— Чего верещите, дуры!? — первой в себя пришла тетка. — Быстро за знахаркой! — Она сделала пару шагов к невменяемым Баськиным подружкам и надавала им пощечин, чтоб прекратить истерику, когда ее слова не возымели эффекта. Девчонки замолчали, но продолжали мелко трястись у стенки.
— Леся! Что стоишь? Не видишь что ли, что от них толку мало? Сходи ты, — распорядилась она, посмотрев на меня и поняв, что я вроде визжать и выть не собираюсь. Сама же подошла к племяннице и, обняв, прижала к себе. Тут Баська отмерла и зарыдала в голос. Я же попыталась вернуть все как было, но сил уже не было ни на что, я даже с лавки встать не смогла.
— Леся! — с отчаянием перекрикивая Баськины рыдания, Анисия пыталась побудить меня хоть к каким-то действиям. — Ну, беги же!
В эту-то минуту и открылась дверь, явив нам посетителя. Это был старик в серой мантии, опиравшийся на суковатую палку в руках.
— Трактир не работает! — тетушка попыталась развернуться с Баськой так, чтоб гость не увидел бедственного положения нашей красавицы.
— Ничего, я по делу, и, кажется, вовремя… — старика не остановил холодный прием, и он шагнул внутрь помещения.
— Отшельник… — тетку осенило. — Приветствую вас, Лорд-Чародей, — поправилась она, пытаясь присесть в поклоне, не выпуская рыдающей Баськи из объятий. — Помогите, во имя Богини, пожалуйста! — взмолилась она. — Вы же можете…
— Могу. И помогу.
Я не поняла, как он это сделал, но — краткий всплеск силы, и Баськины волосы приобрели прежний вид, только цвет остался зеленым, хоть и не таким интенсивным, как раньше.
— К сожалению, структура волоса это предмет тонкий, и ничего с цветом больше поделать не могу. Подождите, пока отрастут. Предполагаю, что постепенно станут почти такими же, как раньше, хотя след останется.
— О, спасибо, спасибо… — Анисия была готова целовать благодетелю руки, если бы Баська по-прежнему не висла на ней.
— Не стоит, пустяки, — и, обернувшись ко мне и сурово нахмурив брови, чародей спросил: — ну что, Леся, пойдешь со мной?
— Что?… Куда?… — всполошилась тетка, опуская еще не до конца пришедшую в себя племянницу на ближайшую лавку и с беспокойством переключившись на меня.
Я во все глаза смотрела на старого чародея, которого судьба, или Касс, послали мне в учителя: совершенно седой, высокий и крепкий, с умным взглядом, в глубине которого пряталась улыбка. «Да, я пойду с ним, вверю свою судьбу и будущее, чего бы там не говорила тетка».
Отшельник велел нам всем выйти вон из трактира и не мешать взрослым разговаривать. Растерянная тетка Анисия не протестовала. Мы вышли на улицу и стали ждать, сидя на крыльце. Баська еще не пришла в себя от утренних событий, и поминутно бегала к коновязи у трактира смотреться в корыто с водой для лошадей. Видимо боялась — еще каких-нибудь изменений во внешности. Девчонки искоса с опаской поглядывали на меня и перешептывались. «Еще бы, сама Светлая Дева вступилась. А вот меньше ее светлый образ ножницами резать надо!» Я сидела на перилах с независимым видом, всеми силами показывая, что мне все равно, о чем они там шепчутся, равно как и о чем говорят старик с теткой. Внезапно, меня осенила идея. Пока делать все равно нечего, схожу-ка я Сеньку проведать, а то мало ли, как дальше-то судьба повернется. Я чувствовала, что моей прошлой жизни пришел конец, и хотела хотя бы попрощаться с лучшим другом. Я спрыгнула с крыльца, и, сообщив куда пошла, ни к кому конкретно не обращаясь, потопала к дому кузнеца.
Я очень торопилась, потому не стала заходить в дом, а обошла его и постучалась в окошко комнаты, где ночевал Сенька. Через пару минут показалась Сенькина взъерошенная копна светлых волос. Увидев меня, он заулыбался и улегся пузом на подоконник, свесившись наружу.
— Леська! Как здорово, что ты пришла! Че в дом не идешь? Я один, все по делам разбежались.
— Я на минуточку, Сень.
Довольная рожица мальчишки тут же стала серьезной:
— Что-то случилось?
— Все в порядке, просто я ухожу. Вот, зашла попрощаться.
— Куда?… Зачем? — Сенька так обалдел от моих новостей, что все слова растерял. — Из дома, что ли сбегаешь?
— Да нет, потом расскажу. Приходи — на нашу стоянку, на том берегу реки, где мы ночевали последнюю ночь. Через неделю. После полудня. Я выберусь и поговорим. Идет? — я посмотрела на него с сомнением: «Вдруг еще не выздровеет к тому времени?» — Ты как, ходить-то через неделю сможешь? Или давай через две, чтоб наверняка.
