— Я пожелала себе глазки, как у деревянной королевы, — сказала фрёкен Снорк. — Тебе ведь она показалась красивой!
— Да, но… — с несчастным видом пробормотал Муми-тролль.
— Ты что, больше не считаешь их красивыми? — спросила фрёкен Снорк и заплакала.
— Ну-ну, — утешил ее Волшебник, — Если получилось плохо, то ведь ваш брат, фрёкен, может пожелать вам ваши прежние глазки обратно!
— Да, но ведь я задумал кое-что совсем другое, — запротестовал Снорк. — Если она загадывает дурацкие желания, то это уж, верно, вина не моя!
— А что же ты задумал? — спросил Волшебник.
— Вычислительную машину! — ответил Снорк. — Машину, которая вычисляет, справедливо ли то или другое дело или же оно несправедливо, хорошо оно или плохо…
— Это слишком трудно, — сказал Волшебник, покачав головой. — Такое мне не под силу.
— Ну, в таком случае машинку, которая пишет, — сказал Снорк. — Моя сестра выглядит, верно, ничуть не хуже и с этими глазками!
— Да, но она выглядит ничуть не лучше! — сказал Волшебник.
— Милый, добрый братик! — заплакала фрёкен Снорк, посмотревшись в зеркало. — Загадай, чтобы ко мне вернулись мои прежние глазки. Ведь я выгляжу так ужасно!
— Ну ладно! — преисполнившись благородства, сказал Снорк. — Ты получишь их обратно ради нашей семейной чести. Но надеюсь, после этого ты станешь не такой тщеславной.
Снова взглянув в зеркало, фрёкен Снорк закричала от радости. Ее прежние милые глазки вернулись на свое место, но ресницы, сказать по правде, сделались чуть длиннее! Сияя от счастья, она обняла брата и воскликнула:
— Ненаглядный! Любимый мой, ты получишь от меня в честь весны подарок: машинку, которая пишет.
— Да ладно! — произнес смущенный Снорк. — Нечего лизаться на глазах у людей! Все дело в том, что я не мог на тебя смотреть, пока ты была с теми ужасными глазами.
— Ну а теперь из домочадцев муми-троллей остались только Тофсла да Вифсла, — сказал Волшебник. — Загадайте одно общее желание, потому что ведь вы одно целое!
— А ты сам для себясла не можешь чего-нибудь пожелатьсла? — полюбопытствовала Тофсла.
— Не могу, — огорченно сказал Волшебник, — Я могу только выполнять желания других и сам превращаться в разные вещи и предметы!
Тофсла и Вифсла уставились на него. Потом, припав головами друг к другу, они долго шептались.
После чего Вифсла торжественно возвестила:
— Мы решили загадатьсла желание для тебясла, потому что ты — добрыйсла! Мы хотим получить рубинсла, такой же большойсла и прекрасныйсла, как и нашсла!
Все видели, как хохотал Волшебник, но никто никогда не думал, что он может улыбаться. Теперь же все его лицо улыбалось. Он так радовался, что это было сразу заметно. Радовалось не только его лицо, но и его уши, его шляпа, его башмаки! Не говоря ни слова, швырнул он свой плащ на траву. И откуда ни возьмись сад снова озарился розово-красным пламенеющим сиянием, а на траве перед ним лежал близнец Королевского рубина — Королевский рубин.
— Ну, теперь ты жутко обрадуешьсла! — сказала Тофсла.
— Обрадуюсь ли я! — воскликнул Волшебник и, нежно подняв сверкающее сокровище, спрятал его в карман своего плаща.
— Теперь каждая малявка, каждый маленький кнютт, каждая лесная крыса и каждая ползучка во всей долине могут загадать себе все, что только она, он или оно себе пожелают. Я буду выполнять ваши желания до самого утра, потому что прежде чем солнце взойдет, я должен быть снова дома.
И вот тут-то начался настоящий праздник!
Перед Волшебником продефилировала целая череда пищащих, смеющихся, бормочущих и горланящих обитателей леса, которые все как один хотели, чтобы их желание исполнилось. Тот, кто задумывал какую-нибудь глупость, мог загадать снова, потому что Волшебник был в прекраснейшем расположении духа. Снова пошли танцы, а под деревья выкатывались все новые тележки с блинами. Хемуль без конца пускал фейерверки, а Муми-папа вынес свои мемуары в дивных переплетах и стал читать вслух про свою бурную молодость.
В Долине муми-троллей никогда еще так чудесно не пировали!
О, как восхитительно, съев все до последней крошки, выпив все до последней капли и падая с ног от усталости после танцев, отправиться домой в тихий рассветный час перед восходом солнца и улечься спать!
Волшебник улетает к себе на край света, а мышка-хозяйка забивается под свою поросшую травой кочку, но оба одинаково счастливы.
А счастливей всех, может быть, Муми-тролль, который вместе с мамой идет по саду в тот самый миг, когда луна начинает бледнеть на рассвете, а деревья тихо колышутся на утреннем ветру, прилетевшем с моря. А вот уже и прохладная осень спускается в Долину муми-троллей. Потому что без осени ведь никогда не наступит весна.
Эти слова, по всей вероятности, связаны с народной приметой и шведской поговоркой: «Ostergok — trostergok», что означает: «Кукушка, летящая на восток, — кукушка-утешительница».
См. «Мемуары папы Муми-тролля».
Девушка, барышня (швед.).
Хемуль всегда ходил в платье, которое досталось ему в наследство от тетки. Подозреваю, что все хемули носят юбки. Как ни странно, но это так (прим. авт.).
Gagealutea — гусиный лук (лат.).
Снорки часто меняют свой цвет при душевных волнениях (прим. авт.).
Если хочешь узнать, во что превратились вставные зубы Выхухоля, спроси у мамы. Она, верно, знает (прим. авт.).
Что-то вроде «Яхта муми-троллей» на латинский манер.
Возможно, это намек на скандинавский обряд крещения корабля вообще. Так, например, когда знаменитый норвежский путешественник Фритьоф Нансен (1861–1930) отправлялся в экспедицию на корабле «Фрам», его жена, Лив Нансен, окрестила корабль, сказав: «„Фрам“ да будет имя твое!»
Трос, которым лодка крепится к причалу. В просторечии — чалка.
Специальная коробка для сбора растений.
Перевод песенки Н. Беляковой.
Разновидность морских водорослей.
Носовое (мор.).
«Снорк» означает по-шведски «нахал».
Герои нашумевших книг американского писателя Берроуза.
Спроси у своей мамы — она знает, как их сделать (прим. авт.).
Тарзан голоден. — Тарзан будет сейчас есть! (как бы англ.)
Морра снова появится в Долине муми-троллей в более поздней книге Т. Янссон о муми-троллях, в повести-сказке «Папа и море» и «В конце ноября».
См. «Комета прилетает!».
Так назывались корабли викингов.
Хемуль делает книксен, потому что кланяться в платье, в котором он ходит, немного глупо (прим. авт.).
