Печально бродили заколдованные по полям. Они совершенно не знали, что им делать. Стать опять людьми они не могли, вернуться в город, чтобы дать возможность узнать себя, тоже не могли, ведь кто бы поверил аисту, что он калиф? А если бы даже кто-то и поверил этому, то захотят ли жители Багдада иметь калифом аиста?
Так блуждали несчастные несколько дней и скудно питались плодами, которыми вследствие длинных клювов кормиться было очень неудобно. К ящерицам и лягушкам у них не было аппетита, потому что они опасались испортить себе такими лакомствами желудок.
Единственным удовольствием в этом печальном положении было то, что калиф и визирь могли летать, и вот они часто летали в Багдад, садились на крыши и смотрели, что происходит в городе.
В первые дни они замечали на улицах большое беспокойство и печаль. А на четвертый день после своего превращения, сидя на крыше дворца калифа, они увидели на улице пышное шествие. Звучали барабаны и трубы; на разукрашенной лошади сидел человек в вышитой золотом пурпурной мантии, окруженный слугами. За ним бежала половина Багдада, и все кричали: «Да здравствует Мицра, властитель Багдада!»
Услышав это, аисты посмотрели друг на друга, и калиф Хасид сказал:
— Ты догадываешься теперь, почему я заколдован, великий визирь? Этот Мицра — сын моего смертельного врага, могущественного волшебника Кашнура, который в минуту гнева поклялся мне отомстить. Но я еще не теряю надежды. Пойдем со мной, верный товарищ! Мы отправимся к гробу Пророка, и, может быть, в святом месте колдовство будет снято с нас.
Они поднялись с крыши дворца и направились в сторону Медины. Но они не привыкли еще летать, и оба быстро устали.
— Государь, — застонал через несколько часов великий визирь, — простите, я недолго смогу выдержать это! Вы летите слишком быстро! К тому же наступил вечер, и мы хорошо бы сделали, если бы поискали пристанище на ночь.
Как раз в это время внизу в долине показались развалины большого замка, которые могли дать приют, и наши аисты полетели туда. Спустившись, они увидели, что среди развалин довольно хорошо сохранились еще прекрасные колонны и несколько комнат, которые свидетельствовали о прежнем великолепии этого дома. Калиф Хасид и его спутник направились было по коридорам, как вдруг аист Мансор в замешательстве остановился.
— Государь и повелитель, — тихо прошептал он, — глупо было бы великому визирю, а еще больше аисту, бояться привидений! Однако мне страшно, потому что я слышал, как только что кто-то очень внятно вздыхал и стонал.
Калиф прислушался и совершенно ясно различил тихий плач, который принадлежал, казалось, скорее человеку, нежели животному. Калиф тут же направился к тому месту, откуда шли жалобные звуки, но визирь схватил его клювом за крыло и с мольбой попросил не пускаться в новые приключения.
Но напрасно!
Калиф, у которого и под крылом аиста билось храброе сердце, вырвался, потеряв несколько перьев, и поспешил в темный проход. Вскоре он подошел к двери, которая, казалось, была только притворена и из-за которой раздавались явственные вздохи и стоны. Он открыл дверь, толкнув ее клювом, и в изумлении остановился на пороге.
В полуразрушенной комнате, в которую скудно пробивался свет через небольшое решетчатое окно, он увидел сидевшую на полу большую сову. Крупные слезы катились у нее из больших круглых глаз, и хриплым голосом она издавала стоны.
Но когда сова увидела калифа и его визиря, она радостно вскрикнула. Утерев крылом слезы, к великому изумлению обоих аистов сова воскликнула на хорошем арабском языке:
— Милости просим, аисты! Вы для меня добрый знак моего спасения, потому что через аистов мне явится большое счастье. Так однажды мне было предсказано!
Когда калиф опомнился от изумления, он почтительно поклонился новой знакомой и сказал:
— Сова! Твои слова говорят о том, что перед нами товарищ по несчастью. Но увы! Твоя надежда, что через нас явится спасение для тебя, напрасна! Ты сама это поймешь, когда услышишь нашу историю.
И калиф рассказал сове то, о чем мы уже знаем.
