— Вы меня, ваше величество, знаете! Не впервой мне царство-государство из беды выручать!
Сел на резвого коня, пришпорил в галоп, да не в ту сторону, кругалями — так и сбился сразу с пути.
А Семён, малый юнош, отошёл за кусточки, кувырнулся через голову, обернулся зайцем и припустил во всю прыть — с кочки на кочку.
Бежал-бежал, с раннего утра до полдня, из сил выбился. Оземь ударился, превратился в оленя. И опять помчался, словно стрела из лука, — с полдня до вечерней зори.
Притомился, свистнул, как мог, и уже птичкой вспорхнул. Ночь напролёт крылышками махал. К восходу солнца во дворец залетел, да так умаялся, что упал, как подстреленный, прямо в ноги Марьи-царевны.
Ахнула царевна, но чувств не лишилась, а сразу проснулась и прочитала грамотку от царя-батюшки:
— Да как же ты, малый юнош распрекрасный, — спрашивает она, — сумел за день столько земель миновать?
— А вот как, — отвечает Семён.
Обратился в оленя, пробежал по горнице и положил голову царевне на плечо. Оставил у неё в руке пучок шерсти с левого бока.
Обратился в зайца. Прыг-прыг, скок-скок — да царевне на колени. Клочок шёрстки у себя выщипнул с правого бока.
Свистнул — и уже птичкой вокруг порхает. Присел к царевне на мизинец, да обронил золотое пёрышко.
А она все эти памятки — сразу в платочек и схоронила на груди.
Уже солнце поднялось. Пора в обратную дорогу. Принесла царевна заветную сабельку да поцеловала Семёна на прощание.
Кувырнулся малый юнош через голову и поскакал счастливым косым зайцем. Затем быстроногим оленем помчался, а потом и птичкой полетел. Так у него на душе хорошо, что вдвое быстрее одолел весь путь. Вот и рукой подать до воинского стана.
«Дай-ка, — думает Семён, — отдышусь — есть ещё время! Явлюсь к царю-батюшке свежим да бравым!»
Прилёг он под ракитовым кустом, на пригорке у оврага, обнял заветную сабельку и задремал.
А в ту пору главный генерал всё плутал посреди болот. Уже и коня утопил. С досады зубами скрежещет. Увидал он куст ракитовый, а под ним Семёна с сабелькой в обнимку. Выхватил, недолго думая, длинный кинжал и ударил прямо в сердце — малый юнош и не охнул. Столкнул его генерал в глубокий овраг и поспешил к царю с заветной сабелькой.
— Вот, ваше величество, — бесценное оружие! — говорит, — Как обещано, в срок доставил! Теперь рубите врагов со всего плеча, а я так устал, что с ног валюсь.
Царь обнял генерала, повесил ему на грудь золотой орден, сам в постелю уложил:
— Ты своё дело сделал! Отдыхай, герой, без тебя управлюсь!
И пошёл, не откладывая, на враждебного короля.
Бились недолго — три дня и три ночи. А как сокрушили в пух и прах противную рать, царь-батюшка разбудил генерала да ещё один орден за храбрость на грудь прицепил. И отправилось войско с победой и песнями под барабанный бой в столицу.
О Семёне и не вспомнили — и без него кашеваров хватает.
Лежит малый юнош в чёрном овраге. Одиноко ему, мёртвому, и до того скучно, что душа отлетает.
Но тут как раз время настало, и взошёл на небо новый месяц — молоденький да уже с бородой. Поглядел на землю и заприметил неживого Семёна в овраге.
Взмахнул месяц бородой — по листве, по кустам, по траве. Стряхнул серебряную росу на грудь Семёна, и затянулась колотая рана, как и не было.
Потянулся малый юнош, вздохнул и глаза отворил.
— Батюшки-святы, как заспался! А ведь ждут меня, не дождутся! Где сабелька заветная?!
— Эх, малый юнош, — говорит ему месяц, — Всё ты мёртвым сном проспал. Война-то уж кончилась, и войско с победой воротилось! Вот тебе совет — поспешай в столицу…
Ох, долго спал Семён, хорошо выспался. Помчался со всех ног. По дремучим лесам зайцем скачет. Через топи-болота оленем перемахивает. Над реками и озёрами птичкой быстрокрылой порхает.
А в городе стольном праздник — пушки палят, колокола звонят. Славит народ царя да главного генерала — спасителя. Всё готово к его свадьбе с Марьей-царевной.
Столы накрыты на царском дворе посреди сада — хмельного питья да закусок, да заедок видимо-невидимо. Веселье кругом. Одна Марья-царевна печалится. Смотрит по сторонам неживым взглядом.
Да вдруг узрела Семёна за садовой оградой — так и ожили глаза, засверкали. Говорит она царю:
— Не тот, батюшка, мой жених, что за столом, в орденах! А тот малый юныш, что за изгородью томится! Это он заветную сабельку к сроку доставил!
