— Еще там живут тюлени, крабы и кролики, — добавила Вакса.
— Я не люблю крабов, — скривился Реймонд. — Они больно щиплются. А есть там набережная с игровыми автоматами и парком аттракционов?
— Нет, но там тебе не понадобятся аттракционы. Там дельфины подплывают к берегу и беседуют с людьми, а морские коньки могут брать их на спину и мчать по волнам.
— Не верю, — буркнул Реймонд. — Это все вранье.
— Нет, Реймонд, это правда, — возразила Герти. — И если ты пойдешь с нами, то мы покажем тебе.
Кор открыл свой портфель и вынул картонную папку.
— Может быть, тебе понравится фотография нашего Короля и Королевы?
Он протянул Реймонду фотографию. Снимок не был, одним из официальных портретов, где королевская чета представала перед зрителями в своих мантиях и при всех регалиях. Королева сидела у моря на валуне, свесив одну руку в воду. Ее длинные волосы свободно развевались за спиной, и она улыбалась Королю, с гордостью смотревшему на нее сверху вниз. Фотограф снял их незадолго до похищения Принца, и счастье, исходившее от них, можно было ощутить даже сейчас.
— Вид у них ничего себе, — признал Реймонд. — Но совсем не королевский. Они же одеты, как обычные люди. Если бы я был королем, то носил бы мундир с золотым шитьем и медалями.
— Тогда ты выглядел бы очень глупо, особенно на морском берегу, — ехидно сказала Вакса. — От соленых брызг позолота позеленеет и облезет, а звон твоих медалей распугает всех…
— Вакса! — предостерегающе воскликнула фея.
— Можно мне посмотреть? — попросил Бен. Кор взял у Реймонда фотографию и вручил ее мальчику.
Бен ничего не сказал. Он просто смотрел на фотографию, смотрел и смотрел, словно хотел сделаться ее частью… словно он мог перенестись на снимок и остаться там.
Внезапно Реймонд подскочил на месте и указал на дверь.
— Ай! — взвизгнул он. — Там какая-то страшная штука! Глаз! Он гадкий, он отвратительный! Я хочу к мамочке!
Спасатели в ужасе переглянулись. Они знали, каким чувствительным было сердце великана. Назвать открытого и простодушного Ганса «отвратительным» означало жестоко ранить его. И действительно: из ясного голубого глаза Ганса выкатилась слеза… задрожала в воздухе и упала. Потом Глаз исчез, и оттуда, где сидел великан, донесся глубокий несчастный вздох. Но Вакса пришла на помощь. — Реймонд, я принесла тебе совершенно особенный подарок, — быстро сказала она. — Я берегла его всю дорогу от Острова. Посмотри!
Слово «подарок» сразу же утешило Реймонда, и он стал с интересом наблюдать, как Вакса ставит свой чемодан на кровать и открывает его.
— Что это? — спросил он. Но на этот раз он не подпрыгнул; он выглядел вполне довольным, и неспроста. Человека, которому не понравилось бы то, что лежало на толстой подстилке из мха, можно было бы назвать черствым сухарем. Там лежал маленький зверек, весь покрытый мягкой белой шерсткой, с большими неуклюжими лапками, кое-где тронутыми черными пятнышками. Он только что проснулся и удивленно моргал огромными темными глазами, поводя из стороны в сторону влажным, прохладным носом. Когда он посмотрел на Реймонда и зевнул, все увидели его клубнично-розовый язычок и ощутили его чистое, молочное дыхание.
— Никогда такого не видел, — произнес Реймонд. — Забавная штука. А что это?
— Это туманчик, — ответила Вакса. — На Острове их великое множество, и они легко приручаются. Этого я взяла себе, потому что его мама куда-то пропала, а он был еще совсем крошечным.
Она бережно подняла зверька и положила его на одеяло. Лоб туманчика был покрыт мягкими складками, как у собаки-ищейки; его маленькие усы весело топорщились, а розовые, почти человеческие уши с большими мочками, какие можно встретить у поэтов и музыкантов, едва заметно двигались.
— Почему он называется «туманчиком»? — спросил Реймонд. — Я покажу тебе, — сказала Вакса. — Ты умеешь петь? — Конечно, умею. Петь все умеют. — Тогда спой ему что-нибудь. Только сядь поближе, чтобы он лучше слышал. Реймонд прочистил горло. — Эх, слова забыл, — буркнул он. — Лучше послушаем радио.
Он завертел ручку настройки. Комната наполнилась шумом и потрескиванием.
— Попробуй ты, Бен, — предложила Вакса — Спой.
Но Бен не стал петь; вместо этого он начал насвистывать. Никто из них раньше не слышал такого свиста. Это было не простое чириканье, а настоящая мелодия — порхающая мелодия, наводившая на мысли о весне, молодых деревцах и пробуждающейся жизни. Бен насвистывал, а зверек придвигался все ближе к нему, пока не уткнулся своим влажным носом в его руку. Складки на его лбу начали разглаживаться.
