— Чистая работа, — опустился рядом с ним Сумрак. — Что и говорить, вы, сипухи, самые лучшие слухачи во всем совином мире. Никто не может различить мышь с такой высоты, как вы. — Это был первый комплимент, которым удостоил его серый гигант за все время знакомства.
— Выходит, этому нельзя научиться в суровой школе сиротства? — съехидничал Сорен.
— Это невежливо, Сорен! — тихо зашипела ему в ухо миссис Плитивер, и Сорену тут же стало стыдно. — Где твои манеры, мой мальчик?
— Прости, Сумрак, я был не слишком любезен. Спасибо за похвалу.
— Не слишком любезен? — пискнул чей-то голос. — И это ты называешь любезностью? Я буду очень благодарен, если ты вытащишь свои мерзкие когти из моего дома!
Сорен отпрянул и вытащил из песка когти с зажатой в них мышью.
Из норки у подножия кактуса тут же высунулась голова. Она неуловимо была похожа на Гильфи, только больше, с бурыми перьями на лицевом диске и огромными желтыми глазами в окружении коротких белых перышек.
— Великий Глаукс, кто… — еле слышно начал Сорен.
— Быть того не может! СОВСЕМ не может, — прохрипел Сумрак.
— Пещерная сова! — прошептала Гильфи и добавила: — Она же такая редкая!
— Великий Глаукс! — буркнул Сумрак. — Опять эта несносная болтовня!
Послышался оглушительный визг, и странное существо, только что высунувшееся из норы, юркнуло обратно. Потом послышался тихий вздох. Сумрак подошел к норе и заглянул внутрь.
— Похоже, оно хлопнулось в обморок.
— Кто ОНО такое? — спросил Сорен, совершенно позабыв о мыши, которую продолжал стискивать в когтях.
— Пещерная сова, — пояснила Гильфи. — Очень редкий вид. Мне о ней рассказывали родители. Эти совы гнездятся в брошенных норах наземных животных.
— Великий Глаукс! — в один голос повторили Сорен с Сумраком и громко загоготали.
— Подумать только! — в полном недоумении пробормотал Сумрак. — Век, так сказать, живи — век учись. Даже я порой — хоть, разумеется, очень редко! — могу узнать что-нибудь новенькое. Сначала встретил сову, которая не ест змей — ой, прошу прощения, миссис Плитивер…
— Не стоит извиняться! — торопливо воскликнула слепая змея. — Семья Сорена была излишне предупредительна ко мне. Ах, что это была за семья! Какое благородство, какое воспитание!
— Допустим, — продолжал Сумрак. — Так, на чем я остановился? Ах да… И вот теперь сова, которая живет не на дереве, а в — земле! Куда катится этот мир?
— Я бы не сравнивал отказ от поедания змей с гнездованием в земле, подобно животным! — обиделся Сорен. — И вообще, ты сам рассказывал, что жил с лисами.
— Над лисами, — уточнил Сумрак. — Но я жил не в лисьей норе. Я жил в дупле кактуса, прямо над их логовом.
В глубине норы послышался громкий шорох. Совята подошли ближе. Наконец наружу показался кончик клюва.
— Он еще здесь?
— Кто? — спросила Гильфи. — Мы все еще здесь.
— Чудовище с белым лицевым диском. Сова-призрак! Сумрак с Гильфи дружно уставились на Сорена.
— Я?!
Только теперь до Сорена дошло, что у него оперилось не только тело. Как у всех взрослых сипух, у него сформировался белый лицевой диск, окаймленный рыжеватыми перьями. Живот и нижняя поверхность крыльев тоже были белыми, а кончики крыльев, спинку и голову украшали рыжевато-бурые перья с вкраплениями более темных. В отличие от большинства сов, глаза у него не пожелтели, а остались черными, от чего лицевой диск казался еще белее.
— Я не призрак, — холодно заявил Сорен. — Я — сипуха. У нас у всех белые лицевые диски, — со смесью тоски и гордости добавил он.
Если бы родители могли увидеть его сейчас! Наверное, он стал очень похож на своего отца. А Эглантина — как-то она сейчас выглядит? Если она похожа на мать, то лицевой диск у нее, должно быть, окаймлен более темными перьями, особенно в нижней части. И крапинок чуть больше, и они темнее… Скорее всего, сейчас она уже учится летать.
— Ты уверен? — странный земляной совенок высунулся чуть дальше.
— В чем?
— В том, что ты не призрак?