— Ну… — Сенька совершенно растерялся, — ну хорошо… давай через две… только…
— Сень, пойду я, а то опоздаю. Выздоравливай, — и я побежала к трактиру.
Вернулась я вовремя. Анисия и старый чародей как раз выходили на улицу. Лицо у тетушки было торжественное.
— Лесенька, Лорд-Чародей сказал, что забирает тебя учиться, — она почти задыхалась от важности сообщения. — Иди, собери свои вещи. Ей ведь нужны будут ее вещи, милорд?
Девчонки смотрели на меня широко раскрыв глаза и рты. Даже Баська отвлеклась от своей позеленевшей красоты.
Старик приподнял седую бровь:
— Да, разумеется. Возьми с собой все, что тебе нужно.
Я опрометью бросилась наверх, вслед донеслись теткины слова:
— И зайди, когда соберешься, ко мне в комнату. Я хочу тебе кое-что отдать.
Я расстелила на своем тюфячке Кассиев плащ и побросала на него свои скудные пожитки из сундука. «Мда… не густо». Несколько чистых простых рубашек, запасные штаны, разная мелочь, комплект одежды на зиму потеплее… «О! Даже зеленый сарафан, с вышивкой по вороту и подолу завалялся на дне, насколько я помню, или, вернее, поскольку не помню, ни разу не надеванный. И как он только сюда попал-то! Спешите видеть — Леся в сарафане, все селение со смеху помрет». Я представила как я, в этом наряде, с растрепанными, как всегда, лохмами, одергивая расшитый подол и воровато оглядываясь, перелезаю через забор нашего участка к ребятам, ожидающим на улице, спрыгиваю вниз, и самым глупым образом висну на вышеупомянутом заборе, зацепившись за него вышеупомянутым подолом. Я нервно захихикала. Оставив сарафан в сундуке, уложила остальные вещи поплотнее, добавила несколько мелочей разбросанных по комнате, завернула все это богатство в плащ, и, оглядевшись в последний раз, пошла к тетке.
Анисия сидела за своей конторкой и вертела в руках какую-то безделушку. Обернувшись на стук двери, она увидела меня и встала.
— Лесия, я должна отдать тебе твое наследство, — она протянула мне маленький сверток. — Это все, что нашли при твоей матери.
В кусок тонкой дорогой ткани было что-то завернуто. Я неловко приняла его, выронив на стол. Он развязался, и из него высыпалось три серебрушки и простенький амулет на шнурке — сплетенное из деревянных бусин колечко. Я уже видела его, несколько раз тетка показывала мне, когда я спрашивала о матери, и обещала отдать, когда вырасту. У каждой взрослой девушки должен быть амулет, охраняющий ее от несчастий. Обычно такие получали по наследству, в дар от близких людей, реже покупали у проезжих чародеев, но не было в трех королевствах ни одной женщины, у которой не было бы амулета на шее или в виде браслета. В ночь на совершеннолетие, девочка вешала его на Священный Дуб Богини, который рос обязательно в каждом селении, а утром одевала и носила, практически не снимая, пока не становилась старухой. Многие носили и потом, но считалось, что после выхода из детородного возраста, амулет можно и подарить кому-нибудь. Чаще всего внучке. Вот такая безделушка, которая переходила от бабки из поколения в поколение, носилась многие годы, и считалась самой действенной защитой. Лучше всего амулеты зачаровывали барды. Еще бы! Нет, целители и стихийники, которых обычно называли просто чародеями, тоже могли заклясть предмет, но накладывать чары усиления или ослабления сил, предсказания, предметное волшебство и связь людей с Богиней — это была прямая способность и обязанность менестрелей, потому у них и выходило лучше. Я вспомнила, как Кассий в лесу сказал мне, чтоб не воображала себя великой врачевательницей, ибо у целителя все равно выйдет лучше…
— Леся! — меня, похоже, окликают уже не в первый раз. — Ну Леся же! Сколько можно витать неизвестно где! — тетка была опять недовольна.
— Я тут, я слушаю…
— Да неужели?? Знаю я тебя! Опять все пропустила мимо ушей! — Анисия была не просто недовольна, она негодовала.
— Ну почему же… я все слышала…
— И что же?
— Нууу… — промямлила я, — буду я хорошей девочкой и не буду вас там позорить дикими выходками, — я лихорадочно пыталась сообразить, что могла еще говорить тетка, которая сейчас, в такт моим словам энергично кивала головой. — Буду слушаться наставника… эээм… буду…
Громко хлопнула дверь, избавив меня от этого мучения. В комнату ввалилась наша необъятная кухарка и запричитала в голос, имея явное намерение меня обнять:
