719
Три карты одной масти (Ред.).
Место под колесом мельницы.
Место записи неизвестно. В Примечаниях (кн. IV, 1873, с. 156) Афанасьев указал, что «сказка эта напечатана не вполне», — вероятно, потому, что конец неудобен для печати. AT 1159 (Черт хочет научиться играть на скрипке) + 1061. Первый сюжет, осложняясь своеобразными мотивами, подробностями, является здесь основным. Целостная композиционная структура сказки «Беглый солдат и черт» близких параллелей в опубликованном материале не имеет. Сюжет типа 1159 учтен в AT только в европейском фольклоре, большинство текстов записано в странах Восточной Европы, особенно много финских — 104. Русских вариантов — 6, украинских — 9, белорусских — 3.
Место записи неизвестно. AT 303 (Два брата). Сказки, органичной частью которых является сюжет о победителе змея (AT 300; ср. тексты № 162, 171, 176), бытуют во всех частях света. Русских вариантов — 50, украинских — 29, белорусских — 9. Варианты нередко встречаются и в не учтенных AT сборниках фольклора неславянских народов СССР (например, Бессонов. Башк. ск., № 10; Башк. творч., III, № 9—11). История сюжета восходит к ассирийской сказке «Бата и Анубис» XIII в. до н. э. и связана также с литературными памятниками гораздо более позднего времени, например, «Пентамероном» Базиле (I, № 7, 9). Исследования: Ranke, № 114; Liungman W. Sagen om Bata och der orientalisk-europeiska untersagans ursprung. Lund, 1946. Солдатскими сыновьями являются два брата-богатыря и в некоторых других восточнославянских сказках типа 303, совпадающих с нею рядом подробностей, эпизодов (например, «Солдатские сыны» в сб. «Сказки Ф. П. Господарева». Петрозаводск, 1941, № 2). После слов «и залег спать на трои сутки» (с. 282) Афанасьев в сноске указал вариант: «Иван солдатский сын сражается с змеем и убивает его; при прощанье дает ему царевна на память свой золотой перстень. Богатырь разломил перстень надвое; одну половину себе взял, другую царевне отдал. После по этим половинкам, сложенным вместе, царевна узнает своего избавителя». Гибель героев — необычный конец сказки. Приведен Афанасьевым вариант благополучного окончания: «Убил Иван солдатский сын третьего змея и думает: «Больше нет мне противника!» Вдруг издали пыль поднимается — что бы это значило: вихорь ли играет али рать-сила идет? Глядь-поглядь — скачет на железной ступе баба-яга костяная нога, толкачом погоняет, помелом след заметает, сзади собачка побрехивает. Кричит она зычным голосом: «Стой, Иван солдатский сын! Зачем заехал в наши места? Вот возьму толкач да начну твои косточки в ступе толочь, так не скоро опомнишься!» Иван солдатский сын ударил бабу-ягу острой саблею и ранил в самую грудь, ухватил ее — сунул под камень и пошел домой... Дня через три отдохнула баба-яга, вылезла из-под камня и давай вынимать оттоль змеиные головы, вынула головы, принялась добывать змеиные туловища — добыла и их со дна моря. Приложила головы к туловищам и оживила всех троих змеев. На ту пору взгрустнулось Ивану-царевичу по своем брате, поехал его разыскивать, и случилось ему проезжать мимо серого камня. Увидали его лютые змеи, выскочили из-за камня и убили до смерти. А Иван солдатский сын живет, с молодой женой тешится, про ту беду и не ведает; раз поутру вздумал он утереть лицо братниным платком — посмотрел: платок весь в крови. Поехал он к синему морю, к серому камню поглядеть — все ли по-старому? Глянул, а под камнем нет ни бабы-яги, ни змеиных голов, а лежит его мертвый брат Иван-царевич. (Иван солдатский сын снова сражается с двенадцатиглавыми змеями и убивает их; после того бьет бабу-ягу, заставляет ее оживить царевича мертвой и живой водою, а ее самоё предает злой смерти: «Коли отпустить ее на волю, — думает богатырь, — она опять оживит эти чудища!»). Сказке конец, давай меду корец»».
