8
Пенсильванский вокзал,[5] час пик. Толпы издерганных людей. Жители пригородов, едущие домой с работы. Туристы. Командированные. В этом хаосе никого не заметить и не запомнить. Даже слепого подростка в бейсболке и темных очках, который стучит своей тросточкой, следуя за крупной собакой-поводырем. Собака рвется вперед, и паренек чуть не падает с высокой каменной лестницы.
Прости, пожалуйста.
Помедленнее. Я из-за тебя чуть шею не сломал. Мы делаем вид, что я слепой, а ты — собака-поводырь. Помнишь?
Во-первых, на самом деле ты не слепой, поэтому смотри, куда тебя несет! Во-вторых, я немного нервничаю, понятно? Вероятно, они уже здесь и высматривают нас. Сядем в поезд, тогда и успокоюсь.
Как это — они уже здесь? Я думал, мы задурили им голову обращенной причинностью. Курица и яйцо. Ты не забыл?
Они не знают, куда мы едем. Но представляют себе, что мы можем попытаться улизнуть на поезде.
Отлично. И что нам делать?
Действовать со всей осторожностью. Вот кассы. Кстати, я путешествую только первым классом.
Может, в этом поезде есть собачий вагон.
Пожилой кассир.
— Куда билетики?
— Хотел бы взять двухместное купе первого класса на поезд до Роли в пять шестнадцать.
Вот это разговор. Спроси, подают ли у них обед прямо в купе.
— Животных без клеток провозить запрещается.
— Я слепой. Это мой поводырь.
— Не вешай мне лапшу на уши, юноша.
— Что, простите?
— Я тут тридцать два года работаю. Думаешь, шлимазл,[6] ты первый додумался купить темные очки, чтобы прокатить свою собачку первым классом? Я же видел, как ты ходишь. И уж как-нибудь отличу простую дворнягу от собаки-поводыря. Поводыри — они же такие умные. Не то что этот твой волосатый… — И он припечатал Джиско словечком, от которого пес так и взвился.
Как он меня назвал?!
— К вашему сведению, сэр, — говорю я, — я не совсем слепой, но официально я пользуюсь всеми льготами слепых. А это — исключительно умная и специально выдрессированная собака-поводырь.
— Да уж конечно, — кривится кассир, оглядывая Джиско с головы до ног.
— Я вам докажу. Скомандуйте ему что-нибудь. Что хотите.
— Сидеть, — говорит кассир.
Джиско глядит на него. Презрительным собачьим взглядом. Высокомерно. Снисходительно.
Ты ничего лучше не мог придумать?
Громадный пес грациозно опускает заднюю часть на землю и замирает в задумчивой и нарочито не собачьей позе. Брюхо мешком опускается на скрещенные задние лапы, и Джиско одним глазом смотрит на кассира с невозмутимостью Будды.
У старика отвисает челюсть.
— Ах ты… Впервые в жизни вижу, чтобы собака так сидела.
Он стучит по клавиатуре компьютера и глядит на экран.
— Ага, у меня есть двухместное купе.
— Отлично. Два билета, пожалуйста.
Кассир хохочет:
— Твой пес спит в постели?
Ваша мама кушает ножом и вилкой?
— Мы спешим. Сколько с меня? — Вытягиваю пару сотенных из моей пачки.
При виде крупных купюр старик перестает смеяться и ехидничать и вручает нам билеты.
— Поторопись. Поезд отходит через десять минут.
Бежим к лестнице на платформу. Оп-па! Разом останавливаемся. Я его сразу заметил. Учусь понемногу. В форме полицейского-охранника. Стоит на ступенях. Сканирует толпу.
По-моему, нас не заметил.
По-моему, тоже. Но давай лучше сядем на другой поезд.
Ты о чем?
Собака-поводырь тащит слепого паренька не на ту платформу.
Это поезд на Монреаль. Отправление через две минуты.
Знаю.
Я не хочу в Монреаль!
Я тоже. Там холодно.
Наш поезд отходит через семь минут.
Через шесть. Ну-ка быстро в вагон!
Мороз по коже. Джиско! Он нас увидел. Он идет сюда.
Беги, не сбавляй шаг. И не оглядывайся.
Оглядываюсь. Вижу, как охранник прыгает в поезд и гонится за нами. Бегает он быстро.
«ПОЕЗД ОТПРАВЛЯЕТСЯ».
Когда я скажу «давай», прыгай обратно на платформу.
Снова оглядываюсь. Он догоняет. Поднимает что-то вроде пистолета. На полной скорости. Под диким углом. Стреляет.
ПШШШ!!! Пустое синее кресло рядом с нами плавится, словно свечка.
Давай!
Джиско выпрыгивает наружу, когда двери поезда начинают закрываться. Я ныряю за ним. Дверь прищемляет мне правую щиколотку, но я вырываюсь. Падаю на четвереньки на платформу.
