когда прыгуна увидела. Ты спрашивал, что у меня за следы зубов на руке. Когда прыгун за мной погнался, я попыталась проснуться. У меня есть свой способ. Если что-то страшное снится – я себя кусаю и от боли просыпаюсь. Так вот, я цапнула сама себя и проснулась – а на руке след от моих же зубов! Как тебе такое?
– А теперь тебе страшно?
– Немножко. Зачем ты меня сюда притащил?
– А я тебя сюда притащил? Я просто выдумал тебя. И тебя, и эту поляну. Ты мне снишься.
– Скажи первое, что придёт в голову, – внезапно потребовала Альбина. – Любое слово.
– Авокадо.
– Почему авокадо?
– Потому что на «а»…
– Пусть будет авокадо. Я запомнила. А теперь сделай так, чтобы меня здесь не было.
– Как?
– Представь, что я проснулась.
– Хорошо… – Митя зажмурился.
Когда он открыл глаза, Альбины не было. А он сам находился у себя в комнате, под одеялом, в пижаме. Да, он на ночь надевал дурацкую пижаму с дельфинчиками, просторную, на вырост, которую когда-то подарила ему мама. Кто бы из одноклассников увидел – помер бы со смеху. Но видел его в ней только папа. И никогда не смеялся.
Перестарался, подумал Митя. И её разбудил, и себя…
И опять ощущение, будто вагоны разгружал. Всё-таки это был не сон, а что-то другое, какая-то другая реальность, куда человеку нельзя соваться. Реальность, которая выматывает, забирает все силы только за то, что находишься там…
Митя перевернулся на другой бок и вновь закрыл глаза.
Последний урок – физкультура. То, что надо.
Есть шанс проскочить наружу незамеченным, в маленькой толпе одноклассников, через калитку…
Хорошо, что сегодня к доске не вызвали ни на одном уроке. Митя не смог бы сказать ничего внятного. А может быть, и к врачу бы отправили.
А так – заметил только Пашка, с которым они вместе сидели на третьей парте в первом ряду.
«Мить, чё с тобой? Трясёшься весь. Заболел?» – написал он на листочке и подсунул его соседу.
«Знобит чего-то», – черкнул в ответ Митя.
«Может, тебе домой? Сходи в медкабинет. Вдруг заразно?»
«Всё норм».
С утра всё, и правда, было «норм».
Пока Митя завтракал, пришло сообщение от Альбины-Леандро.
Всего одно слово:
«Авокадо».
Митя лихорадочно принялся набирать ответ:
«Так, значит, это правда? Мы с тобой встретились во сне? Это была ты, настоящая?»
«Похоже, что так. Потом надо повторить».
«Я тебя вызвал к себе в сон?»
«Или я тебя. Открою тайну: я тоже тебя вспоминала и вчера, и позавчера».
«Ты обо мне думала – тогда, после трамвая?!!»
«А почему нет? Я же тоже тебя видела. И подумала, что ты в этом трамвае единственный нормальный человек».
«И всё-таки, это я тебя вызвал. Представил поляну со сценой и тебя».
«Тогда сегодня я тебя буду вызывать».
– Митёк, давай, ты сначала поешь, а потом будешь переписываться со своим Пашкой… – пробурчал над ухом папа. Присмотревшись к экрану телефона, произнёс совсем другим тоном. – О, да ты тут с девчонкой… Ладно, прости, мешать не буду. Если совет нужен – спрашивай.
– Спасибо, па. Обязательно.
Совет – ещё чего. После того, что он с мамой сделал… Кстати, где она опять? Из комнаты не выходила. Ушла вчера к подруге ночевать и до сих пор не вернулась?
«У тебя раньше были осознанные сновидения?»
«Никогда, Мить, вплоть до трамвая. Это как-то с прыгунами связано. Что-то там у нас внутри пробудилось».
«Разберёмся. Прости, мне в школу пора».
«Мне тоже. Я на связи, если что».
Накрапывал дождик, поэтому Митя с полным правом нахлобучил на голову капюшон и натянул воротник свитера аж до самого носа. От остановки до ворот школы топал, ссутулившись. Бросал быстрые взгляды по сторонам. Нет, никого подозрительного в поле зрения не было. Тем более – карликов-монахов.
Зайдя на крыльцо, выдохнул. Выпрямился. Сбросил капюшон. Внутрь они не пройдут. Там всё строго: профессиональная охрана в униформе, вход – сугубо по паспорту или ученическому билету.
В раздевалку сдал и куртку, и толстенный зимний свитер с высоким воротом. Гардеробщица Варвара Николаевна, милая тётушка, удивлённо покачала головой, глядя на всю эту амуницию, но ничего не сказала.
Уже ко второму уроку дождик перестал, и тут же выглянуло солнце. День обещал быть тёплым…
Из окна второго этажа Митя увидел незнакомого парня лет тринадцати-четырнадцати: коренастого, крепкого, с квадратной головой и причёской типа «площадка», как у американского спецназовца. В огромных наушниках. На руках – беспалые перчатки.
Он стоял у ворот школы, на самом видном месте, прислонившись к столбу и скрестив на груди мощные руки. Всем видом говорил: ждали? Вот он я!
Если бы не вчерашняя переписка с Альбиной, Митя и внимания бы на него не обратил. Ну, стоит и стоит. Наверное, ждёт кого-то. Друзья ли у него тут учатся или девчонка…
Парень смотрел в сторону школы.
Поднял голову, провёл взглядом по окнам второго этажа. Митя торопливо отвернулся, чтобы не встретиться с ним глазами.
Что за бред? Чего он испугался? Этот парень не похож на тех, в капюшонах. И на уличную шпану не похож. Что крутой спортсмен – издалека видно, но это ничего не значит. Даже если пришёл с кем-то разбираться – то вряд ли с ним, с Митей. И за что? За этот пост?
На перемене Митя выглянул из другого окна. Парень всё ещё стоял на том же месте, покачивая головой в такт музыке, звучавшей в его наушниках. Мол, я никуда не тороплюсь. Я готов ждать, сколько потребуется. Мне нет смысла прятаться. Тот, за кем я пришёл, меня знает. А не знает – так пусть догадается.
И Митя догадался.
Если этот парень не прячется в засаде – значит, пришёл просто поговорить.
Возможны два варианта. Либо просто выйти после уроков и пройти мимо этого парня, как ни в чём не бывало (захочет поговорить – остановит его), либо найти способ прошмыгнуть обходным путём. Митя больше склонялся ко второму. Чем-то этот качок его пугал. И не только тем, что он качок.
На следующем уроке Митя поймал себя на том, что ручка дрожит в руке, а почерк начал хромать. Ух… кажется, это называется паранойя. Откуда он взял, что парень пришёл именно за ним?
За ним, за ним. За кем же ещё. Но на всякий случай Митя написал сообщение Альбине:
«Тут какой-то странный парень снаружи. Стоит у входа на территорию, кого-то ждёт».
«Тебя, кого же ещё. ЧТО Я ТЕБЕ ГОВОРИЛА!»
«Может, не меня. И он так стоит, будто хочет, чтобы я его видел. Может,
