— Сдаешься? — услышал он ненавистный голос противника и от возмущения, от злобы и от бессилия покрылся холодным потом. Он собрал все силы и, превозмогая боль, вновь постарался вывернуться. И опять не получилось.
— Сдаешься? — повторил Самбос.
Культар молчал. Его глаза были закрыты. Лицо то белело, то краснело. Оно было то неподвижно, как маска, то выражало решимость, злобу и отчаяние.
— Сдавайся, Культар, — в наступившей тишине раздался голос Гимнасы из комнаты.
— Молчи, негодная! — крикнул он. — Такие, как я, не сдаются.
— Сдаешься? — в третий раз повторил Самбос. — Умру, но не сдамся, — прохрипел Культар. Тогда Самбос еще резче потянул руку Культара вниз, направляя большой его палец к полу, и… Культар не выдержал.
— Сдаюсь, сдаюсь! — быстро вскрикнул он, и Самбос отпустил захват.
Морщась от боли и поддерживая освобожденную руку, Культар, качаясь, поднялся и скрылся в комнатах.
Толпа под балконом зашумела. Всем было ясно, что Культар, если бы поединок сложился по-другому, не пощадил бы Самбоса и сбросил его с балкона.
Через несколько минут Культар появился как ни в чем не бывало. Теперь он был уже не в плавках, а в строгом черном костюме. На лице его играла улыбка, но Самбос чувствовал, что она не дружественная.
— Я сдался, но я не побежден, — надменно проговорил Культар. — Самбос, я вызываю тебя на борьбу руками. Я даю тебе возможность отыграться. Ведь не поставь я в прошлый раз условие продержаться против меня двадцать секунд, ты был бы побежден.
— Я согласен, Культар, но только левыми. Твоя правая рука сейчас ослаблена болью.
— Что за нежности? Она у меня вполне здорова и сильна.
— Ты в горячке, еще не все чувствуешь. Давай левыми…
— Нет, правыми, правыми, — настаивал Культар.
— Ну, будь по-твоему, — согласился Самбос.
Они спустились в парк, взошли на помост, сели, сдвинули локти, но не успели начать борьбу, как Культар подал какой-то знак, и его люди бросились на Тяжелю и Самбоса и принялись связывать их.
Зрители ринулись на помощь Самбосу и Тяжеле. Все они были целиком на стороне двух друзей.
— Стойте! — крикнул Самбос изо всех сил, стремясь во что бы то ни стало предотвратить массовое побоище. — Стойте! Культар побежден и бессилен. Ведь всем теперь ясно, что сила без ловкости и умения мертва. Вы убедились в этом только что. Ученики Культара могучи, но беспомощны.
— Не слушайте его! — громовым голосом рявкнул Культар. — Все по своим местам! Принять позы Красоты, Мужества и Силы!
Послушные властному голосу, здоровяки снова замерли в неестественных позах. Зрители расступились, и впечатляющее зрелище открылось им: несколько десятков мужчин застыли среди живой зелени парка. Никто из них не двигался, даже не моргал. Даже волосы на их головах не шевелились под ветерком.
Прошло несколько минут… Самбос окликнул Культара. Тот неподвижно стоял на помосте и не отвечал. Тяжеля подошел к ближайшему здоровяку, положил руку ему на плечо: «Эй, дружище!» — и вскрикнул, отдергивая руку:
— Они окаменели! Они превратились в камень!
Люди, подавленные этой страшной картиной, озираясь перешептываясь, двинулись к выходу.
Самбос возвращался в Спортополь с тяжелым чувством. Мяк понуро плелся за ним. Тяжеля вел плачущую Гимнасу.
«Культар погиб, — думал Самбос. — Я должен чувствовать удовлетворение, ведь справедливость восторжествовала, а зло наказано. Но отчего же так тяжело на сердце? Жаль Гимнасу, потерявшую брата, которого она несмотря ни на что любила? Нет, не только это. Жаль людей, одураченных Культаром и погибших вместе с ним? Они все поплатились жизнью за свое пренебрежение к Движению, за свою страсть к самолюбованию. Они превратились в каменные изваяния — в печальные памятники одиноким людям, презиравшим все, кроме собственной красоты, собственной силы. И эта красота, эта сила оказались мнимыми, бесполезными. Нельзя же жить только для себя. Нельзя заботиться только о форме, об оболочке. И все-таки жаль их».
Всю ночь Самбос ворочался в постели не в силах уснуть. Мяк давно уже спал, свернувшись на своей подстилке. А Самбос все думал о том, как поскорее вернуться в Счастливию. Тот путь, которым он добирался сюда, был слишком долог. Скорее бы проходила ночь, скорее бы наступало утро. Завтра пятница — значит, завтра заседание Мускулата, на котором он сможет получить рецепт Спасения.