Записано в Шадринском уезде Пермской губ. А. Н. Зыряновым. Рукопись — в архиве ВГО (р. XXIX, оп. 1, № 32а, лл. 12—16; 1830); напечатана Афанасьевым без изменений, за исключением отдельных мелких поправок в написании (см. комм. к I т. сказок Афанасьева изд. 1936 г., с. 627). AT 3021 (Смерть Кащея в яйце) + 301 («Три подземных царства». См. прим. к тексту № 128). Первый сюжетный тип, учтенный в AT в фольклоре разных частей света, обычно контаминируется с другими сюжетными типами. Русских вариантов — 56, украинских — 13, белорусских — 12. Особая разновидность типа — «Смерть Кащея от коня», не выделенная в AT, обозначена в СУС номером 3022. Русских вариантов — 11, украинских — 5, белорусских — 5. Кащею (Кащу, Костею) восточнославянских сказок соответствует в западноевропейских чаще всего великан без сердца, в польских — черт и змей, в болгарских — Червен вятър, душа (сердце) которого находится в яйце на дне морском. На восточнославянской культурной почве сложился особый, хотя и не вполне цельный тип сказки о Кащее Бессмертном. Первая русская литературная обработка народной сказки о нем относится к XVIII в. (Прогулки, № 6, с. 2—26). Данный и следующие тексты № 157, 158 отличаются характерными для восточнославянских сказок чертами сюжета, которые конспективно были зафиксированы в пушкинской записи (Пушкин. Прил. I, № 4). Заметное влияние на русские сказки сказали лубочные сказки о Кащее Бессмертном. Исследования: Köhler R. Kleinere Schriften zur Märchenforschung. Weimar, 1898, I, S. 158—162; Новиков, с. 192—219. Об образах благодарных животных см. библиографические указания к тексту № 159 (AT 554). В сказке сборника Афанасьева необычайно тесно переплетаются сюжеты о Кащее и о трех царствах. Последний отличается здесь оригинальными или редкими подробностями.
До-кучать; на-с-кучать.
Ворониху.
Радеть — радоваться чему-либо.
Я что-то нездоров; немога — болезнь; немощный — больной.
Когда.
Крутиться — одеваться, сбираться.
Записано в Архангельской губ. AT 3021 + 4001 (Муж ищет похищенную или исчезнувшую жену). Традиционная для сказок о Кащее Бессмертном контаминация. Всемирно известный сюжет о поисках жены обычно сочетается с разными другими сюжетами. Русских вариантов — 90, украинских — 42, белорусских — 6. История сюжета связана с такими древними литературными памятниками Востока, как индийская «Рамаяна» (повествование о поисках Рамой его супруги Ситы, похищенной демоном Раваном), арабская «Тысяча и одна ночь» (эпизоды поисков Джаншахом его исчезнувшей жены Ситт Шамсы — ночь 521—527), а также со средневековыми литературными обработками («Lais» Мари де Франс, 1150 г., «Seifrid de Ardemant» Альбрехта фон Шарфенберга, XIV в. и др.). Текст сборника Афанасьева является в восточнославянском фольклорном материале единственным (если не считать упомянутой выше конспективной записи А. С. Пушкина), в котором повествование о Кащее получило самостоятельное значение. Встречи Ивана-царевича с царевной Ненаглядной Красой в церкви и похищение царевны в поле Кащеем Бессмертным в то время, когда находившийся рядом Иван-царевич спал непробудным сном, напоминает сюжет «Царь-девица» (СУС 4002). См. прим. к тексту № 232. Красотой, как и в русских сказках, именуется также героиня башкирской сказки типа «Царь-девица» (Башк. творч., I, № 87), в которой проявляется влияние русской сказочной традиции. Эпизод воздушного путешествия Ивана-царевича на Моголь-птице имеет параллели в сказках о трех подземных царствах (см., например, тексты № 128, 132). Традиционная стилистическая форма сказки замечательна своей живостью. Исследования: Корепова К. Е. Волшебные сказки с образом чудесного супруга. — Вопросы сюжета и композиции. Горьковский ун-т, 1978, с. 3—17. К эпизоду встречи героя с первой старухой (с. 289) в сноске Афанасьева указан вариант: «Входит царевич в избу, а там лежит баба-яга костяная нога из угла в угол, нос в потолок. «Здравствуй, красавица!» — «Здравствуй, Иван-царевич! Куда путь держишь?» — «Еду сватать за себя царевну Ненаглядную Красоту!» — «Куда тебе! Ее ни один богатырь доступить не может, а ты еще мал, в лета не вошел». — «Эх ты, старая хрычовка! Не тебе бы говорить, не мне бы слушать: сидючи на одном месте, ты вся зацвела, заплесневела; тебя, проклятую, и смерть бегает!» Плюнул царевич и поехал дальше...»
