Сын остановился и бросил на отца неприязненный взгляд.
— Шёл бы ты, отец…отсюда. От тебя дома тошно, деваться некуда, а ты ещё сюда припёрся.
— Конечно, конечно, — заторопился Митятюля, — я сейчас уйду. Я не хотел тебе мешать.
Я за гусем пришёл.
— Гуся не дам! — отрезал сын. — Он у меня вместо головы Андрея Голованова. Собью, поставлю вместо головы Петра Слободкина. Они у меня…получат.
— Так эти снеговики вместо твоих одноклассников?
— Пап, какие одноклассники? Они на два года старше меня. В одиннадцатом учатся, вместе с сестрой. Ты даже этого не знаешь. Ты ничего не знаешь! — снова закричал сын. Он ещё раз бросил на отца неприязненный взгляд, а через мгновение повернулся к нему спиной и продолжил кидать снежки.
— Прости, сынок! — в который раз повторил Митятюля и осторожно спросил: — Приам, там надо лестницу почистить. Её засыпало. Восемь ступенек. Делим попал. Половину ты, половину я. Что скажешь?
— Не видишь, я занят! — снова огрызнулся сын.
— Конечно, прости меня!
Митятюлю расстроил разговор с сыном, но он не показал этого. Он повернулся и пошёл обратно. Он зашёл в полуразвалившийся сарай и вытащил лопату. Следующий час он усердно очищал ступеньки лестницы от снега. Закончив с лестницей, он остановился и вытер струившийся пот. Домой идти не хотелось. Подумав, он решил убрать снег во дворе. В следующие два часа он значительно расширил проход, ведущий от калитки к дому. Высота снежных сугробов росла по мере того как расширялась дорожка. Когда он закончил убирать снег, едва смог выпрямиться. Спина нестерпимо болела. Он огляделся и невольно удивился. Вокруг стало совсем темно.
Поглощённый работой, он ничего и не заметил.
— Онаил! — раздался громкий голос жены. — Иди ужинать.
Митятюля положил лопату обратно и направился в дом. Он долго отряхивал снег с одежды, потом повесил куртку в прихожей и направился в сторону ванной. Дверь была заперта. Митятюля постучал. Оттуда раздался раздражённый голос дочери:
— Оставьте меня в покое! Достали уже.
Митятюля повернулся и беспомощно посмотрел на жену.
— Ничего страшного, умоешься на кухне. Пойдём!
Митятюля последовал за ней. Сын уже сидел за столом и уплетал вовсю. Умывшись, он сел за стол и начал ужинать. Чуть позже и жена присоединилась к ужину. А вскоре после этого в кухне появилась и дочь. Дочь больше походила на мать. Высокая и стройная, с обаятельными чертами лица, которые портил вызывающий макияж и необычная причёска. Ей исполнилось семнадцать лет. Она училась последний год и считала себя совершенно самостоятельным человеком. Дочь молча села за стол и придвинула к себе тарелку.
Митятюля с ужасом смотрел на её волосы. Они были зелёного цвета. Ещё больше раздражали ряды косичек оранжевого цвета.
— Мария — Антуанетта,…дочка, что ты сделала с собой? — Митятюля пришёл в ужас от вида своей дочери.
— Не нравится? А у меня ещё кое- что есть. — Дочь встала и слегка приподняла топик, открывая живот. Там красовалась татуировка в виде розы с шипами. — Нравится, папа?
— Ну, нельзя же так себя уродовать? — возмутился Митятюля. — Потом — сейчас зима, а ты ходишь с открытым животом.
— Что ты понимаешь в стиле…в натуре Митятюля! — эти слова дочь произнесла с изрядной долей презрения. Она села на место и с угрозой добавила:
— И больше не называй меня этим идиотским именем. Сколько раз тебе повторять?
Я Машка и всё. И кстати, свои замечания можешь оставить при себе. Они меня нисколько не интересуют и наоборот, очень даже раздражают. Понятно тебе?
— Да,…да, — Митятюля покорно закивал головой. Он замкнулся и перестал говорить.
Он даже не вмешался, когда дети затеяли перепалку за столом. Это была обычная перепелка, одна из сотен похожих друг на друга как две капли воды. Он уже и не смотрел на детей. И ужинал молча. Вскоре оба куда- то ушли. Он даже не стал спрашивать куда. А зачем? Они всё равно бы не ответили. Возникло молчание, которое нарушила жена.
— Завтра на ужин придут родители. Надо купить курицу и ещё кое — что из продуктов. Я тебе напишу список.
Митятюля кивнул головой и встал из–за стола. Он помог жене убрать со стола, а потом она отправилась спать, а он остался мыть посуду. Он всё начисто вымыл, а потом налил себе стакан чая и снова сел за стол.
