И одежки на них смешные: какие-то накидушки без рукавов поверх коротких штанишек, нескладные деревянные башмаки…
И мордочки под колпаками совсем безобидные. Почему Люба говорит «страхолюды»?
Люба долго рассматривала рисунок.
— Ну и кто это? — недовольно спросила она. — Таких не бывает. И все красками, красками! А краски-то денежек стоят! — И она провела пальцем по шершавому от акварели листу.
— У дядюшки художника тоже такие, — обиделась Зоя. — Ну не такие, а похожие.
— Какой еще «дядюшка»? Что мне твой дядюшка! — начала задираться Люба. — Я и знать-то его не знаю.
Может, его и нет совсем.
— А вот и есть, вот и есть! — заспорила Зоя. — Хочешь, покажу?
И она открыла книжку на странице, где был портрет художника: на девочек внимательно и немного грустно смотрел человек с узким длинным лицом. Глаза были коричневые, яркие, усы и брови тоже темные, на голове черный берет, у ворота бант. Рядом с ним сидела коричнево-красная птица. Такая нахохленная птица на тонких лапах. Немного сонная.
— Ну и что? — хмыкнула Люба. — Подумаешь — берет! У меня тоже есть! Может, он и не рисовал ничего, а только и делал, что кормил свою птицу!
— Ах, не рисовал? — рассердилась Зоя. — Ну тогда пошли!
Она повела Любу в мамину комнату, усадила на кушетку и задернула занавески. Зоя задернула их, чтобы Люба не начала бродить по комнате и рассматривать безделушки и флаконы на мамином столике.
Но лучше бы она этого не делала!
Глава 3. Почему не нужно было так делать
Как только Зоя задернула занавески, а Люба притихла, сразу стало ясно, что главное в комнате — картина. И вся она открылась широко. Даже вглубь стало видно. Но только сейчас — Зоя это сразу заметила — в картине был синий свет. И от этого и листья, и тропинка, и небо казались совсем темными, а белое пятно позади забора проступило отчетливей. Теперь Зоя была почти уверена, что это цветок, большой белый цветок. И еще она увидела то, чего не замечала прежде: в правом углу картины — вероятно, очень далеко — белел дом. Издалека он казался игрушечным. Одно окошко его светилось. «Как странно, — подумала Зоя, — еще утром здесь все было залито солнцем! Интересно, при свете дом будет виден?»
Она хотела было встать, зажечь свет, но вдруг… Вдруг ветки куста на картине зашевелились от ветра, и позади забора кто-то пробежал.
Зое стало не по себе.
— Люба! — позвала она и оглянулась.
Люба сидела на краешке дивана. Она сбросила свои красные полуботинки с какими-то забавными квадратными каблуками. А сама примеряла мамины туфли. Ей было в самый раз.
— Во я какую лапу отрастила! — сказала Люба и засмеялась.
— Люба, ты видела? — И Зоя показала на картину.
— Чего? — удивилась Люба.
— Ты не видела, как они… ну… как кто-то ходит там?
— Врать-то! — выдохнула Люба и уставилась на картину. В кустах опять что-то завозилось. Люба подалась вперед.
— Ага! Ага! — зашептала она, а потом как закричит: — Эй, эй, вы, там! Уходите! Брысь отсюда!..
Стало тихо-тихо. И вдруг совсем близко послышалось фырканье, а потом истошный вой:
— Мя-аа!
Люба схватила Зою за руку и бросилась к двери.
Глава 4. Что было в тот же день
Девочки вбежали на кухню и, хотя еще не было темно, зажгли свет. И в кухне зажгли, и в прихожей. И так сидели долго. Потом Зоя сказала:
— Ты зря испугалась. Это кот. Он здесь. Под плитой.
Подошли, посмотрели: кота что-то не было видно.
— Все равно это он орал. Я его голос узнала.
— А на картине тоже кот? — вдруг злым и напористым шепотом спросила Люба.
— Почему кот?
— Ну так и молчи. У меня глаза — дай бог! Я его сразу разглядела.
— Кого?
— Страхолюда этого. Он за кустом сидел. Как глянет на нас! А потом спрятался.
— Да, да, Люб, мне тоже показалось, что кто-то смотрел.
Люба передернула плечами:
— Жуть прямо! Ты не ходи в ту комнату. — И только тут заметила, что на ногах у нее туфли на высоких каблуках. И значит, красные полуботинки остались около дивана.
— Ничего, сказала Зоя. — Мы их щеткой вытащим.
Зое было приятно, что она храбрее Любы. Она взяла щетку с длинной ручкой и, не глядя на картину, подтянула Любины туфли.
— Ну вот и все, — сказала она.
Люба немного успокоилась, переобулась и спросила:
— У вас пирог еще есть?
И они принялись за пирог. Люба вдруг вспомнила:
— Как я его: «Кыш отсюда!» А он: «Мя-аа!»
И они засмеялись.
— Эти там перепугались, знаешь как! — выкрикнула Люба, и девочки опять расхохотались. — А тот, который ближе, он — «мя-аа!».
