей Силач Джон. — Ну ушли они пораньше, так что с того? Просто хотели показать всем, что, если бродники и прознают про горную ягоду, Аллун с Сарой тут ни при чем.
— Да ведь Аллун-то наполовину бродник! И он думает, что шумиха из-за этой горной ягоды яйца выеденного не стоит, — заспорила Джиллер.
— Мама! — вступил в разговор Роуэн, удивленный ее словами. — Аллун никогда нас не предаст!
Джиллер промолчала.
— Я думал, ты к нему хорошо относишься! — укорил ее Роуэн.
— Да, Роуэн, я хорошо отношусь к Аллуну, — сухо сказала Джиллер. — Но это ведь не значит, что я не вижу его недостатков. Конечно, нарочно он никогда нас не предаст. Но он может не согласиться с тем, что если бродники узнают от него о горной ягоде, то это и есть предательство. — Она закусила губу. — У Аллуна в жилах течет кровь бродников. Он как думает: что растет на земле, то, значит, общее. Ему невдомек, с чего это жители Рина так носятся с этой тайной. Я-то знаю — он сам мне об этом сказал. Мне и Марли.
Роуэн хотел было заговорить, но Силач Джон опередил его.
— Мало ли что сказал Аллун. Мы с ним точно знаем, что бродники уже прослышали о новой ягоде, Джиллер, — ответил он ей. — А если и нет, то все равно скоро узнают.
— Да как? — крикнула она. — Сказала же Ланн Огдену…
— Обидные слова Ланн не остановят бродников, если они надумают прийти к нам ночью, — спокойно сказал Силач Джон. — И тогда уж они наверняка почувствуют запах горной ягоды и увидят ее. Кусты-то везде!
Джиллер вздохнула.
— По-моему, бояться нечего, Джиллер, — продолжал Силач Джон. — В этом году в Рине созреет хороший урожай горных ягод. На все хватит — и продать, и самим поесть. — Он улыбнулся. — Кусты так разрастутся, что ягоды в наших местах будет столько же, сколько когда-то лютиков. Люди начнут ворчать, говорить, что от кустов никакой пользы нет, и вырывать их с корнем.
— Это вряд ли, — рассмеялась Джиллер. — Цветет она уж очень красиво. А пахнет до чего сладко! А вкусная какая! Хочешь — так ешь, хочешь — пирожки с ней пеки, хочешь — сок выжимай.
— Что ж, мою садовую ягоду и в рот больше никто не возьмет? — Силач Джон в притворной печали обхватил руками голову. — Что, и деревья переведутся в долине, как лютики? Придется, значит, мне, как Шебе, ходить за своим урожаем в горы.
— Нет, этого не будет. Вот мне, например, садовые ягоды гораздо больше нравятся, чем горные, — сказал Роуэн.
— И мне! — пропищала Аннад.
По правде говоря, ей очень нравилась горная ягода. Но Силач Джон ей нравился гораздо больше.
Силач Джон потянулся, зевнул и сказал:
— Ну что, спокойной вам ночи и счастливо добраться до дома.
Повернувшись, он зашагал к садовой калитке. Роуэн услышал, как он постучался и крикнул:
— Эй, Хана, Бри! Откройте!
Никто не отвечал.
— Бри, Хана! — громче, но несердито повторил Джон. — Оглохли вы там, что ли, или заснули? Пустите!
Было тихо. Очень тихо и очень темно.
Роуэн дрожал от холода. Издалека, с лугов, где паслись букшахи, слышался их глухой рев. А с холмов неслась веселая музыка.
Послышался шум — это Силач Джон перелез через ограду и спрыгнул на землю с другой стороны.
Роуэн слышал, как он звал их:
— Что это вы, шутить вздумали? Вы где? В постели небось нежитесь, а я тут…
И вдруг он замолчал. Потом Роуэн услышал тяжелый топот ног, и калитка распахнулась настежь. Джон прокричал:
— Роуэн! Джиллер! Сюда, скорее сюда!
Они нагнулись над двумя телами, которые, скорчившись, лежали на земле лицами вниз, неподалеку от того места, где росла горная ягода. Вокруг на траве валялись какие-то колышки.
— Дышат! — вскрикнула Джиллер. — Ой, они совсем не шевелятся, и я было подумала…
— Я тоже, — мрачно сказал Силач Джон. — Но, к счастью, они живы. Только вот что-то никак не проснутся.
Он потряс Бри за плечо. Тот даже не пошевелился.
— Видишь? — сказал Силач Джон.
— Дети! — выдохнула в ответ Джиллер.
Ни слова больше не говоря, она вскочила и побежала к дому, который темнел за фруктовыми деревьями.
Роуэн со страхом ждал, когда она вернется. Он не очень-то дружил с тремя детьми Бри и Ханы — те презирали его за робость и не упускали случая подразнить. Но ему было тяжело думать, что им может грозить беда или что в страхе они жмутся Друг к другу в этом мрачном доме, а их мама и папа беспомощно лежат в саду на траве.
Джиллер быстро вернулась.
— Сопят себе в кроватях, — сказала она. — На вид с ними все в порядке. Я, правда, не стала их будить. Похоже, с ними такая же беда, что и с их родителями.
Она пощупала белевший в сумерках лоб Бри.
— Не горячий. Но обычно люди так не спят, Джон.
Она быстро обернулась, словно боясь, что кто-то может их увидеть.
— Я так и думала, что случится нехорошее, — сказала Джиллер и крепче обняла Аннад. — Как услышала, что дети принесли в деревню весть о бродниках, так сразу и подумала.
Она быстро посмотрела на кусты, рядом с которыми они стояли.
— Непонятно, то ли кто кусты ободрал, то ли из сада что утащили. Ничего не видно, хоть глаз коли.
Силач Джон молча смотрел на нее, потом тряхнул головой, словно отгоняя дурные мысли.
— После разберемся. Сейчас, главное, надо помочь Бри и Хане. Перенесем их в дом, Джиллер. Тяжело, ну да ладно, вдвоем как-нибудь справимся.
— Может, мне за подмогой сбегать? — предложил Роуэн. — Бронден и Марли недалеко отсюда живут.
Силач Джон призадумался.
— Нет, пожалуй, — помолчав, сказал он. — Сейчас, по-моему, лучше никому об этом не говорить, Роуэн. Дурная весть разнесется быстро. Пока не узнаем, в чем тут дело… — Он пристально взглянул в глаза Роуэну и спросил: — Ясно?
Роуэн кивнул. Он не хуже Силача Джона знал, что будет, если деревенские услышат о том, какая напасть одолела Бри и Хану. Найдутся такие, кто, не разобравшись, в чем дело, сразу помчится с факелами в лагерь бродников, чтобы их как следует припугнуть. А это очень опасно. Опасно для всего Рина.
Лучше Силач Джон и Джиллер попробуют разбудить Бри и Хану и от них самих узнать, что же все-таки случилось. Причина может быть самой простой. И бродники-то, наверное, здесь совсем ни при чем.
— Стой здесь, на страже, и смотри хорошенько, мальчишка-зайчишка, — велел Силач Джон. — Сейчас самое главное — никаких чужаков в сад не пускать.
— Я тоже! — подала сонный голос Аннад. — Я тоже хочу охранять!
Силач Джон так широко улыбнулся, что в темноте блеснули его зубы.
— Смотри же, охраняй хорошенько. Я на тебя рассчитываю.
— Как только услышишь что-нибудь подозрительное, сразу зови нас, Роуэн, — предупредила его мама.
Роуэн кивнул. Силач Джон и Джиллер наклонились, подняли грузное тело Бри и понесли его к дому, который стоял на краю сада.
Сгибаясь под своей нелегкой ношей, они исчезли в тени дома. Оставшись вместе с Аннад и спящей Ханой, Роуэн изо всех сил вглядывался в ночную тьму. Лучи лунного света тянулись далеко по саду.
Было очень тихо. Так тихо, что даже глубокое дыхание Ханы казалось сейчас очень громким. Ни звука не было слышно с той стороны, где паслись букшахи. Все умолкло и на холмах. Но тишина была какая-то неспокойная. Такая тишина — тяжелая и таинственная — бывает, когда чего-нибудь ждешь.
В засаде прячется тайный враг,
Засел он во тьме — берегись, дурак!
Роуэн почувствовал, как ему на плечо упала голова сестренки. Ее глаза совсем закрылись.
— Аннад, — тихонько позвал он, — может, пойдешь домой и ляжешь спать?
Она захлопала сонными веками:
— Я не сплю. Я вас охраняю.
— Ну охраняй, охраняй, — согласился брат.
Сестренка довольно кивнула и снова закрыла глаза.
Роуэн обнял ее, чтобы ей не было холодно. Сам он не спал и вглядывался в темноту сада, в самые мрачные его уголки: а вдруг там шевелится кто-нибудь подозрительный… Он прислушивался, ловя в тишине малейший звук. Он ждал какого-нибудь знака, что кто-то или что-то бродит рядом и так же, как и он, прислушивается и приглядывается ко всему.
Но нет… Только монотонный надоедливый напев все крутился у него в голове. И Шеба, все время Шеба, с лицом, перекошенным от ужаса.
Роуэн услышал, как мама и Силач Джон вышли из дома и зашагали по саду. Теперь им нужно было отнести Хану.
