— Вероломный король! Ты платишь неблагодарностью за верную службу! Прими же как вполне заслуженное наказание уродство! Я оставлю тебе ослиные уши, чтобы они ежедневно напоминали тебе о Маленьком Муке.
Сказав это, он быстро повернулся на каблуке и скрылся с глаз.
С тех пор Маленький Мук живет в нашем городе, в полном довольстве, но совершенно один, потому что не доверяет людям. То, что ему довелось пережить, сделало его мудрым человеком, который заслуживает уважения, а не насмешек, хотя его наружность способна вызвать улыбку.
На этом мой отец закончил свой рассказ. Я выразил ему свое раскаяние и на следующий день поведал своим товарищам об удивительной судьбе Маленького Мука. С тех пор уже никто больше не издевался над ним.
— I —
Однажды, в один прекрасный день, после обеда, багдадский калиф Хасид уютно уселся на свой диван. Он немного поспал, потому что был жаркий день, и, очнувшись после своего короткого сна, приобрел очень довольный вид. Он закурил длинную трубку розового дерева, начал пить небольшими глотками кофе, который подливал ему раб, и всякий раз, когда напиток казался ему вкусным, весело поглаживал себе бороду. Словом, по калифу было видно, что ему очень приятно. В этот час было лучше всего с ним разговаривать, потому что он был всегда в такие моменты очень милостив и снисходителен. Поэтому и его великий визирь Мансор ежедневно посещал его именно в это время. Вот и в этот раз он пришел, но против обыкновения имел очень задумчивый вид. Калиф вынул изо рта трубку и спросил:
— Почему у тебя такое задумчивое лицо, великий визирь?
Великий визирь крестообразно сложил руки на груди, поклонился своему государю и ответил:
— Государь, я не знаю, задумчивое ли у меня лицо, но там внизу, у дворца, стоит торговец, у которого такие прекрасные вещи, что мне досадно не иметь много лишних денег.
Калиф, который уже давно охотно порадовал бы своего великого визиря, послал вниз черного раба, чтобы привести торговца наверх. Вскоре раб вернулся с торговцем. Это был маленький, толстый человек, смуглый лицом и в оборванной одежде. Он принес сундук, в котором у него были всякие товары: жемчуг и кольца, богато оправленные пистолеты, кубки и гребни. Калиф и его визирь все пересмотрели, и калиф купил наконец для себя и Мансора прекрасные пистолеты, а для жены визиря — гребень. Когда торговец хотел уже закрыть сундук, калиф увидел в нем маленький ящичек и спросил, есть ли и там еще товары.
Торговец вынул ящичек и показал, что внутри коробка с черноватым порошком и бумага с очень странной надписью, которую не смогли прочесть ни калиф, ни Мансор.
— Эти вещи я получил однажды от купца, который нашел их в Мекке на улице, — сказал торговец. — Я не знаю, что это. Эти вещи к вашим услугам за ничтожную цену, я ведь ничего не могу сделать с ними.
Калиф, который собирал в своей библиотеке старинные рукописи, хотя и не мог читать их, купил рукопись и коробку и отпустил торговца. Он стал думать, как бы ему узнать, что написано в рукописи, и спросил визиря, не знает ли он кого-нибудь, кто мог бы разобрать ее.
— Всемилостивейший государь и повелитель, — ответил визирь, — у большой мечети живет один человек, которого зовут Селимом Мудрецом. Он знает все языки. Позови его, может быть, он разберет эти таинственные знаки.
Через некоторое время ученого Селима привели.
— Селим, — сказал ему калиф, — говорят, ты весьма учен. Взгляни-ка на эту рукопись, сможешь ли ты ее прочесть? Если сможешь, получишь от меня новое праздничное платье, если не сможешь — получишь двенадцать ударов по щеке и двадцать пять по подошвам, потому что тогда тебя напрасно называют Селимом Мудрецом.
Селим поклонился и сказал:
— Да будет воля твоя, государь!
Он долго и внимательно рассматривал рукопись и вдруг воскликнул:
— Это написано по-латыни, государь, или пусть меня повесят!
— Скажи, что там написано, — приказал калиф, — если это по-латыни.
Селим начал переводить: «Человек, ты, который найдешь это, восхвали Аллаха за его милость. Кто понюхает порошка из этой коробки и при этом скажет мутабор („я превращусь“), тот может превратиться во всякое животное и будет понимать также язык животных. Если он захочет опять возвратиться в свой человеческий образ, пусть трижды поклонится на восток и скажет это же слово! Но остерегайся смеяться, когда будешь превращен! Иначе волшебное слово совершенно исчезнет из твоей памяти и ты останешься животным!»