Было уже не смешно, а они все смеялись, смеялись…
Но стукнула входная дверь, послышалась частая дробь маминых каблуков.
Зоя выбежала в прихожую.
— Я пошла, — сказала Люба. До свидания.
Мама подала Зое сверток.
— Держи и носи на здоровье.
Там были красные полуботинки с чудными квадратными каблуками — такие же, как у Любы! Был еще костюм: брюки и курточка. Зоя надела его — очень красиво! И в кармане курточки отлично уместился блокнот и карандаш. Тем временем мама что-то написала на листочке и подала Зое:
— Тут в брюках есть внутренний кармашек, — сказала мама. — Спрячь туда записку. Это наш новый адрес. Если заблудишься, покажи кому-нибудь из взрослых, и тебя доведут до дому.
Так сказала мама. И очень хорошо, что она положила Зое записку.
Но об этом будет рассказано позже.
Глава 5. Игра «Найди свой дом»
Приходилось ли вам играть в такую гору? Нег, наверное, не приходилось, потому что ее придумала Зоя. Придумала еще в старом доме И теперь научила Любу:
— Я зажмуриваю глаза, ты перекруживаешь меня несколько раз, чтобы я уже не понимала, где дом, где что А потом ведешь, ведешь куда-нибудь, останавливаешь, прячешься и кричишь: «Раз-два-три!» Я открываю глаза и — представляешь? — ничего не узнаю.
— Почему не узнаешь? — удивилась Люба. — Я сразу узнаю.
— А вот и нет! Пока тебя ведут, думаешь, что идешь в одну сторону, а оказывается — совсем в другую. Из-за этого и место кажется незнакомым!
— А что дальше? — спросила Люба. Она любила знать все точно.
— Дальше надо найти свои дом.
— Подумаешь, делов-то! Ну ты ищешь, а я чего?
— Ты сидишь спрятанная и не подсказываешь.
— А кто выиграл? — опять спросила толковая Люба.
— Кто?.. — Зоя задумалась. — Мы в старом дворе не играли на кто кого… Там хорошо было играть: все дома разные, и дворы были, и закоулки всякие…
— А выиграл-то кто?
— Наверное, кто быстрее найдет. Да, да, кто быстрей.
— Чур, я первая зажмурюсь! — быстро сказала Люба.
Чур-ра,
Чур-чура,
Начинается игра!
Зоя согласилась Она сразу придумала, куда повести Любу: на пустырь! Они еще там ни разу не бывали.
Зоя перекрутила подружку и вместе с ней обогнула их многоэтажный желтоватый дом, еще два точно таких же и свернула с асфальта на узкую тропинку. Тут не было домов — старые деревянные снесли, а новые еще не построили В высокой траве валялись кирпичи, доски, кое-где торчали остатки садовых изгородей и поломанные деревца.
— Повыше поднимай ноги! — сказала Зоя.
Люба и так ступала на удивление уверенно: обычно ребята с зажмуренными глазами упираются, а Люба — ничуточку!
Зоя повела Любу к полуповаленному забору, за которым прежде был дом, а теперь остались только кусты смородины да яблоневое деревце.
Чур-ра, чур-чура!
Есть игра и не игра,
И не правда и не ложь,
Потеряешь и найдешь!
А найдешь не пятачок,
А ежиный пиджачок,
Щучью пе-сен-ку,
Птичью ле-сен-ку, —
Если с песенкой той
Вверх по лесенке крутой…
Тут игра и не игра,
Чур-ра, чур-чура!
Налетел ветер, растрепал темно-зеленые листья. Зое показалось, что она уже бывала здесь когда-то. Но ведь не была же!
— Стоп! — сказала она Любе. — Не открывай глаза. — А сама забежала за куст, спряталась в траве и крикнула: — Раз-два-три!
Так здорово было сидеть тут затаясь! Смородинная листва оказалась густой и шершавой, так что из-за нее едва проступали плашки забора — теплые от солнца, старые-престарые, с разводами сучков, с дырочками-норками жуков-короедов.
И снова Зое показалось, что она знает эти, именно эти вот доски с их древесными узорами. И даже вспомнила, где она видела их. «Да, но ведь так не бывает, — подумала Зоя. — Я на пустыре, недалеко от дома; если хорошенько крикнуть, мой голос услышит мама; рядом на тропинке Люба и, наверное, не может понять, куда это я ее завела».
Зоя выглянула из-за куста. Любы не было.
Она поднялась во весь рост. Не было и асфальтовой дорожки за пустырем. И многоэтажные дома… они тоже куда-то исчезли. Был только куст, который напирал всеми своими сучками и ветками на полуповаленный забор. Куст был рядом, забор — подальше. «Ах, вот как! — подумала Зоя, чуть сердясь, будто над ней кто-то подшутил. — Ах, вот как! Стало быть, я — с другой стороны куста. Но тогда здесь должно быть то белое… ну… тот цветок. А его нет. Значит, и всего этого быть не может!»
