Вдруг розовая змея забурлила, заревела, что-то в середине процессии зашевелилось. Какой-то мужчина горько стонал и пытался освободиться из оков шествия. Ему это удалось. Из массы тел, перевязанных канатами, выпал еще один человеческий обрубок.
Тут я забыла про страх и тошноту; я полетела туда, где лежали эти двое. Я поняла, что случилось. Мужчина был не в силах бросить несчастную девушку — или то, что от нее осталось. Это могло означать только одно: теперь оба потеряли последний шанс, ради которого предприняли чудовищное путешествие все эти люди.
Я плакала, по-моему, плакал кто-то еще, слезы полностью застлали мои глаза.
Мужчина, больше похожий на прыгающее полено, неуклюже шлепал по лужам, подпрыгивал, приближаясь к плачущей в отчаянии любимой. Наконец он дополз, последним прыжком оказался рядом с девушкой и обнял ее всем тем, что осталось от его тела, словно согревая и успокаивая.
Меня перестало тошнить, мне перестало быть противным то, что видели мои глаза, и мне перестало быть страшно. С этой секунды я больше не видела чудовищ, уродов, инвалидов, грязные розовые обрубки. Перед моими глазами предстала истинная самоотверженная любовь.
Мужчина обнял женщину взглядом, сердцем, всем своим существом, целовал губами и кожей, отчего она сразу же успокоилась и перестала плакать. Она прильнула к нему, и лица их стали спокойными и умиротворенными. Никто и никогда за ними не вернется, они так и останутся лежать здесь до последнего вздоха, но это неважно; самое главное, что они вместе.
Я вытерла слезы, тяжело выдохнула и, подлетев к ним, замерла в воздухе. Они посмотрели на меня и, слава богу, не испугались. Несомненно, самое страшное в жизни они уже пережили.
И тогда я слегка коснулась их лиц и тихо произнесла:
— А теперь засыпайте, вот теперь все будет хорошо.
Они легко улыбнулись мне в ответ, посмотрели друг на друга, поочередно закрыли глаза, вздохнули и тихо уснули.
Из лужи я подняла двух кукол. У каждой из них осталось лишь по одной ноге. У девочки — левая, а у мальчика — правая. Куклы оказались грязными и старыми, но их лица по-прежнему были детскими милыми и чрезвычайно красивыми.
Я оттерла их мокрые тельца о свою одежду и положила в карман.
Пока происходила эта трогательная сцена, процессия достаточно продвинулась вперед, перешла за холм, и теперь ее не было видно. Я полетела туда и увидела еще несколько упавших людей.
Вот совсем молодая девушка без рук и ног с невероятно красивым лицом. Неудачно упав, она провалилась в яму. Спокойное красивое лицо выглядывало из воды, смотрело в небо. Девушка не плакала, и мне даже показалось, что она счастлива. Наверное, сошла с ума от таких потрясений.
Я погладила ее по теплой щеке, снова удивляясь необыкновенной красоте, и попросила и ее заснуть.
Тонкое тело превратилось в куклу без ручек и ножек удивительной красоты, словно в моих руках оказалась сказочная принцесса.
Я увидела совсем маленьких детей. Они валялись на дороге и уже не кричали, видимо, потеряли сознание. Через минуту милые малыши, обсушенные и чистые, лежали складными пупсиками у меня в кармане.
Я решила подлететь ближе к процессии и что-нибудь предпринять.
В последних рядах страшно кричали: по-видимому, несчастные, кто потерял малышей.
Я приблизилась к одной из таких женщин, но она ничего не заметила, словно смотрела сквозь меня, и продолжала выть. Тогда я вытащила из кармана двух пупсиков и показала ей. Долго я крутила их у лица женщины, и наконец она что-то почувствовала. Если бы у нее были руки, она обязательно взяла бы своих детей. Но она лишь внимательно, не отводя глаз, смотрела на них.
Я терпеливо ждала.
Женщина перевела взгляд на меня, и мы улыбнулась друг другу. Как будто мы давно знакомы. Какие у нее добрые и красивые глаза! И какая замечательная кукла оказалась в моих руках уже через секунду.
Я положила ее истерзанное тело с удивительным серьезным лицом рядом с тельцами малышей себе в карман.
Я стала подлетать то к одной, то к другой выпавшей из каравана живых мертвецов кукле, и все они, как по волшебству, доверялись мне и засыпали, падая прекрасными фарфоровыми, тряпичными и пластиковыми головками в руки. И хотя многие куклы походили друг на друга, у каждой была своя поразительная особенность. Видимо, история жизни накладывала отпечаток даже на фарфор и пластик. И то, что они были старыми и грязными, побитыми и поцарапанными, не уменьшало их красоты; наоборот, то, что пришлось пережить куклам, сделало их только ценнее, сделало их редкими и единственными в своем роде.
