И затем хашимит сунул голову за занавеску и спросил девушку: «Согласна ли ты на это?» И девушка принялась его благословлять и благодарить. И потом он позвал одного из слуг и сказал ему: «Возьми этого юношу за руку, сними с него его одежду, одень его в роскошные платья, окури его благовониями и приведи к нам».
И слуга взял меня, и сделал со мною то, что велел его господин, и привёл меня к нему, и хашимит поставил передо мной вино, как он поставил его перед другими, и невольница начала петь на прекраснейший напев, произнося такие стихи:
«Порицали за то меня, что рыдала,
Когда милый пришёл ко мне для прощанья.
Не вкушали они разлуки, не знают,
Как сжигает печаль тоски мои ребра.
Право, знает любовь и страсть лишь печальный,
Потерявший в кочевье их своё сердце».
И все пришли в великий восторг, и усилилась радость юноши, – и я взял у невольницы лютню, – говорил он, – и ударил по ней, извлекая прекраснейшие звуки, и произнёс такие стихи:
«Проси дара, коль просишь ты благородных,
Всегда знавших богатство и изобилье,
Ибо просьба ко щедрому возвышает,
Обращенье же к низкому лишь позорит.
Если ж будет унизиться неизбежно,
Униженье, прося великих, отбрось ты.
Возвеличить достойного – не унизит,
Униженье – коль низких ты возвышаешь».
И люди обрадовались мне, и радость их усилилась, и они пребывали в радости и веселье, и то я пел немного, то невольница пела немного, пока мы не пристали где-то к берегу. Корабль стал на якорь, и все вышли, и я тоже вышел. А я был пьян и сел помочиться, и одолел меня сон, и я заснул, а путники вернулись на корабль, и он поплыл с ними вниз по реке, и они не знали о моем отсутствии, так как были пьяны. Я отдал деньги невольнице, и у меня ничего не осталось, и они уже достигли Басры, а я проснулся только от солнечного зноя. И я поднялся в том месте и осмотрелся, но не увидел никого, а я забыл спросить хашимита, как его зовут, где его дом в Басре и как о нем узнать. И я впал в смущенье, и оказалось, что моя былая радость о встрече с невольницей – сон. И я не знал, что делать, и прошёл мимо меня большой корабль, и я вошёл на этот корабль и приплыл в Басру, и я не знал там никого и не знал, где дом хашимита. И я зашёл к одному зеленщику и взял у него чернильницу и бумагу…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот девяносто девятая ночь
Когда же настала восемьсот девяносто девятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что багдадец, хозяин невольницы, когда приплыл в Басру, впал ночь в смущение, и он не знал, где дом хашимита.
«И я зашёл к одному зеленщику, – говорил он, – и, взяв чернильницу и бумажку, сел и начал писать, и зеленщику понравился мой почерк. И он увидел, что на мне грязная одежда, и спросил меня о моем деле, и я рассказал ему, что я чужеземец, бедняк, и зеленщик сказал: «Не останешься ли ты у меня? Тебе будет каждый день полдирхема, пища и одежда, и ты будешь вести счета в моей лавке». И я сказал ему: «Хорошо». И остался у него, и привёл в порядок его дела, и упорядочил его доход и расход, и когда прошёл месяц, зеленщик увидел, что его доход увеличивается, а расход уменьшается, и поблагодарил меня за это. И он назначил мне за каждый день дирхем, и так шло, пока не кончился год, и тогда зеленщик предложил мне жениться на его дочери и стать его товарищем по владению лавкой, и я согласился на это. И я вошёл к своей жене и стал сидеть в лавке с сокрушённым сердцем и умом, проявляя печаль, а зеленщик пил и звал меня к тому же, но я отказывался пить от горя. И я провёл таким образом два года, и однажды, сидя в лавке, я вдруг увидел толпу людей, нёсших кушанья и напитки. Я спросил зеленщика в чем дело, и он сказал: «Сегодня день людей состоятельных, когда выходят музыканты и юноши из людей богатых на берег реки, чтобы поесть и попить среди деревьев, на канале Оболле»[18]. И душа призвала меня посмотреть на гулянье, в я сказал про себя: «Может быть, если я увижу этих людей, я встречусь с той, кого люблю». И я сказал зеленщику: «Я тоже хочу этого». И зеленщик сказал: «Если желаешь, пойди с ними».