— IV —
Когда калиф изложил сове свою историю, она поблагодарила его и сказала: «Узнай же теперь мою историю и поймешь, что я не меньше тебя несчастна. Мой отец — король Индии. Меня, его единственную дочь, зовут Лузой. Тот волшебник Кашнур, который заколдовал вас, сделал несчастной и меня. Однажды он явился к моему отцу и стал просить меня в жены для своего сына Мицры. А мой отец, человек вспыльчивый, велел спустить его с лестницы. Тогда негодяй сумел принять облик раба, и когда я однажды захотела пить, он принес мне питье, которое превратило меня в эту мерзкую сову. После этого Кашнур принес меня, обессилевшую от ужаса, сюда и страшным голосом крикнул: „Ты останешься безобразной, презираемой даже животными, до самой своей смерти или до тех пор, пока кто-нибудь добровольно не пожелает взять тебя, даже в этом ужасном виде, в жены. Так я отомщу тебе и твоему гордому отцу!“ С тех пор прошло много месяцев. Одиноко и печально я живу отшельницей в этих стенах, ненавидимая миром. Красота природы недоступна мне: ведь днем я слепа, и только когда месяц изливает на эти стены свой бледный свет, с моих глаз спадает окутывающий их покров».
Слушая рассказ принцессы, калиф погрузился в глубокие размышления.
— У меня возникло такое чувство, — сказал он, — что между нашими несчастьями существует таинственная связь, но где мне найти ключ к разгадке?
— О государь, — воскликнула сова, — и я чувствую это, потому что однажды, в ранней юности, мне было предсказано мудрой женщиной, что аист принесет мне большое счастье, и я, возможно, знаю, как мы могли бы спастись. Дело в том, что волшебник, который нас сделал несчастными, один раз в месяц приходит в эти развалины. Недалеко от этой комнаты есть зала. Там он и его друзья собираются и пируют. Уже не раз я подслушивала их разговоры. Они хвастают друг перед другом своими постыдными делами. Быть может, во время разговора он произнесет волшебное слово, которое вы забыли!
— Дражайшая принцесса! — воскликнул калиф. — Скажи, когда он приходит и где эта зала?
Сова немного помолчала, а потом сказала:
— Не обижайтесь, но только с одним условием я могу исполнить ваше желание.
— Говори! Говори! — закричал калиф Хасид. — Приказывай, что тебе угодно!
— Я очень хотела бы тоже стать свободной. Но это может произойти лишь тогда, когда один из вас предложит мне свою руку.
Аисты немного смутились, услышав это, и калиф сделал своему слуге знак немного отойти в сторону, чтобы поговорить с ним.
— Великий визирь, — сказал калиф, — это глупая сделка, но вы могли бы, как мне кажется, принять ее.
— Как? — удивился визирь. — Чтобы моя жена, когда я приду домой, выцарапала мне глаза? К тому же я старик, а вы еще молоды, не женаты. Будет лучше, если вы отдадите руку молодой прекрасной принцессе.
— То-то и есть, — вздохнул калиф, печально опуская крылья, — что мы не знаем, молода ли она и прекрасна ли…
Они еще долго уговаривали друг друга, но наконец, когда калиф понял, что его визирь предпочитает остаться аистом, нежели жениться на сове, он решил сам исполнить условие. Сова очень обрадовалась и сказала, что они прилетели в удачное время, потому что волшебники соберутся, вероятно, в эту ночь.
Она повела аистов по длинному темному коридору и остановилась возле полуразвалившейся стены, через щели в которой пробивался яркий свет. Сова посоветовала аистам вести себя как можно тише, и они через маленькое отверстие начали осматривать большую залу. Она была украшена колоннами и великолепно убрана, множество цветных ламп освещало ее.
Посредине залы стоял круглый стол, уставленный изысканными кушаньями. За столом сидели восемь человек. В одном из них аисты узнали того самого торговца, который продал им волшебный порошок. Его сосед попросил рассказать всем собравшимся о своих новых делах, и тот поведал среди прочего и об истории калифа и его визиря.
— Какое же слово ты им задал? — спросил его другой волшебник.
— Очень трудное латинское слово — мутабор.
— V —
Когда аисты услыхали это слово, они от радости чуть не лишились чувств. На своих длинных ногах они так быстро побежали к выходу из развалин, что сова едва поспевала за ними. Там растроганный калиф остановился и сказал сове:
— Спасительница моей жизни и жизни моего друга! Возьми меня в супруги в знак вечной благодарности за то, что ты сделала для нас!
Затем аисты повернулись к востоку, трижды склонили свои длинные шеи навстречу солнцу, которое только что показалось над горами. Они воскликнули: «Мутабор!» — и вмиг превратились в людей.