Мне пришла идея развязать канаты, распустить всех этих несчастных и унести с собою домой.
Но случилось то, что, я думаю, вы можете предугадать.
Я говорила — но меня не слышали; я пыталась развязать канаты — но меня не видели; я тянула людей за руки — но они отмахивались от меня, как от надоевшей мухи; я умоляла — но они делали вид, что меня не существует. Я заплакала от отчаяния — но в общем плаче и стоне мои слезы и мольбы казались неуместными и глупыми. Я чувствовала себя бесполезной, абсолютно одинокой и несчастной.
Эта толпа уродов имела больше силы и внутренней гордости, чем все мои стенания и причитания.
Но что я могла сделать для них? Живая душа, долгое время заключенная в тело куклы, которая проснулась, не познавшая ни смысл жизни, ни собственное предназначение. Хотя мне казалось, я могу и должна что-то сделать для них; я ощущала смутное чувство единения со сломанными людьми с их сломанными жизнями. И мое сердце, трепеща, подсказывало, что это правда. Мое сердце становилось большим, ему становилось тесно, как только я отдалялась от этих несчастных.
Я взлетела высоко-высоко. Никто из шествия так и не обратил на меня внимания. Все были, как и прежде, заняты тем, чтобы не развалиться по дороге и дойти к своей призрачной спасительной цели, где все они наконец смогут стать счастливыми.
Я полетела вперед посмотреть, куда ведет их путь, и ужаснулась. То, что когда-то называлось дорогой, окончательно размылось и превратилось в озеро. Бесконечное прозрачное сказочное озеро. В его зеркале отражались бегущие ватные облачка с летающими феями. Озеро, которое станет кладбищем для несчастных людей, привязанных к дощечкам на колесиках…
Я вернулась. Фарфоровые головешки в моих карманах звонко постукивали друг об друга. Я вновь спустилась к предводителям процессии предупредить их об опасности. Я потеряла последние капли страха и скованности, трясла людей за вспотевшие плечи, говорила и кричала, но их лица не откликались и по-прежнему были сосредоточены на своей мучительной работе.
Мне ничего не оставалось, как только вернуться в конец шествия, где к дощечкам и картонкам были привязаны самые немощные. Пока меня не было, от общей массы оторвались еще несколько человек, но никто не кричал и не трепыхался от ужаса; они просто спокойно лежали в лужах, мимо них бежали потоки звонких ручьев. Грязная вода неслась вслед за шествием. Лес освежался и очищался.
Я спустилась на землю и стала собирать кукол. Трогательные и нежные, они с радостью откликались на мои улыбки и ласки. Нужно дойти до последней степени отчаяния, чтобы сердце перестало бояться и доверительно открылось для простой доброты и помощи. Как это ни поразительно и противоречиво, но мы, люди, такие. Словно устрицы, умеем в любой момент закрыться, ожидая недоброе, но долго не открываемся, не веря в доброе. Я больше не плакала. Если бы вы видели, какие это были красивые люди и в каких чудесных кукол они превращались, какие прекрасные слова слетали с их губ на прощание. Это были дети, добрые и ласковые, они засыпали счастливыми на моих руках.
Карманы все больше наполнялись игрушками. Грязная бурлящая река уходила за холм, вновь возвращалась обычная картина чудесной поляны волшебного Леса с высокими соснами вдоль дороги.
Конечно, вы спросите меня, что же случилось с караваном смерти, который не остановился и пошел вперед?
Я не знаю. Мне не хватило сил последовать за ним и увидеть конец этой истории. Возможно, они все утонули, и их мертвые тела, словно осенние листья, теперь покрывают гладь озера. Может быть, они все-таки дошли туда, куда так упорно стремились, в свой рай, где могут стать счастливыми все несчастные. А может быть, они растаяли, как туман, что иногда покрывает этот Лес, который зовет меня к себе каждую ночь.
Когда я решила отправиться домой, тонкий внутренний голосок все-таки звал меня кинуться назад и увидеть финал этой трагедии. Но посередине поляны я вдруг обнаружила невероятно огромного медведя, бурого, слегка бордового. Он встал на задние лапы и яростно зарычал, глядя на меня. Я долго пыталась понять, кто этот страшный зверь, откуда он появился и чего хочет. Тот не уходил, рычал и поматывал громадной буро-бордовой головой.