Когда Селим Мудрец прочел все это, калиф велел ему поклясться, что он никому не расскажет об этой тайне, подарил ему прекрасное платье и отпустил его. А своему великому визирю он сказал:
— Это я называю хорошей покупкой, Мансор! Как я буду рад сделаться животным! Завтра утром ты придешь ко мне, и мы пойдем в поле, понюхаем немного порошка, а затем будем подслушивать, что говорится в воздухе и в воде, в лесу и в поле.
— II —
Едва на другое утро калиф Хасид позавтракал и оделся, как уже явился великий визирь, чтобы сопровождать его на прогулку. Калиф сунул коробку с волшебным порошком за пояс и, приказав своей свите остаться, отправился в путь с одним великим визирем. Сперва они пошли по обширным садам, но напрасно высматривали какое-нибудь животное, чтобы испробовать свой порошок. Наконец визирь предложил пойти дальше, к пруду, где он часто видал аистов, которые своей важностью очень нравились ему.
Калиф одобрил предложение своего визиря и пошел с ним к пруду. Придя туда, они увидели аиста, который важно расхаживал, отыскивая лягушек и иногда что-то курлыча про себя. В то же время далеко вверху, в воздухе, они увидели другого аиста, летевшего к этому месту.
— Ручаюсь своей седой бородой, всемилостивейший государь, — сказал великий визирь, — что эти двое длинноногих поведут между собой прекрасный разговор. А что если нам сделаться аистами?
— Отлично! — обрадовался калиф.
— Но прежде еще раз вспомним, как сделаться опять людьми.
— Верно. Трижды поклонившись на восток и сказав мутабор, я буду опять калифом, а ты — визирем. Но только, ради неба, не надо смеяться, а то мы оба пропали.
Сказав так, калиф увидел, что другой аист парит над их головами и медленно опускается на землю. Он быстро вынул из-за пояса коробку, взял порядочную щепоть, предложил ее великому визирю, который тоже понюхал, и оба воскликнули: «Мутабор!»
Тут же их ноги сморщились и стали тонкими и красными ногами аистов, руки — крыльями, шея стала длиной в локоть, борода исчезла, а все тело покрыли мягкие перья.
— У вас красивый клюв, великий визирь, — сказал изумленный калиф. — Клянусь бородой Пророка, ничего такого я не видал в своей жизни!
— Покорнейше благодарю, — ответил великий визирь, кланяясь, — но, если я могу осмелиться утверждать, то аистом ваше высочество выглядит еще красивее, чем калифом. Однако пойдемте, если вам угодно, подслушивать аистов, чтобы испытать, действительно ли мы знаем их язык.
Между тем другой аист опустился на землю. Он почистил себе клювом ноги, расправил перья и подошел к первому аисту. А оба новых аиста поспешили подойти поближе к ним и, к своему изумлению, услыхали следующий разговор:
— Здравствуйте, Длинноножка! Так рано и уже на лугу?
— Здравствуйте, моя милая Трещотка! Я добыла себе только что маленький завтрак. Может быть, вам угодно четвертинку ящерицы или бедрышко лягушки?
— Благодарю покорно — у меня сегодня совсем нет аппетита. Я прилетела на луг совсем за другим. Я должна сегодня танцевать перед гостями своего отца и хочу немного поупражняться наедине.
Сказав это, молодая аистиха приняла весьма живописную позу: стала на одну ногу и грациозно замахала крыльями. Глядя на это, калиф и Мансор не смогли сдержаться: из их клювов вырвался неудержимый смех, от которого они опомнились только спустя долгое время.
Первым успокоился калиф.
— Это было прекрасно! — воскликнул он. — Жаль, что своим смехом мы спугнули глупых животных, а то они, наверное, еще и спели бы.
Но тут великий визирь вспомнил, что смеяться им было запрещено.
— Клянусь Меккой и Мединой! — воскликнул калиф. — Я совсем не хочу остаться аистом! Вспомни же глупое слово!
— Мы должны трижды поклониться на восток и при этом сказать му-му-му…
Они повернулись к востоку и начали беспрестанно кланяться так, что их клювы почти касались земли.
Но горе! Они забыли волшебное слово, и бедный калиф и его визирь остались аистами.
— III —
Печально бродили заколдованные по полям. Они совершенно не знали, что им делать. Стать опять людьми они не могли, вернуться в город, чтобы дать возможность узнать себя, тоже не могли, ведь кто бы поверил аисту, что он калиф? А если бы даже кто-то и поверил этому, то захотят ли жители Багдада иметь калифом аиста?