Ночь длилась долго, и в темноте комнаты Самбосу виделись то Культар в черном костюме, застывший на помосте, то Статиса, жующая рогалики. Оба видения были одинаково неприятны Самбосу. Он пытался понять, что общего между ними, такими разными — толстой, неопрятной колдуньей и гордым, самолюбивым красавцем.
Самбос встал, подошел к окну. Ветви деревьев покачивались под ветерком, и их тени шевелились на земле. Облака то скрывали луну, то расступались перед ней. Жизнь природы не замирала даже ночью. Самбос раскрыл окно, прислушалея и различил звуки ночи — приглушенные, но все же явственные — шелест, шуршанье, шорохи. Даже свет луны, казалось ему, звучал — чисто, мелодично. А может быть, это пела какая-то ночная птица?
«Меня притягивает все, что движется, — подумал Самбос, — и отталкивает все, что застывает на месте. Лицо Кинезы прекрасно, потому что оно подвижно, его невозможно представить себе застывшим. Подвижна мысль Изава. Природа всегда в движении. На морские волны, на пляшущий огонь можно смотреть бесконечно — не потому ли, что и огонь и вода безостановочно движутся, не могут замереть? Движение одухотворяет, а покой и лень отупляют. Так что между Культаром и Статисой действительно много общего», — последние слова Самбос произнес вслух.
И успокоенный тем, что разобрался в своих ощущениях, он наконец заснул. Но сон его был тревожным. Ему снилась сплошная темная стена. Он шел вдоль нее, а она не кончалась. За стеной шутили и смеялись люди, звучала музыка, и Самбосу очень хотелось туда, к ним. Но стена была высокая и гладкая — без единой трещины. Он попробовал пробить ее тяжелым камнем, валявшимся тут же. Но на гладкой поверхности не, появилось и царапины. Обойти, перепрыгнуть или перелезть — об этом нечего было и думать. Оставалось одно — подкопать. И Самбос стал рыть руками землю. Земля была рыхлая, и скоро он оказался в яме по макушку. Но каменный монолит стены уходил все дальше вниз.
Обессилевший Самбос бросил и эту затею. Он сел на камень, оглянулся — вокруг никого, кто мог бы помочь. А музыка и голоса людей дразнили его, он различал даже отдельные слова… «Если нельзя перепрыгнуть и перелезть через стену, если ее невозможно ни обойти, ни пробить, ни подкопать, то через нее можно… перелететь», — подумал Самбос и… проснулся.
За окном сияло яркое утро, Самбос распахнул окно, и солнечный зайчик прыгнул на часы. Было уже девять, и Самбос заторопился: заседание Мускулата должно было начаться ровно через час.
Он с удовольствием сделал зарядку, облился холодной водой. Тяжелый сон как рукой смахнуло. Наоборот, он ощущал удивительную легкость, как будто во сне ему удалось решить трудную задачу.
По пути в Мускулат Самбос попытался вспомнить свой сон. Но сон как-то ускользал, растворялся в приятных ощущениях разгорающегося дня — в улыбках прохожих, в запахах цветов, в каплях росы на траве, в детском смехе…
Ровно в десять утра Мускулат начал заседание. Государственные мужи заняли свои места. Это были высокие, сильные люди. Самбос даже не смог бы определить их возраст. У всех были прекрасные атлетические фигуры, спокойные, уверенные движения, ясные лица. За отдельным столиком на возвышении сидела Кинеза. Увидев ее, Самбос удивился: оказывается, он очень плохо запомнил лицо Кинезы. Или она изменилась за то время, что они не виделись? Так или иначе, но наяву девушка оказалась еще прекраснее, чем в мечтах Самбоса.
Самбос стоял в середине круга, образованного столами, за которыми восседал Мускулат. Главный старейшина сказал, обращаясь к Самбосу:
— Ты пришел к нам с миром, чужеземец. Ты оказал нам три услуги. Ты победил Культара, ставшего опасным для нас. Ты спас Гимнасу от ее разгневанного брата. Ты передал Тяжеле секреты приемов Неуязвимости. В тебе много добра и справедливости. Такой сын не может быть у плохого народа. Мы знаем о несчастье, постигшем твою страну. И мы поможем тебе. Ты изучал законы страны Вечной Молодости. Скажи, что из них ты хотел бы включить в рецепт Спасения?
Самбос стал перечислять. Он говорил о разностороннем развитии людей, о запасе Движения, о школах, об аллее Побежденных Недугов, о ходьбе босиком, о законе Точности, о стремлении людей обходиться без помощи механизмов, когда это возможно, об умеренном питании, о праздниках в долине Расцвета… Он назвал десять пунктов.
— Ну что же, милый юноша, — сказал Главный старейшина. — Это и есть рецепт Спасения. Ты добыл его сам. Мне нечего добавить к тому, что ты перечислил.