Охранник попался — он в самой середине вагона. Пока он добегает до закрытой двери, поезд уже трогается.
Высокий. Гнусная рожа. Пытается силой раздвинуть двери. Не выйдет. Поезд набирает скорость. Охранник жутко на нас щерится. Я его понимаю. Он едет в Монреаль.
Бежим обратно — вверх по лестнице. Вниз по соседней. Слышим, что «в пять часов шестнадцать минут отправляется скорый поезд — Филадельфия, Вашингтон, Роли и все остановки до Майами».
Провожающие не спеша поднимаются по ступеням. Мы лавируем между ними — нам надо вниз. Джиско спотыкается и катится, как снежный ком по склону. Все от него разбегаются. Не собака, а лавина.
Я бегу за ним и последние двадцать ступенек просто перепрыгиваю. Летим по платформе и ныряем в поезд, как раз когда двери закрываются.
Добежали. Уф. И тут мы видим черные туфли и форму.
Проводница — смотрит на нас. Симпатичная. Пухленькая. Рыжая. Очки.
— Извините, животных без клеток перевозить запрещено.
— Я слепой, это мой поводырь.
— Я только что видела, как вы бежали по платформе.
— Да, но у меня все льготы, полагающиеся слепым. Моя собака специально выдрессирована и умеет сопровождать меня по железной дороге. Еле успели.
Проводница задумывается.
— А где ваш багаж?
— Украли прямо из такси. К черту этот проклятый Нью-Йорк! Едем домой — там хоть нормальные люди живут.
Проводница пожимает плечами.
— Плохих людей везде хватает. Ваши билеты, пожалуйста.
Предъявляю.
— Сюда, — говорит она.
Идем по вагону. Доходим до нашего чудесного двухместного купе. Маленькое, но уютное. Притворяюсь слепым. Покорно тащусь вслед за Джиско. Нащупываю сиденье. Осторожно сажусь. Говорю спасибо. Открываю бумажник и даю проводнице на чай.
— Спасибо, — говорит она. — Скоро я зайду к вам и покажу, как откидываются полки.
— Не стоит беспокоиться, — говорю.
— Что вы, это моя работа, — отвечает она. — Счастливого пути, мистер…
Пауза.
— Смит, — говорю я.
— Джинни. До встречи, мистер Смит. До встречи, пес мистера Смита, — улыбается.
Или ты многовато дал ей на чай, или ты ей понравился.
Джинни закрывает дверь.
Поезд мчится по длинному туннелю.
Вырывается на свет. Нью-Джерси. Болота. Нью-йоркские небоскребы исчезают в предвечерней дымке.
Наконец-то мы одни. И в безопасности.
Так вот, у меня есть вопросы.
Запертое купе. Человек и собака катят по пустынным землям Нью-Джерси. Химические комбинаты. Нефтеперерабатывающие заводы. Выжженные луга и отравленные болота.
Пес не отрываясь глядит в окно, словно решает какую-то головоломную задачу. Мальчик нетерпеливо глядит на пса.
Поговори со мной.
Как они живут в такой вонище? И ведь ничего не чистят. Живут себе и живут…
Задергиваю шторку. Прощай, пейзаж. Экскурсия начнется после разговора. А теперь прошу ответить на несколько вопросов.
Громадная псина нервно ерзает.
Что ты хочешь узнать?
Начнем с начала. Кто я такой? Почему меня пытаются убить? Кто такие «они» и, если уж на то пошло, кто такой ты? Ты из Сумеречной зоны или вообще результат какого-то сверхсекретного правительственного эксперимента? И что это за штука — Пламенник?
Извини. Ничего по этому поводу сказать не могу.
Слушай, ты, пес, кончай мне голову морочить.
Слушай, ты, человек, я тебе голову не морочу. Я действую в твоих интересах.
И не можешь ответить на мои вопросы?
Я знаю ответы, но сообщить их тебе не могу.
Я выхожу из себя. Прыгаю на него. Пытаюсь схватить за горло.
Джиско рычит и стряхивает меня.
Я хватаю его за переднюю и заднюю лапы.
Он скалит зубы. Предупреждающе рычит.
Сейчас же отпусти.
Говори!
Пытаюсь его повалить.
Зубы смыкаются у меня на правой руке. Пока что пес меня не кусает. Даже кожу не прокусывает. Но я чувствую, как напряглись у него мышцы. Будто стальные тиски.
Последний раз предупреждаю. Отпусти.
Молочу Джиско левым кулаком. Чтоб тебя! Кто я такой? Я имею право это знать!
Пес вскакивает. Неожиданный рывок. Наверное, в роду у него были ездовые лайки. Я лечу вперед и стукаюсь головой о металлическую стену — так сильно, что в глазах темнеет.
