— Забрался на высокое дерево, да?
— Ну и что! Я же сам спустился.
— Уплыл в бадье по реке?
— Попробуй удержись! Речка такая быстрая. Я вовсе и не собирался уплывать, меня унесло. Это речка виновата.
— Ну ладно. А зачем же ты остался один у горного озера? Такой был переполох. Всей деревней искали, а ты преспокойно спал в стенном шкафу.
— Спал.
— Зачем ты это сделал?
— Ничего я не делал, — надулся Сампэй. — Я только хотел посмотреть, как каппа будет кататься на черепахе. Поэтому и сидел на берегу озера. Ждал, ждал, а каппа все не вылезает. Ну я и вернулся домой. Вот и все.
— А зачем в стенной шкаф забрался?
— А я спать хотел.
У Сампэя на все находилось оправдание. Не в чем было и упрекнуть его.
— Так.
Мама умолкла, задумалась.
— Мам, а что теперь будет? — спросил Дзэнта.
— Укаи говорят, что они не могут оставить у себя Сампэя, — боятся, он что-нибудь натворит. Тебя вот готовы хоть сейчас принять. Я сказала, что подумаю. Что же делать? Я теперь часто не бываю дома, с кем вас оставлять?
Дзэнта помрачнел. Он был готов на все, раз такое положение в доме, но не мог сразу отказаться от того будущего, которое нарисовал в своем воображении; они с мамой в конце августа переселяются в комнатку при больнице. Комнатка маленькая, но вдвоем они вполне поместились бы. Год назад Дзэнта лежал в той больнице (у него был аппендицит) и хорошо знал ее. Там живет черно-белая кошка по имени О-Хана, у которой родилось тогда шесть славных котят. На окнах в коридоре висит много клеток с птицами: есть и рисовки, и ткачик-аминдава, и канарейки. При больнице проживает старый пес Горо, он спит у входа. Встанешь утром, погуляешь с Горо, накормишь птиц — и можно в школу идти, главный врач больницы добрый, а медсестры все красивые.
И вот теперь мечты о такой прекрасной жизни рушились. Что его ждет у дядюшки Укаи?
— Мама, а что, если никуда не ездить? Давай поживем здесь, пока вернется папа, — выпалил вдруг Сампэй, словно сделал важное открытие.
— Ах, если бы только это было возможно! — грустно улыбнулась мама.
— Конечно, возможно. Мы с Дзэнта-тян все сами будем делать: и готовить, и стирать, и воду для мытья греть. И тогда ты, мама, сможешь уходить куда хочешь. Будешь деньги зарабатывать. Дзэнта-тян, давай с завтрашнего дня и начнем. Если меня научат, я даже рис сварю. А? Мама? — сказал Сампэй храбро.
Кто-то из мальчиков поднимается и тихонько идет к двери. Мать только-только легла в постель. Услышав шаги, она спрашивает:
— Кто это?
— Я.
— Это ты, Сампэй-тян?
— Ага.
— Куда ты?
— Мама, а сколько сейчас времени?
— Десять. Я только легла спать.
— А…
Сампэй возвращается в постель.
— Мам! А до утра еще долго?
— Долго, сынок.
А Сампэй собрался готовить завтрак.
Проходит еще час или два, он снова вылезает из-под одеяла и идет к двери.
— Кто там? Сампэй-тян?
— Ага. Который час?
— Одиннадцать или двенадцать ночи.
Сампэй возвращается на место. Ему не спится. Часа в четыре утра он наклоняется над ухом спящего Дзэнты и шепчет тихонько:
— Дзэнта-тян, вставай!
Дзэнта не просыпается.
— Эй, уже утро! — трясет его Сампэй.
— М-м-м-м!
— Пойдем завтрак готовить.
— Зачем?
Дзэнта совсем забыл вчерашний уговор.
— Как зачем! Мы же решили все делать сами.
— Что делать? Зачем?
— Ты что, забыл?
Дзэнта с трудом просыпается. Мама крепко спит. Она не сомкнула глаз до рассвета. Мальчики осторожно вылезают из-под москитной сетки.
В кухне, над очагом, висит котелок с водой, на переносной печке стоит кастрюля. Открыв крышку котелка, они видят там рис, в кастрюле уже налита вода. В очаге заготовлена растопка, рядом лежат дрова. На дровах — спички. Все очень просто.
— Дзэнта-тян! Остается только зажечь огонь.
— Угу.
— Ну, зажигай скорее.
Толкая друг друга, они присаживаются на корточки у очага.
Дзэнта зажигает растопку, и когда она разгорается, кладет в очаг дрова. Он кладет сразу четыре полена, и в нос ему валит густой дым. Дзэнта изо всех сил дует на дрова. От дыма щиплет глаза, но щекам текут слезы. Сампэй тоже дует, но и вдвоем они не могут справиться с дымом.
— Неси скорее веер! — кричит Дзэнта.
