Мужчина был в резиновых сапогах. Подол его грязного юката[35] был подоткнут сзади. Он нес на спине мальчика лет трех-четырех. Мальчик был привязан к его спине поясом оби[36]. Ребенок кричал:
— Мама! Мама!
Раза два позвал и горько заплакал. Однако мужчина шел вперед, не обращая никакого внимания на вопли ребенка. А малыш все звал и звал:
— Мама! Мама! Мама!
Не было сил слышать его крик. Он позвал мать раз двадцать или тридцать, но мужчина даже головы не повернул.
Дзэнта возвращался домой из конторы адвоката, куда ходил по поручению мамы. Человек с мальчиком за спиной появился из переулка на окраине городка и вошел в другой переулок. Дзэнта с первого взгляда определил:
«Похититель детей! Украл мальчика и несет куда-то».
Дзэнта остановился и стал смотреть, не выбежит ли откуда-нибудь мать ребенка, не бросится ли следом за похитителем. Но никто не появился, а прохожие делали вид, что ничего не замечают.
«Хоть бы полицейский скорее пришел, а то похититель скроется!» — подумал Дзэнта. Хотелось плакать с досады, но ничего не оставалось, как идти только следом за мужчиной: может быть, кто-нибудь заметит, что ребенка похитили, или вдруг попадется полицейский, которому можно сказать о похищении. А может, мама ребенка прибежит. Не переставая думать обо всем этом, Дзэнта шел за похитителем и уже прошел шагов двадцать, а мальчик все кричал:
— Мама! Мама!
Дзэнте казалось: вот-вот оборвется ниточка, которая связывала малыша с мамой. И поэтому малыш так громко звал ее.
Вскоре мужчина с ребенком завернул за угол.
Когда Дзэнта дошел до поворота, похитителя и след простыл. Не слышно было и воплей ребенка. Дзэнта постоял немного, прислушиваясь, оглянулся вокруг и поплелся домой.
«Дом похитителя где-то тут неподалеку» — думал он, шагая по дороге. Очень жаль было мальчика, его голос все время звучал в ушах Дзэнты. Вернувшись домой, он сразу хотел рассказать все маме, но почему-то не смог.
Ночью Дзэнта плакал во сне, его разбудил голос мамы:
— Дзэнта-тян! Что случилось? Почему ты плачешь?
— Я плачу?
— Ну да! Я думала, ты не спишь.
— Я сон видел.
— Какой?
Дзэнта с трудом открыл глаза.
— Будто… — начал было он, но тут же умолк — не хотел рассказывать маме, что ему приснилось, будто Сампэя унес похититель детей. Он спросил только: — Мама, а это правда, что на земле есть люди, которые крадут детей?
— Успокойся, нет таких людей, — сказала мама.
Дзэнта снова задремал, но немного погодя поднялся с постели и спросил:
— Мама, а Сампэй вернулся?
Мама удивилась и сказала строго:
— О чем ты говоришь! Ночь на дворе.
— Просто мне показалось, что Сампэй опять дома.
Однажды, придя домой от адвоката, куда он ходил по поручению мамы, Дзэнта увидел у порога детские сандалии и женские гэта.
«Ага! Сампэй вернулся!» — Он невольно заулыбался, однако ничем не выдал себя и сказал, как обычно:
— Вот и я!
В комнате сидели мама и тетушка Укаи. Дзэнта поклонился и сел рядом. Хотелось спросить: «А Сампэй где?» Но он промолчал. Встал и вышел. В столовой Сампэя не было, в кухне тоже. Не оказалось его и в дальней комнате. В прихожей на вешалке висела шапочка Сампэя. Под ней лежал его ранец. Даже не спрашивая ни у кого, можно было понять, что Сампэй вернулся домой.
Дзэнта вышел в сад. Пошел к хурме. Под хурмой стояли большие мамины гэта. Сампэй сидел на дереве, Дзэнта тоже забрался на дерево. Они молча переглянулись и улыбнулись друг другу. Только неделю не виделись, а уже немного стеснялись друг друга. Сампэй не мог вымолвить ни слова. Дзэнта тоже, хотя ему хотелось рассказать про свой сон, про то, как он видел во сне, будто Сампэя унес похититель детей, и как он, Дзэнта, плакал, но он не мог открыть рта. Сампэй тоже молчал, однако нельзя же только и делать, что улыбаться до бесконечности. И Сампэй стал спускаться с дерева. Ловко это у него получается! Не прошло и недели, а уж научился. Сампэй молча показывал свое умение. Дзэнта тоже, не уступая ему, быстро соскользнул с дерева. Он спустился, а Сампэй залез на дерево. Они проделали это несколько раз. Наконец, когда оба оказались на земле, Дзэнта окликнул брата:
— Эй!
— Чего тебе?
Они обхватили друг друга руками. Стеснение прошло, осталась одна радость.
— А ты слабак! — говорит Дзэнта.
— Че-го! — Сампэй краснеет от натуги, пытаясь сдвинуть брата с места.