— А-аах… — вздохнул туманчик. — А-аах… а-аах…
И началось. Сперва туман поднимался тоненькой струйкой; в конце концов, туманчик был еще очень маленьким. Но постепенно туман стал гуще… еще гуще. Прохладные, клубящиеся облачка одели кровать Реймонда белым, покрывалом. Комната стала прекрасной и загадочной. Исчезли груды разбросанных игрушек, аляповатая мебель… и островитяне окунулись в хорошо знакомую свежесть раннего утра, напоенного запахом росистой травы.
У Реймонда отвисла челюсть.
— Чудная штука, — пробормотал он. — Никогда такого не видел. Это неестественно!
— Почему же неестественно? — сердито спросила Вакса. — Скунсы выпускают вонь, улитки выделяют слизь, а люди потеют. Почему же туманчик не может делать туман?
Реймонд во все глаза смотрел на маленькое существо. Ни у кого в школе не было ничего подобного. Он сможет показать зверька ребятам и утереть им нос. Пол воспитывал древесную лягушку, а Дерек хвастался своим ручным ужом, но теперь он превзойдет всех.
— Если ты пойдешь с нами на Остров, то сможешь сколько угодно играть с туманчиками, — тихо сказала Герти. — Ты пойдешь, правда?
— Не-а, — протянул Реймонд. — Я буду скучать без своего телевизора, без компьютерных игр и лазерной винтовки. Но эту штуку я возьму себе.
Он попытался схватить туманчика, но зверек выпустил так много тумана, что стал гораздо проворнее и куда меньше прежнего напоминал подушку с лапками. Спрыгнув с кровати, туманчик принялся исследовать комнату.
Спасатели смотрели, как он водил носом вдоль игрушечных ящиков Реймонда, катался по ковру, терся о комод. Иногда он исчезал в слоях тумана, затем снова выныривал, навострив уши, как делают туманчики, когда им интересно.
Волшебник откашлялся. Пришло время сказать правду. Такой заносчивый мальчишка обязательно пойдет на Остров, если узнает, что будет жить там как принц.
— Наверное, Реймонд, нам пора сказать тебе, что на самом деле ты происходишь из благородного… — начал он.
Очередной громкий крик Реймонда прервал его речь.
— Смотрите! Он задрал ногу и напустил лужу на мой ковер! Он грязный!
Вакса с отвращением посмотрела на Троттла-младшего.
— Этому туманчику шесть недель от роду! Их можно научить вести себя в помещении, но не в таком же возрасте! Думаешь, ты не делал лужи, когда был маленьким?
Это, по крайней мере, чистая лужица. Ее напустил не тот, кто обсасывает креветки и ест жареную свинину с жирной картошкой.
Бен уже сбегал на кухню за тряпкой и вытер лужицу. С тех пор, как он себя помнил, он всегда что-нибудь убирал за Реймондом. Потом он взял на руки туманчика, который дрожал всем телом и пытался прикрыть уши лапками. Такая нежная, музыкальная натура не могла не страдать от пронзительных воплей Реймонда.
— Отнеси его вниз, Бен, — приказал Реймонд. — Можешь кормить его, но смотри, чтобы он не безобразничал в моей комнате. И помни: он мой!
Вакса и Герти провели ночь на полу маленького летнего домика. Домик напоминал беседку с ажурной верандой и деревянным крыльцом, но теперь им никто не пользовался. Несколько лет назад крыша начала протекать, и, вместо того чтобы починить ее, главный сторож поставил у входа табличку с надписью: «Частная собственность. Вход воспрещен». Кусты лавра и барбариса скрывали домик от взглядов прохожих. Лишь зверюшки иногда навещали его: ласточки охорашивались у покосившейся кормушки для птиц да белки стрекотали на крыше.
Неподалеку от крыльца полоска примятой травы указывала на то место, где отдыхал великан. Бен унес туманчика на ночь в свой чулан.
Но Корнелиус не мог заснуть. Ему очень хотелось развести костер и согреть свои старые кости, но он боялся, что огонь могут заметить. Наконец он взял свой жезл и медленно побрел к озеру. Озеро называлось Серпентайн: оно было длинным, извилистым и своей формой напоминало змею. Лондонцы любили озеро. Летом люди катались здесь на лодках, а зимой храбрые пожилые джентльмены купались в ледяной воде и набирались здоровья.
Но сюда приходили не только пожилые джентльмены, молодые влюбленные или стайки веселых детей. Когда Кор был еще маленьким мальчиком, в озере жили русалки, каждое дерево имело своего духа, а в кустах стонали баньши. В день Середины Лета они собирались вместе и устраивали грандиозное празднество.
