Роуэн услышал, как мама и Силач Джон вышли из дома и зашагали по саду. Теперь им нужно было отнести Хану.
Он быстро взглянул на крепко спящую Аннад. Точно, она не проснется. Значит, время настало.
— Мама! Джон! — позвал он негромко. — Мне надо кое-что вам рассказать. Да, прямо сейчас!
* * *
У Джиллер в глазах потемнело от страха.
— Это что? — только и смогла она сказать. — Что еще за колесо, которое повернется?
Роуэн удивленно посмотрел на нее. Он что-то совсем не подумал об этой строчке.
— Не знаю, — ответил он. — Вообще не понимаю, что это значит. И Шеба тоже. Но она боится, это точно.
Взрослые смотрели на него. Луну закрыло облако, и в саду потемнело. Рядом на дереве зачирикала какая-то птичка. Аннад пробормотала что-то во сне и пошевелилась на плече у Роуэна.
Силач Джон поднялся на ноги.
— Вот теперь нам нужна помощь, — сказал он. — Нельзя держать это в секрете.
Джиллер покачала головой, не соглашаясь с ним:
— Поздно уже. Незачем сейчас всю деревню будить.
— Да, незачем, — улыбнулся в ответ Джон. — Роуэн сбегает и поднимет только тех, кто и правда может помочь.
— Тимона, — предложил Роуэн.
Он подумал, что учитель Тимон, наверное, быстрее всех догадается, что означает стихотворение Шебы. И еще он один из немногих в деревне, кто не станет бояться.
— Правильно, — согласилась Джиллер. — Тимона. И еще Марли.
— И Аллуна, — добавил Силач Джон.
— Вряд ли Аллуна надо сюда впутывать, — сказала Джиллер. — Ясно же, что это дело рук бродников.
— Так кто же поможет лучше, чем он? — ответил ей Силач Джон. — Здорово, что у нас есть человек, знакомый с их привычками.
Джиллер промолчала, но по ее лицу Роуэн понял, что она не очень довольна.
— Ну так я сбегаю за Тимоном, Аллуном и Марли, — быстро сказал он.
Роуэну не нравилось, что Силач Джон и мама не согласны друг с другом. Когда-то он даже и мысли не допускал, что Силач Джон может жениться на Джиллер и стать его отчимом. А сейчас он думал по-другому, хотя в его душе Силач Джон никогда не займет место родного отца. Силач Джон — это близкий, совсем особенный друг, которого он по-своему очень любит.
— Давай, Роуэн, — тихо сказала Джиллер. — И еще забеги к Ланн.
Роуэн и Силач Джон удивленно посмотрели на нее, но она выдержала их взгляд.
— Я тут все думала о стихотворении, — сказала она. — Там сказано: «Жди, повернется колесо». И еще: «Все та же гордость, и промах тот же…» Кажется мне, это вот что означает: какое бы лихо еще ни случилось с нами, похожее уже было раньше.
Сердце Роуэна затрепетало. Он тут же вспомнил, что сказала ему Шеба перед тем, как завыла свою песню: «Враг снова здесь. Колесо крутится. А теперь… теперь…»
Он произнес вслух последние строчки ее пророчества:
День ото дня он сильней и сильней.
Когда ж он покажется средь людей,
Былое зло объявится вдруг,
Сомкнётся навеки недобрый круг…
Он вздрогнул. Мама, видно, была права. Их поджидало что-то ужасное. Похожее на то, что уже было. Колесо судьбы крутится очень медленно. Круг зла должен вот-вот замкнуться. А уж когда это случится…
Джиллер посмотрела на Силача Джона.
— Ответ — в нашем прошлом, — сказала она. — Я это точно знаю.
Он задумчиво кивнул в ответ.
— Ланн среди нас самая старая, — продолжила Джиллер. — Она такое помнит, что даже в книгах не всегда найдешь. Если то, что вот-вот с нами случится, уже когда-то было, Ланн должна об этом знать. Значит, она нам поможет, пока еще колесо не до конца описало круг.
— Дело говоришь! — воскликнул Силач Джон и обернулся к Роуэну. — Ну беги! Да побыстрей!
Тимон почесал затылок.
— В книгах говорится, что голод всегда был самым страшным врагом Рина, — высказал он свое предположение. — Голод случался здесь несколько раз — то из-за неурожая, то из-за суровой зимы, когда снегопад надолго отрезал нас от побережья.
— Вряд ли это тот самый враг, — засомневалась Джиллер. — Там говорится, что он уже здесь. Просто он затаился, чтобы мы не сразу его узнали. Но он уже здесь.
— Наверное, придется идти к Шебе, — сказала Марли. — Надо у нее спросить, что значит это стихотворение.
— Не знает она! — воскликнул Роуэн. — Я же вам говорил.
— Не знала она, когда с тобой говорила, Роуэн, — возразил ему Силач Джон. — А сейчас, может, уже поняла. Надо попробовать.