— Надо бы купить детям подарки, — пробормотал он, — скоро Новый год, Рождество. У меня есть одежда,…хватит пока. Да и зачем она мне нужна? На работу есть в чём ходить. А может, лучше с ними пойти, а то опять обидятся, как в прошлом году. Я хотел сделать как лучше, а получилось, что…испортил всем праздник. Почему у меня всегда получается не так как надо? — Митятюля тяжело вздохнул и продолжил невесёлый монолог. — Я ведь люблю их. И жену и детей. Конечно, что значит сейчас любовь? Я не могу дать моей семье тот достаток, которые они заслуживают. Я мало зарабатываю. Денег не хватает, — он снова вздохнул, — а может устроиться на вторую работу? Но никому об этом не говорить. Вот будет для них сюрприз, когда я деньги принесу! — Митятюля счастливо улыбнулся. Он так и сделает. Он обязательно это сделает. Он будет работать с утра до ночи, лишь бы семья была счастлива.
Наступил следующий день. Воскресенье. День, которого Митятюля боялся и ненавидел. И всё из–за тёщи. Все эти годы она не оставляла его в покое. Она постоянно издевалась над ним и уговаривала дочь подать на развод. Хорошо хоть Леночка не слушала мать, иначе…семья давно бы разрушилась. На сей раз
Митятюля решил вести себя, по возможности, с предупредительной вежливостью и не разговаривать, чтобы, не давать повода тёще для очередной ссоры. С утра он отправился за покупками. Купив всё необходимое, Митятюля вернулся домой и заперся в своей спальне. До самого ужина он репетировал все слова и интонации, с которыми он будет их произносить. Он лежал на постели и, уставившись в потолок, размышлял об ужине…и сам не заметил, как заснул. Когда он проснулся, часы показывали пять минут девятого. Митятюля схватился за голову. Он проспал.
Ужин начался пять минут назад. Он мигом привёл себя в порядок и чуть ли ни бегом направился в столовую. Стол уже был накрыт. Присутствовали все. Жена, дети, тесть…дородный мужчина с пузом и откровенно самодовольным взглядом. И тёща — невысокая, полная женщина с крашеными, рыжими волосами, тонкими, как паутинка бровями, слегка толстоватыми губами, пронзительным взглядом и большой бородавкой у правой ноздри. Митятюля поздоровался и, стараясь быть как можно менее заметным, скользнул на свободное место, рядом с женой.
— Ишь, князь…дожидаться его должны тут все, — ворчливый голос принадлежал тёще.
— Простите, Анастасия Фёдоровна! — произнёс Митятюля, не поднимая глаз от тарелки, на которую жена накладывала ужин.
— Я‑то прощу, а что жена? Дети? Вот они тебя — дармоеда — никогда не простят.
— Мама! — Елена Митятюля с укором посмотрела на неё. — Не начинай снова
— Почему это? — мгновенно взбеленилась Анастасия Фёдоровна. — Почему я не могу сказать правду? Пусть слушает! — она ткнула пальцем в сторону Митятюли. — Нечего его защищать.
— А кого я должна защищать, если не моего мужа?
— Мужа? — Анастасия Фёдоровна бросила презрительно — уничижающий взгляд на
Митятюлю. — Да какой он тебе муж? Ты посмотри на него, сними пелену с глаз–то.
Посмотри, — она ткнула в него рукой, — маленький, уродливый…работает за семь тысяч рублей в месяц. Семья почти голодает. Жена раз в год ходит в парикмахерскую. Дети театр в глаза не видели. В цирк один раз за пятнадцать лет ходили. Двадцать пять лет в одной должности сидит. Это ведь какой тряпкой надо быть? На работе все об него ноги вытирают. Дома тоже. Все его ненавидят. Одна ты любишь. А какие женихи у тебя были? Красавцы. Деловые. Вон, Смолин к тебе сколько сватался. Отказала ему, а он мебельную фабрику отгрохал. Как сыр в масле катается. Жена в шубе за сто тысяч долларов ходит. У детей свой водитель. А ты ему это ничтожество предпочла. Не понимаю до сих пор, что ты в нём нашла? В нём же ничего от мужика нет. А я ведь тебе говорила, что так и будет. Говорила, когда он свататься пришёл. Как фамилию услышала, так и сказала: — Не может у нормального мужика такая фамилия быть. Не может!
— Ладно, мать, — тесть Митятюли попытался её утихомирить, но не тут–то было; та сразу набросилась на него и начала ругать. Митятюля облегчённо вздохнул. Он украдкой посмотрел на тёщу. Она всецело была поглощена своим мужем. Митятюля бросив взгляд на детей. И дочь и сын посмеивались, слушая бабушку. Он перевёл взгляд на жену. Госпожа Митятюля выглядела расстроенной. Она бесцельно ковыряла вилкой в тарелке и ни на кого не смотрела. Митятюля понимал, что жена расстроилась из–за него. Но что он мог поделать с тёщей! Она никогда и никого не слушала. Единственное, что ему оставалось — это молча слушать оскорбления, которыми она его осыпала.
