— Не толпиться, стойте поодиночке! Что же это за игра будет, если через минуту у них наполнятся лукошки?
Конечно же, слухи о грибном походе коснулись и ушей Барбулы. И хозяин заводи вместе со своими детьми заспешил к речной излучине, туда, где деревья стояли гораздо реже, а значит, и видно было гораздо лучше.
Остановились они в глубокой колдобине, в тени ольховой рощицы. Отсюда хорошо было видно, как бегает по лесу Даваня и даёт последние напутствия своему грибному воинству.
— Ишь вырядился-то! — пробормотал Барбула. — Чистый фазан!
Он завидовал другу лютой завистью. За то, что не к нему, а к Даване пришли дети с лукошками. За то, что у Давани припасено для детей во-он сколько грибов, а у него, Барбулы, кроме воды, и вовсе нет ничего стоящего. Наконец, за то, что он не может, как его друг, бегать по суше и давать налево и направо разные указания.
— Когда же ты суходых придумаешь? — укоризненно заметил Барбула, повернув голову к сыну.
— Уже скоро, — ответил сын. — Обожди немного… Видишь, идут Серёжа с Олей? За ними Васёк Никуличев, Наташа Гаврилюк… Видишь?
— Вижу, — отозвался Барбула. — Не мешай.
Раньше хозяин заводи думал, что его дочери, особенно Чара, самые красивые во всём свете. Но теперь он убедился, что даже Чара ничем не отличалась от девочек. Вот мальчишки — другое дело! Далеко, очень далеко им до Бухтика. Ни у одного из них не было такого вёрткого хвостика и блестящих, твёрдых рожек.
А его сын сидел рядом и не догадывался даже, какой он красивый.
— Смотри на Васю Никуличева… Вот разбойник! — говорил он. — Всё бы ему футболить — мячи, консервные банки или настоящие грибы.
Рядом с ними Чара кричала горлинкой:
— Даваня, самые лучшие грибы — Оле! Ну пожалуйста…
Хозяин леса успокоительно махнул рукой и, подождав, когда Оля чуть отойдёт в сторонку, скомандовал на птичьем языке:
— Самые лучшие — покажись!
Оля замерла. Прямо перед ней стоял крупный гриб боровик. Затем подберёзовик, подосиновик, лисички — все крупные, как на подбор. Но особенно красовался своей шляпкой маслёнок. Это был тот самый маслёнок, который перепутал детей с оленятами. Но как он вырос за это время! Теперь это был настоящий король среди маслят.
Хозяину леса не хотелось, чтобы говорили, будто у него есть любимчики. Нет, все гости для него одинаковы! А Оля… Так о ней же просили его друзья, ничего здесь не сделаешь.
Оля осторожно сорвала маслёнок и потянулась к боровику.
— Смотрите, что я нашла! — закричала она.
Даваня поспешно приказал:
— Прячьтесь!
Первым к Оле подбежал Васёк Никуличев.
— Вот это гриб так гриб! — завистливо сказал он. — Ого! Это не маслёнок, это целый маслёнище!.. А у меня всё мелочь попадается, — окончил он и презрительно копнул ногой выводок молоденьких лисичек. — Вот эта… и эта… и эта…
— Нельзя же так делать! — заволновался Барбула. — Даваня, да намекни же ему, что это нехорошо! — закуковал он.
И Даваня намекнул. Он согнул нижнюю ветку и, дождавшись, когда Васёк подойдёт поближе, отпустил её. Ветка, выпрямившись, двинула Никуличева с такой силой, что тот подскочил как ужаленный.
Неожиданно над деревьями пролетела сорока. Она тревожно стрекотала:
— Мальчик заблудился! Ему угрожает опасность — он идёт в сторону топи!
Даваня вздрогнул от этого стрекота и со всех ног бросился к болоту.
Помочь заблудившемуся было его первейшей обязанностью.
А Витя и не подозревал, что заблудился. Он просто хотел уйти подальше в лес, чтобы никого не видеть и не слышать.
Витя очень переживал провал спектакля.
В санатории только и разговоров, что о проделках Бухтика. Пойдёшь в столовую, а там тебя вместе с компотом угощают разговорами о спектакле. Уйдёшь на речку — там полсанатория изображает из себя водяных. С досады завернёшь на стадион, а там местные силачи, пыхтя, поднимают друг друга на плечах.
Даже о непутёвой лошади и то говорили.
А вот о лучшем артисте Капустине никто и словом не обмолвился. Все словно язык проглотили. И Серёжа тоже хорош: вместо того чтобы успокоить друга, отвлечь его от мрачных мыслей, занят только своим Бухтиком да Олей.
«Разве это жизнь? — мрачно раздумывал Витя. — Нет, лучше уж лечь где-нибудь в лесу и умереть…»
И Витя огляделся вокруг, прикидывая, где бы удобнее это сделать. И только тогда он понял, что заблудился.