Ланн кивнула и показал палкой на Роуэна:
— Верно. Вот мальчик и пойдет. А с ним Джиллер и Силач Джон. Мы все будем ждать вас здесь, вместе со спящими. Тимон со мной посидит, Марли пойдет охранять горную ягоду…
— А я? — криво усмехнувшись, спросил Аллун.
— А ты останешься здесь. Я за тобой приглядывать буду, Аллун, — спокойно ответила ему Ланн. — Как бы тебе не вздумалось прогуляться на холмы.
Аллун потемнел от гнева, но сдержался и промолчал.
* * *
Над садом разливался неверный свет луны. Роуэн, Джиллер и Силач Джон шли молча, осторожно ступая, чтобы не помять сочную траву и не повредить хрупкие кусты горной ягоды, которых здесь было великое множество. По саду разлилась тишина. Птицы на деревьях молчали. С луга, где спали букшахи, тоже не слышалось ни звука.
В самом конце сада они перелезли через забор и торопливо пошли по жухлой траве к дому Шебы.
Из комнаты в открытую дверь лился мерцающий свет. Чья-то длинная тень двигалась то туда, то сюда. Сердце Роуэна забилось сильнее. Он посмотрел на маму. По ее лицу ничего не было видно, но дышала она учащенно, и Роуэну стало ясно, что мама тоже боится.
Они дошли до двери и заглянули в дом. Шеба склонилась над огромным железным котлом, подвешенным над огнем. Она помешивала свое варево и что-то бурчала себе под нос.
— Шеба! — негромко позвала ее Джиллер.
Старуха медленно повернулась. Мигая, она уставилась на Джиллер и Силача Джона и тут заметила Роуэна. Глаза ее округлились, и с диким криком, точно защищаясь от него, она вытянула руки вперед.
— Уйди! — задыхаясь, сказала она. — Оставь меня! Отверни свое страшное лицо!
Роуэн, испугавшись, отступил.
— Нам надо поговорить с тобой, Шеба, — торопливо сказал Силач Джон. — Ты прочла Роуэну стихотворение. Что оно значит?
Она трясла головой, закрыв глаза, и стонала:
— Да идите отсюда! Дело надо доделать. Времени нет. Совсем времени нет.
Пламя замигало у нее за спиной, а в котле забулькала мерзкая бурда.
— Какое еще дело! — взорвалась Джиллер. — Стихотворение сейчас главнее. Объясни нам, что оно значит.
— Не понимаю я его, — бросила старуха. — А вот видения свои понимаю. И все они… все становятся правдой… Даже и теперь вертится колесо. Я чую. И скоро враг победит нас. Скоро, скоро…
— Шеба, помоги! — попросил ее Силач Джон.
Шеба вдруг снова пришла в возбуждение:
— Надо отвар сделать. Вот это я умею. Это знаю. Мальчишка… уберите мальчишку. Это его я вижу в своих снах. Лицо… воздушные змеи… золотая сова с зелеными глазами…
У Роуэна перехватило дыхание, а мама сдавленно вскрикнула.
Шеба прохрипела:
— Замучили совсем!
Она запустила пальцы в космы и закачалась из стороны в сторону.
— Не знаю я почему. Знаю только, что надо дело делать. А я устала, ох как я устала…
Покачнувшись, она шагнула вперед, к ним.
— Уйди отсюда, изверг! — попросила она, глядя прямо на Роуэна. — Оставь меня!
Джиллер обняла сына и крепко прижала его к себе.
— Пошли, — сказал Силач Джон. — Нам здесь больше нечего делать.
* * *
Старая Ланн доковыляла до приоткрытого окна. Она посмотрела на высокую Марли, которая все стояла на страже горной ягоды, и обернулась к сидевшим в комнате:
— Три воздушных змея… Что это, как не бродники? Ну а золотая сова с зелеными глазами — это из их легенды о Золотой долине, помните? Эти видения надо хорошенько запомнить. Может, Шеба и не понимает, что это. Ясно одно: нас предупредили.
— Она сказала — «повернется колесо», — боязливо добавила Джиллер. — Сказала, что скоро нас победит враг.
— Что за враг такой? — нахмурился Тимон.
— И что вы все ищете какой-то тайный смысл? — с горькой усталостью, совсем не как всегда, обратилась к нему Ланн. — У Рина всегда был только один враг — зибаки. Вооружаться надо. Надо готовиться к войне.
В ярко освещенной комнате стало тихо. Роуэн обернулся и посмотрел, где мама. Она как раз пошла в комнату, где спали своим странным сном Бри и Хана.
Вернувшись, Джиллер успела услышать последние слова Ланн. Она стояла у двери, крепко сцепив пальцы рук, и переводила взгляд то на Аннад, которая тихо спала в уголке, то на Силача Джона, который сидел за большим столом, то на Роуэна.
«За нас переживает», — подумал Роуэн.