И он приготовил мне кушанья и напитки, и я пошёл, но когда я достиг канала Оболлы, я увидел, что люди уходят. И я хотел уходить с ними и вдруг вижу – капитан того самого корабля, на котором был хашимит С девушкой, плывёт по каналу Оболле. И я закричал, и капитан и те, кто был с ним, узнали меня, и взяли к себе, и сказали: «Разве ты жив?» – и обняли меня, и спросили, что со мной было, и я рассказал им. «Мы думали, что тебя одолело опьянение и ты утонул в воде», – сказали они, а я спросил их, в каком состоянии невольница, и они сказали: «Когда она узнала, что ты пропал, она разорвала на себе одежду и сожгла лютню и принялась бить себя по щекам и рыдать, и когда мы вернулись с хашимитом в Басру, мы сказали ей: «Оставь этот плач и печаль». И она ответила: «Я надену чёрное и устрою в этом доме могилу, и буду сидеть у могилы, и откажусь от пения». И мы позволили ей, и она пребывает в таком состоянии до сих пор».
И они взяли меня с собой, и я пришёл в их дом и увидел невольницу в таком состоянии, и она, увидав меня, испустила великий крик, так что я подумал, что она умерла, и обняла меня долгим объятием. И хашимит сказал мне: «Возьми её». И я отвечал: «Хорошо, но только освободи её, как ты мне обещал, и жени меня на ней». И хашимит освободил её и дал нам дорогие вещи, и много одежды, и ковры, и пятьсот динаров и сказал: «Вот сколько я хотел вам выдавать каждый месяц, но с условием, что я буду пить с тобой и слушать невольницу».
И затем он освободил для нас дом и велел перенести туда все, что было нам нужно, и я отправился в этот дом и увидел, что он завален коврами и материями, и перевёл туда девушку. И потом я пошёл к зеленщику и рассказал ему обо всем, что со мной случилось, и попросил его освободить меня от ответственности за развод с его дочерью и не считать это грехом. И я дал ей приданое и то, что было обязательно. И я провёл с хашимитом таким образом два года и стал обладателем большого богатства, и вернулась ко мне та жизнь, какою я жил с невольницей в Багдаде, и Аллах великодушный облегчил наше горе, и осыпал нас обильными благами, и сделал исходом нашей стойкости достижение желаемого, и ему да будет хвала в этой и в будущей жизни, и Аллах лучше знает истину».
Сказка о Джаллиаде и Шимасе (ночи 899–930)
Рассказывают также, что был в древние времена и минувшие века и годы один царь в странах Индии, и был этот царь великий, высокий ростом, красивый обликом, прекрасный нравом, с благородными свойствами. И он благодетельствовал бедным и любил своих подданных и всех людей своего царства. И было имя его Джиллиад[19], и находились под властью его, в его царстве, семьдесят два правителя, в странах его было триста пятьдесят кадиев, и было у него семьдесят везирей, и над каждым десятком своих воинов он поставил предводителя, и наибольшим его везирем был человек по имени Шимас, и было ему жизни двадцать два года. И он был прекрасен видом и естеством, тонок в речах, сообразителен при ответе и ловок во всех своих делах – мудрец, правитель и начальник, несмотря на юность лет, – и он знал всякую мудрость и вежество. И царь любил его великой любовью и питал к нему склонность из-за его знаний в красноречии и умении изъясняться в делах управления, а также потому, что даровал ему Аллах милосердие и кротость к подданным. И был этот царь справедлив в своём царстве, оберегал подданных и одарял малого и большого милостями и подобающей заботой и дарами, охраняя спокойствие и безопасность и облегчая подать всем подданным. И он любил их, и великих и малых, и поступал с ними милостиво, и заботился о них.
Но при всем этом не наделил царя Аллах великий сыном, и было это тяжело ему и жителям его царства. И случилось, что царь лежал в одну ночь из ночей, занятый размышлениями об исходе дел своего царства, а потом его одолел сон, и он увидел во сне, что льёт воду у подножия дерева…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Ночь, дополняющая до девятисот
Когда же настала ночь, дополняющая до девятисот, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что царь увидел во сне, что он льёт воду у подножия дерева (а вокруг этого дерева много деревьев), и вдруг вышел из этого дерева огонь и сжёг все деревья, бывшие вокруг него.
И тут царь пробудился от сна, устрашённый и испуганный, и, призвав одного из своих слуг, сказал ему: «Ступай живей и приведи мне скорее Шимаса, везиря!» И слуга пошёл к Шимасу и сказал ему: «Царь требует тебя сию же минуту – он пробудился от сна испуганный и послал меня за тобой, чтобы ты скорее к нему пришёл».
И Шимас, услышав слова слуги, в тот же час и минуту поднялся, и отправился к царю, и вошёл к нему. И он увидел царя сидящим на постели, и пал перед ним ниц, желая ему вечной славы и счастья, и воскликнул: «Да не опечалит тебя Аллах, о царь! Что тебя встревожило сегодня ночью, и почему ты поспешно потребовал меня?»