Лес вокруг него был совершенно незнакомый. Редкие деревья, чахлые кустарники, какая-то острая трава…
Он повернул в ту сторону, где, как ему казалось, находился санаторий. И сразу же чуть не провалился в колдобину, наполненную коричневатой жижей.
За колдобиной начинались камыши.
Витя в растерянности остановился. Что-то он раньше не встречал этих камышей. Неужели это и есть то болото, о котором в санатории рассказывали столько страшного? Будто даже лоси, забравшись в него, не могли выйти обратно.
— Ау-у! — в страхе закричал Витя.
«Ишь как разаукался! — думал Даваня, поспешно продираясь через кусты. — Э-э, да это же Витя, один из друзей Бухтика!»
Друзья Бухтика были и его друзьями. А друга, как известно, в беде оставлять нельзя.
Правда, Даваня тут же вспомнил, как Витя и Васёк плеснули на него по ведру холодной воды.
«Что ж, я тебя спасу, — подумал Даваня и ехидно улыбнулся, — но только ты у меня подрожишь немного…»
А Витя уже охрип от крика.
— Люди-и, где вы! — звал он на помощь. — Серёжа-а!
Только он замолчал, как сзади послышался шорох. Витя живо повернулся…
И замер от ужаса.
Перед ним стоял волк.
Вите не раз приходилось видеть волков в зоопарке. Облезлые, с поджарыми хвостами, они уныло бегали из угла в угол в своих тесных клетках. И конечно же, ни в какое сравнение не шли с великаном, возникшим сейчас перед ним.
А великан этот не отрываясь смотрел на Капустина и облизывался, показывая блестящие острые клыки. Наверное, только что пообедал… А может, представляет себе, как он это сделает через минуту.
Волк лениво потянулся, зевнул, показав огромную пасть, и Витя почувствовал, как его душа медленно уходит в пятки. Там ей было гораздо уютнее.
«А что, если притвориться мёртвым и упасть? — мелькнула спасительная мысль. — Кажется, волки мёртвых не трогают…»
И Витя как подкошенный повалился на землю, лицом в мох. Сделать это не составляло никакого труда, потому что ноги всё равно уже не держали его.
Вдруг он вспомнил, что ошибся. Это медведи не трогают мёртвых… А волки — те наоборот…
Ему казалось, будто он лежит целую вечность. Вокруг стояла такая тишина, что было слышно, как бьётся его собственное сердце.
Какой-то сучок больно давил в бок.
«Может, волк уже ушёл? — с надеждой подумал Витя. — Ведь бывает же, что волки людей не трогают? Я сам читал об этом…»
Но волк уходить не собирался. Он сидел на прежнем месте и, склонив набок голову, внимательно смотрел на мальчика. Вите показалось даже, что волк улыбнулся. И слегка зашевелил хвостом. Точь-в-точь как собака, увидевшая хозяина.
«А может, он ручной?» — робко подумал Витя. И эта мысль немного приободрила его, хотя душа всё ещё отсиживалась в пятках.
— Волчик, волчик, ты хороший, верно? — дрожащим голосом произнёс Витя. — Ты меня не тронешь?
Но волк, видимо, думал иначе. Он поднялся, и его верхняя губа угрожающе зашевелилась.
Витя пронзительно вскрикнул и, бросив лукошко, помчался куда глаза глядят.
Он всё бежал и бежал, а волк, казалось, играл с ним — он показывался то с одной, то с другой стороны, и всякий раз Витя бросался в противоположную. Откуда же мальчику было знать, что этот волк направлял его по верному пути?
Потом волк вдруг перестал появляться, но Витя был уверен, что он всё ещё гонится за ним.
Неожиданно между деревьями показались Серёжа с Олей.
— Ты куда бежишь? — спросил Серёжа. — И где твои грибы?
— Т-там, — заикаясь, начал Витя. — Он за мной…
— Что там? — не понял Серёжа. — Что за тобой?
Витя оглянулся. Но сзади никого не было.
— Волк за мной гнался, — пояснил он, немного успокаиваясь. — Ужас какой большой волк!
— Сейчас посмотрим, какой здесь волк, — недоверчиво произнёс Серёжа и направился в ту сторону, откуда прибежал Витя. За первым же кустом он наклонился и поднял Витино лукошко, полное отборных грибов.
— Но я… — начал Витя. Он хотел сказать, что это лукошко бросил далеко отсюда, когда спасался от волка. И что оно было тогда совершенно пустое.
Но ничего не сказал. Он только смотрел на лукошко и думал, что ему приснился какой-то очень странный сон.
Спали птицы в лесу. Спали звери и рыбы.
Погрузился во мрак и лесной санаторий. Светилось окно только в каморке ночного сторожа.
«Наверное, и Оля спит», — подумал Серёжа, в последний раз оглянувшись на неясно белеющий корпус санатория.