Сампэй бежит в столовую. Дым проник уже и сюда. Но когда они помахали веером, огонь быстро разгорелся. И тут им стало весело.
— Здорово, Дзэнта, правда?
Сампэй протягивает руки над очагом, будто хочет согреть их, хотя стоит теплое летнее утро. Вдруг из котелка повалил пар. Это пугает их, и Сампэй спрашивает:
— Что же делать?
— Снимем крышку, да и все тут, — говорит Дзэнта, поднимая крышку.
Из котла выползает пена и стекает в очаг. Тогда он машет веером, и пена оседает. Он закрывает котелок крышкой. И всякий раз, как пена начинает выползать из котелка, он открывает крышку и машет веером. Скоро начинает сильно пахнуть горелым. Что же делать? Сампэй поневоле бежит к маме.
— Мама! Рис сгорел.
Рис и правду подгорел.
— Ну-ка, отойдите оба в сторонку, — говорит мама, но они не слушаются.
— Это ты, мама, отойди в сторонку, а мы будем готовить рис. Вот увидишь, какой будет вкусный.
И Сампэй оттесняет маму в столовую.
— Да-да! Осталось только приготовить мисо-сиру[37] и все, — заявляет Дзэнта, обеими руками подталкивая маму в спину.
— Прекратите сейчас же! — говорит мама, но мальчики, пыхтя, вытесняют ее из столовой в прихожую.
— Я не шучу! — сердится мама, а мальчики бегут в кухню и закрывают стеклянную дверь между столовой и кухней; когда же мама пытается открыть ее, Сампэй и Дзэнта наваливаются на дверь и не пускают ее в кухню.
Тогда мама говорит:
— Ну хорошо, я займусь своими делами, а вы спрашивайте у меня, что будет нужно.
— Ладно! — бодро выкрикивают мальчики и принимаются за работу.
— Эй, Дзэнта! А что мы должны теперь готовить?
— Мисо-сиру.
— А как его делают?
— Сначала в печке разводят огонь.
— А как?
— Зимой берут угли из хибати[38], а сейчас как…
— Пойду-ка спрошу… Мам! А как разводят огонь в печке? Дзэнта не знает.
— Ха-ха-ха! — смеется мама. — Головешки в очаге есть? Вот и перенесите их в печку, а сверху угли положите.
— Так просто?
Сампэй бежит на кухню. Однако теперь куда-то подевались щипцы для угля.
— Ведь были же!
Он снова бежит к маме.
— Мам! А если нет щипцов для углей, что делать?
— Как что! Искать щипцы.
— Эй, Дзэнта, надо искать щипцы.
Наконец щипцы находятся, горящие головешки перенесены в печку, угли положены, кастрюля поставлена. Сампэй бежит спросить, что делать дальше.
— Мам, кастрюлю мы поставили на печку, что теперь делать?
— Налить мисо-сиру, нарезать овощи…
— Понятно, — не дослушав до конца, Сампэй бежит на кухню.
— Эй! Надо мисо-сиру налить и овощей нарезать.
— Овощей? А каких овощей?
— Ах да!
Сампэй снова летит к маме.
— Мама, а каких овощей?
— Луку и картошки.
— Луку и картошки, — докладывает Сампэй, вернувшись на кухню.
— А где они?
Ох и трудная эта работа — готовить еду!
Около полудня у ворот раздался тяжелый скрип колес. Дзэнта и Сампэй выскочили из дома. За воротами стояли Акадзава Дзюдзо, судебный исполнитель и лошадь с телегой.
— Беда!
Мальчики побледнели. «Надо было срочно сказать маме», — думает Сампэй. Но кто же это там? За телегой толпятся ребята во главе с Кинтаро и во все глаза глядят на Сампэя. Может, не обращать на них внимания?
Надо бы спросить: «Кто вы? Зачем приехали?» Но Сампэй не спрашивает. Он утихомиривает стук своего сердца и с равнодушным видом идет к ребятам. Кинтаро, виновато и робко глядя на него, говорит:
— Давай поиграем, Сампэй-тян!
— Давай, — соглашается Сампэй.
Подпевала Кинтаро, Гиндзиро, сразу же подходит к Сампэю.
— Сампэй-тян, а мы олимпийские игры хотим устроить.
— Да? Ну что ж, я все могу, — хвастает Сампэй.
— И тройной прыжок?
— Могу.
— И прыжок в высоту с шестом?
— Могу.
— А бег с барьерами?
— И это могу.
— А прыжки в длину?
— А… Ничего не стоит!
— Лазанье по деревьям?
— Подумаешь! Мой брат недавно залез на хурму, держась за ствол одной рукой.
— Одной рукой?
— Ага.
— Врешь! — не верит Гиндзиро. — Забраться на дерево, держась одной рукой, никто не сможет. Правда, Кин-тян?
Кинтаро не отвечает. Мальчишки переглядываются. Некоторые уставились в землю.
— Правда, не сможет? — говорит Гиндзиро, обращаясь к ребятам за поддержкой.