— Пустые слова, ваше величество! — поднялся главный генерал. — Всем известно, кто саблю привёз! А этот беглый кашевар — разбойник с большой дороги! Какие у него доказательства?!
Кувырнулся Семён через голову, обратился в зайца и прямёхонько к Марье-царевне. Вынула она из платочка клочок заячьей шёрстки, приложила к правому боку — ну, в самый раз.
Превратился Семён в оленя благородного, подставил левый бок с проплешинкой, и Марья-царевна укрыла её пучком шерсти. А Семён вспорхнул птичкой и уселся на мизинец к Марье-царевне. Она золотое пёрышко приладила — как и было тут.
— Вот, батюшка, мои приметочки!
— Теперь понятно, кто тут жених, а кто разбойник, — говорит царь.
Побледнел генерал с лица, да так осунулся — все ордена с груди наземь посыпались!
На радостях не казнили его, а помиловали — сослали дороги строить через топи и болота.
А Семёна с Марьей-царевной тут же повенчали.
Так приосанился Семён, сразу видно — добрый молодец! Был малый юнош — кошевар, а стал великий юноша — удалой солдат, кавалер в чине генерал-царевича.
Позвал он на свадьбу и отца с братьями. Поглядел отец-бедолага на Семёна:
— Ох ты, гой-еси, добрый молодец! — говорит. — Ясно вижу — моя родная кровиночка! Дозволь, Сёма, когда время подойдёт, на твоих рученьках помереть.
Ну, а затемно уже пожаловали на пир и молодой месяц вместе с полной луной. Весело гуляли — дни и ночи напролёт. До тех пор, пока месяц не состарился, — до самого, сказывают, новолуния.
(сказка накануне отставки)
Служил солдат на царской службе. Прослужил верой-правдой положенный срок, получил чистую отставку и пошёл домой.
Шагает с полной солдатской выкладкой — на плечах шинелка, за плечами ранец, в ранце медный пятак, чёрствый сухарь да щепотка табаку.
Шёл он, шёл и притомился. Сел на пенёк.
А тут, случись, идёт по дороге нищий старичок. Увидел солдата и говорит:
— Не найдётся ли у тебя, служивый человек, табачку на понюшку?
Солдат думает: «Дать половину — так мало, обидится», — и весь табак отдал.
Дальше пошёл. Погодя немного встречается ему всё тот же старичок и опять просит:
— Не угостишь ли, служивый, голодного кусочком хлеба?
Солдат думает: «Разделить — так ничего не останется», — и отдал весь сухарь.
Идёт дальше. И вот тебе снова — опять знакомый старичок.
— Не подашь ли, — говорит, — на бедность копеечку?
Солдат думает: «Эх, пятак-то у меня один — и захочешь, не поделишь», — и отдал последний.
Тут вынимает старичок из кармана колоду карт и протягивает солдату:
— Возьми, служивый, — пригодятся. Это такие карты, что никогда в проигрыше не останешься.
Ну, солдат и тем доволен — поблагодарил старичка и дальше своей дорогой к дому.
Долго ли, коротко ли, а приходит в царскую столицу. Бродит там-сям и диву даётся — так тихо вокруг, ни слова, ни смеха… Даже в трактире мирно и покойно, как на погосте, — ни гу-гу!
Остановил посреди улицы старушку и спрашивает:
— Что это, бабуля, уж не беда ли в нашем царстве-государстве?
— Эх, служивый, — шепчет старушка, — Давненько ты, видно, не был в наших краях. Прикачнулся к царской дочери, к Марфе-царевне, подлый дух нечистый. Каждую ночь мучает. Уж царь-батюшка и знахарей, и колдунов-ведунов призывал, да никто не избавил сердечную от налётного беса…
«Эка! — думает солдат, — Всякого навидался на службе-то — и чёрта, и дьявола, и сатану, и бесов без счёта! Выручу, пожалуй, царевну. Зачтётся мне на том свете!»
Ну, почистил шинель от дорожной пыли, пуговицы мелом надраил, ранец за спину и — прямо во дворец. Как дознались слуги, какое у солдата дело, подхватили под руки и привели к царю-батюшке.
А на того горько поглядеть — еле сидит на троне, слёзы отирает, то с правого глаза шёлковым платочком, то с левого.
— Здг-а-ав-ствуй, служба, — говорит, сморкаясь. — Зачем пожаловал?
— Здравия желаю, ваше величество. Слышал я, будто Марфа-царевна расхворалась, — так берусь вылечить!
Ох, и обрадовался царь:
— Сделай милость, братец, услужи! Коли поможешь, бери мою дочь в жёны, да ещё, как водится, полгосударства на закуску.
— Рад стараться! — говорит солдат. — Да прикажите, чтобы выдали мне для дела всё, что потребуется.
— Будь спокоен! — обещает царь.
В тот же вечер доставили солдату его заказ — меру свинцовых пуль, меру грецких орехов, железный налобник и чугунного болвана, подобного человеку, с руками и ногами на злющих пружинах.
