— Не хочу.
— Почему?
— Не хочу, и все.
— Скажи, почему, а то оболью тебя водой.
— Потому.
— Но все-таки, почему?
— Не хочу, потому что не хочу.
— Так не бывает. Может, потому, что полотенце высоко висит и ты не хочешь лезть за ним? Или потому, что в доме пусто и могут выскочить оборотни? Ну говори, почему?
По правде говоря, Сампэй опасался как раз оборотней. Но он не мог признаться в этом и потому сказал:
— Вовсе не из-за этого.
— Тогда пойди и принеси.
— Сам иди.
— А ты что, не можешь?
— Свое дело каждый должен делать сам.
Тогда Дзэнта ехидно улыбнулся и решил подразнить Сампэя.
— Ты просто боишься оборотней. Вот почему ты гонял камешек у ворот. Ха-ха-ха! Все понятно. Ха-ха-ха!
Сампэй покраснел и сказал:
— А вот и нет! Не боюсь я никаких оборотней. Однажды я ночью даже ходил в сарай.
Этого-то как раз и нужно было Дзэнте.
— Вот и теперь сходи! Ведь не пойдешь. Побоишься.
— Ладно. Схожу. Где полотенце?
— В столовой, а может, на веранде.
Услышав про веранду, Сампэй побежал. Веранда — это не страшно. Можно, не заходя в дом, из сада взглянуть.
— Здесь нет! — кричит он громко, обежав вокруг дома.
— Тогда в столовой.
— И в столовой нет.
— Врешь!
— Правда, нет! — кричит Сампэй, несясь к колодцу. Если не орать так громко, то очень страшно.
— Тебе говорят, возьми в столовой! — лязгая ножом о камень, велит Дзэнта. — Нет! Все-таки ты боишься оборотней.
— Вот еще!
— Ну конечно! Они уже вылезли из своих углов…
Сампэй не выдерживает. Сняв ботинки, он с шумом открывает дверь в кухню и принимает позу бегуна на старте.
— Вот возьму и схожу! — вопит он как можно громче.
Потом нарочно шумно раздвигает фусума[44] и сёдзи, а когда сёдзи застревают, он громко возмущается:
— Что это с этой сёдзи!
Потом стремглав мчится по дому.
Дзэнта с насмешливой улыбкой прислушивается к топоту его ног и вдруг замечает, что в доме все стихло.
«Что там такое?» — с тревогой думает он, снимает ботинки и поднимается в дом. Он идет на цыпочках, осторожно заглядывая из одной комнаты в другую, прежде чем войти. Он решил напугать брата. Пройдя в столовую, он подходит к спальне и видит, что Сампэй копается в стенном шкафу.
— Оборотень! — жутким голосом кричит Дзэнта.
Сампэй издает невнятный возглас и, сильно стукнувшись о верхнюю полку стенного шкафа, пятится назад. Пятясь, он наталкивается на брата, и в тот же миг Дзэнта чувствует боль в руке — Сампэй вцепился зубами в его руку.
— Ты что?! — Дзэнта отбрасывает от себя Сампэя. — Обалдел?! Больно же!
Из глубокой ранки на его руке сочится кровь.
— Совсем ошалел! — Дзэнта сердится не на шутку.
Но Сампэй обозлен еще больше.
— А ты что пугаешь? Что пугаешь? — рыдая, твердит он и дергает брата за рукав.
Начинается потасовка, в которой то один, то другой оказывается наверху. В конце концов Сампэй отброшен на татами. Он плюет снизу в лицо брату. Дзэнта не выдерживает и отступает. Улучив момент, он мчится в другую комнату и хватает висящую в углу щетку.
«Ага! Вот и оборотень!» — думает он и осторожно заглядывает в спальню.
Сампэй снова засунул голову в стенной шкаф. И вдруг он стремительно вытаскивает оттуда длинный меч в черных ножнах и с рыдающим воплем «Зарублю!» выхватывает из ножен сверкающий серебром меч.
Увидев меч, Дзэнта меняется в лице и, отбросив щетку, мчится через кухонную дверь в сад. Там на ходу хватает сандалии и, держа их в руках, выскакивает за ворота. Только тогда он всовывает ноги в сандалии и прислушивается к тому, что делается в доме. Затем тревожно кричит:
— Сампэй! Ты что?
Не услышав ответа, Дзэнта осторожно возвращается к дому и заглядывает на веранду. Сампэй сидит на веранде и смотрит в далекое небо. Как будто утихомирился.
— Сампэй-тян! — окликает его Дзэнта и улыбается.
Ссоры как не бывало.
— Ты что так разбушевался? — спрашивает Дзэнта.
— А ты что пугаешь? Мне и так страшно. Видел, какой меч нашел я в стенном шкафу? Жутко смотреть! А вдруг какой-нибудь разбойник оставил его там?
В это время в ванной скрипнула дверь и послышались шаги человека. Мальчики побледнели и, с ужасом глядя в ту сторону, откуда доносились шаги, приготовились к бегству. Но что это?