— Да, пожалуй, прибавилось силенок, — говорит Дзэнта.
— Ну да, я — сильный.
Беспорядочно орудуя ногами и руками, Сампэй зря расходует свою энергию. Он кряхтит, пытаясь вытолкнуть Дзэнту из круга, который они нарисовали когда-то для борьбы сумо. Наконец это ему удается.
— Смотри-ка! Какой сильный стал! — удивляется Дзэнта.
А Сампэй продолжает теснить его.
— Проиграл! Проиграл! — говорит он, не ослабляя, однако, объятий. — Ты проиграл, Дзэнта.
— Еще чего!
Наконец Дзэнта оказывается у кустарника, что растет у забора, и Сампэй толкает его прямо на куст.
— Сдаюсь! Сдаюсь! Отдаю тебе свой карандаш, — кричит Дзэнта.
Только тогда Сампэй разжимает руки.
Дзэнта отдает брату карандаш, и они могут теперь спокойно поговорить.
— Сампэй-тян, ты больше не вернешься к дядюшке Укаи? — спросил Дзэнта.
— Нет. Дядюшка сказал, что я сорвиголова и поэтому он возьмет тебя.
— Меня?
— Ага.
— А я не хочу.
— Зря. Там очень интересно. В горах есть озеро. В нем живет черепаха. Говорят, она Хозяйка озера. Очень большая. Как корабль. На ней каппа плавает. Правда, интересно?
— Ну да!
Мама и тетушка Укаи все еще разговаривали в комнате. Сампэй, сидя под хурмой, рассказывал Дзэнте о житье в доме дядюшки Укаи. Вдруг Сампэй встал — видно, что-то вспомнил. Пошел в прихожую, открыл ящик для гэта.
— Ты чего? — спросил Дзэнта, идя следом.
— Да так.
Сампэй обогнул веранду, подошел к черному входу.
— Ты что ищешь? Сандалии?
— Нет, — покачал головой Сампэй.
Однако он явно что-то искал.
— Скажи же, что ты ищешь? Я помогу тебе.
Сампэй не ответил. Оглядев черный вход, молча направился к хурме, сел на канистру от керосина, задумался.
— Может, кеды?
— Нет.
— Тогда что же?
Сампэй наклонил голову.
— Дзэнта!
— Что?
Сампэй молчал.
— Ну что? Я не понимаю, чего ты хочешь!
Пристально взглянув на раздраженного Дзэнту, Сампэй тихо спросил:
— А папа где?
Оказывается, Сампэй искал гэта, в которых отец ушел в полицейское управление. Никто так и не сказал Сампэю, где его отец. А он не мог спросить. И вот теперь, наконец, отважился, спросил.
Дзэнта не ответил. Закусив губу, он молча смотрел в землю, — из глаз вот-вот покатятся слезы. Заметив это, Сампэй встал и пошел к сараю, будто ему там что-то понадобилось. Зайдя за сарай, он поднял с земли щепочку, присел на корточки и стал рисовать. Он рисовал, а сам тихонько всхлипывал, по щекам его текли слезы. Что он выводил, он и сам не видел. Однако нарисовал все же большой круг, а в нем — глаза и нос. По обеим сторонам круга пририсовал уши, под носом вывел длинные усы. При этом тыльной стороной руки он вытирал слезы. А когда пририсовал усы, уронил щепку и, закрыв обеими руками лицо, горько расплакался.
Немного погодя пришел Дзэнта — лицо у него было заплаканное. Сампэй уже не плакал, но но лицу его были размазаны слезы. Он с гордостью рассматривал большую рожу, которую нарисовал щепкой.
— Скажи, что бы ты стал делать, если бы вдруг появился такой оборотень? — спросил он, показывая на усатое лицо.
— Такой оборотень не появится.
— А если появится, что будешь делать?
— Не появится.
— Ну что ты твердишь одно и то же! Я же спрашиваю: если вдруг появится…
— Не появится. А если вдруг и выскочит откуда-нибудь, подумаешь, какое дело!
— И я нисколько не испугаюсь.
— Ну да!
— А если вот такой?
Сампэй быстро пририсовал к лицу два рога, а во рту добавил множество острых зубов.
— И такого не побоюсь, — сказал Дзэнта.
— И такого? — И Сампэй добавил к роже еще два рога.
Тетушка Укаи, долго проговорив с мамой, отбыла домой в хорошем расположении духа.
— До свидания, Сампэй-тян! — сказала она на прощание. — Смотри не озорничай.
Когда тетушка Укаи ушла, мама позвала Сампэя и Дзэнту в столовую.
— Сампэй-тян, что ты там натворил у дядюшки Укаи? — спросила она.
— Ничего не натворил, — недовольно ответил Сампэй.
— Забрался на высокое дерево, да?
— Ну и что! Я же сам спустился.
— Уплыл в бадье по реке?
— Попробуй удержись! Речка такая быстрая. Я вовсе и не собирался уплывать, меня унесло. Это речка виновата.