На коридору шел папа. Он смотрел на них пустыми, остановившимися глазами.
— Папа!
— Да!
— Ты где был?
— А?
— Мы нашли меч в стенном шкафу.
— Да?
Отец отвечал как-то односложно. Он прошел на веранду и сел там.
— Пап! Ты в ванной был?
— Угу.
— А что ты там делал?
— Думал, как жить дальше.
Мальчикам сразу стало спокойно. Раз отец с ними, волноваться не о чем.
Однако в ту ночь Сампэй видел страшный сон.
На столе стояла голова человека.
Она вращала глазами. Глаза были темные с белыми белками, большие и пронзительные. Когда они переставали вращаться, веки устало опускались — будто глаза спят. И тогда голова казалась мертвой. Но тут открывался рот и начинал глотать воздух: «Паку-паку!» — словно карп, вынутый из воды. Потом рот закрывался, открывались глаза, и голова оживала. Веки опускались — голова умирала. Умирал ее большой нос и большие уши.
И это была голова отца.
Сампэй замер от ужаса.
И тут на столе оказалась рука. Она повернулась в сторону Сампэя и легко сжалась в кулак. Потом пальцы разомкнулись. Синеватые, длинные, они вдруг оживились и старались что-то схватить. Вот они потянулись к Сампэю, хотят схватить его…
И это была рука отца!
Сампэю стало так страшно, что он даже закричал во сне.
Закричал и проснулся. Горел свет, и рядом стоял папа.
— Ты что, сон видел? — тихо спросил папа.
Сампэй закрыл глаза и тут же уснул — волноваться нечего, рядом отец.
Однажды вечером, когда все залезли в постель, отец, вытянувшись во весь рост, громко вздохнул. Потом поднял голову и сказал:
— Борьба сумо! Двое на одного. Пока не сдамся.
— Вот здорово! — обрадовались мальчики, переглянулись и заулыбались.
Дзэнта сразу же уселся верхом на живот отца и зажал его ногами, наподобие того, как удав сжимает в своих тисках льва.
— А я слабое место нашел! — воскликнул Сампэй и, усевшись на грудь отца, крепко схватил его за уши.
— Ну как, сдаешься? Сдаешься? — Дзэнта изо всех сил давил на отцовы бока ногами.
Но отец только восклицал:
— И не подумаю! Не подумаю!
— Тогда я не дам тебе дышать, — заявил Сампэй. Одной рукой он зажал отцу нос, другой — рот. — Постучи по татами, если захочешь сдаться, — сказал он, но отец продолжал твердить из-под его ладошки:
— Еще чего!
— Ах, так! Сампэй-тян, разматывай папин оби, стянем ему живот, — велел Дзэнта.
И они стали возиться, как мыши у добычи. Размотали оби, завязали его узлом на животе у отца и принялись тянуть концы в разные стороны.
— И — раз!
— Еще раз!
Живот отца сделался похожим на тыкву-горлянку, однако он не переставал восклицать:
— Ничего страшного!
Мальчики вздохнули.
— Что же делать? — спросил Сампэй.
— Вот возьмем и шею поясом стянем. Задохнешься, — сказал Дзэнта, — лучше сдавайся!
— Задохнусь и ладно, — согласился отец.
— Смотри! — предупредил Дзэнта.
— Пап! Ты же умрешь! — забеспокоился Сампэй.
— Ну и что ж, умру так умру, — спокойно сказал отец.
— Дзэнта! А вдруг папа умрет? — заволновался Сампэй.
— Дурак! Не умрет!
— Пап! Ты не умрешь? — спросил Сампэй.
— Ха-ха-ха! Конечно, нет.
Но Сампэй не унимается:
— Не буду я! Не хочу!
Он не притрагивается к отцовскому поясу. Дзэнта обматывает шею отца поясом и пытается затянуть узел обеими руками.
— Не больно! Тяни крепче! — говорит отец, но Дзэнта, утомившись, растягивается на постели.
— Пап! Правда, не больно? — спрашивает Сампэй.
— Ну да!
Сампэй задумывается. Он не знает, что отец устал от своих мыслей о работе, о жизни. И все время думает, не лучше ли ему умереть. Однако никак не может решиться покончить с собой.
— Хорошо бы умереть! Совсем не страшно! — шепчет отец.
— Правда, папа? — снова спрашивает Сампэй.
— Ну да! Словно засыпаешь, — говорит отец.
К северу от дома Сампэя стоят горы. На расстоянии одного — трех ри они уходят ввысь, и на самой высокой их вершине виднеется храм. Его огонек кажется ночью звездой, сверкающей на небе. Днем на той вершине что-то белеет на солнце. Может быть, у храма белые стены?
Сегодня на горе висит, будто комок ваты, огромное облако. Серебристый, большой комок этот напоминает о том, как велико небо, как оно высоко и бесконечно.