— С какой стати мне притворяться призраком? Вот ты, к примеру, уверен, что живешь в этой норе? — спросил Сорен.
— Безусловно! Мы всегда живем в норах. Мои родители жили под землей, и бабушка с дедушкой, и прабабушка с прадедушкой, и прапра… А что это за змея у тебя на спине и что вы тут толковали про еду? Кто не ест змей и почему?
— Это миссис Плитивер. Она очень долго жила в моей семье. Вот почему, — Сорен многозначительно помолчал, — вот почему мы не едим змей. Мы считаем это недопустимым, и мои друзья дали согласие поддержать это правило. Я хочу закрыть этот вопрос раз и навсегда. Запомни это, если сам не хочешь раньше времени стать призраком, — с угрозой в голосе пообещал Сорен.
— Я все понял, — дрожащим голоском отозвался пещерный совенок и поклонился миссис Плитивер. — Приятно полакомиться… Ой, то есть я хотел сказать — приятно познакомиться!
Сорен угрожающе заклекотал.
— Дорогой, он всего лишь оговорился, — тактично заметила миссис Плитивер.
— А где твои родители? — прямо спросил Сумрак. Пещерный совенок замялся, а потом вздохнул:
— Я не хотел бы об этом говорить.
— Тебя похитили?
Снова долгое молчание. А потом, после множества вздохов и всхлипываний, последовал рассказ, то и дело прерывавшийся горьким плачем. Сорен слушал, не перебивая. Один раз Сумрак тихонько прошипел: «Что за истеричное создание!», но Гильфи тут же посоветовала ему заткнуться.
Пещерного совенка звали Копуша. Его самого не похитили, зато украли двух его братьев. Судя по описанию, это было дело лап Джатта и Джутта. Но страшнее всего было то, что эти разбойники сделали с младшим братом Копуши, маленьким Крошкой.
— Он был такой пухленький, упитанный птенчик… и они… они его… съели!
С этими словами Копуша в беспамятстве снова рухнул на песок.
— Ладно, хватит! — рявкнул Сумрак и с досадой пнул бедного совенка. — Сколько можно шлепаться в обморок! Выше клюв, старина!
Гильфи с Сореном ошарашенно переглянулись.
Сорен решил, что если Сумрак еще раз повторит свое «выше клюв», он задаст ему взбучку. Но Гильфи его опередила. Она так распушилась от гнева, что стала вдвое выше ростом.
— Как ты смеешь так говорить? Его брата съели, а ты говоришь «выше клюв»? Великий Глаукс! Сумрак, как ты можешь быть таким бесчувственным?
— Чувствительность в пустыне ни к чему! Если он будет продолжать фокусничать, то рано или поздно откинется в обморок при полной луне, и на всю жизнь останется лунатиком.
Сорен с Гильфи вздрогнули. Копуша зашевелился и с трудом поднялся на лапы.
— Как же тебе удалось спастись? — спросил Сорен.
— Я убежал.
— Убежал? — в один голос произнесли Сумрак с Гильфи. Это и впрямь был очень странный совенок!
— Понимаете, тогда я еще не умел как следует летать, а бегаем мы, пещерные совы, очень быстро…
Сорен опустил глаза и взглянул на Копушины лапы. Они были ужасно длинные и почти совсем голые.
— Я бежал изо всех сил, пока не выдохся. Наши родители улетели охотиться, а эти похитители так дрались за бедного Крошку… А еще раньше они схватили Хитрюшу, нашего старшего брата, и один из них полетел с ним прочь, но при этом он несколько раз громко крикнул остальным двоим, чтобы те не ели Крошку. У этой совы был странный голос, гораздо мягче, чем у тех двоих, и в нем слышалось какое-то «тинг-тинг»… Я никогда не слышал, чтобы совы так говорили…
— Это был Бормотт, — хором выдохнули Сорен с Гильфи.
— Что было дальше? — спросил Сумрак. — Твои родители вернулись и нашли тебя?
— Понимаете… Дело в том, что я потерялся. Я бежал слишком быстро и убежал дальше, чем обычно, но все равно… я попытался вернуться. А потом я случайно наткнулся на нору, которая была очень похожа на ту, в которой мы жили с родителями, но в ней никого не было. Но может быть, это была не та нора? — дрожащим голоском спросил Копуша, и тут же неуверенно добавил: — Правда же?
Сорен, Гильфи и Сумрак не проронили ни звука.
— Я хочу сказать, — неуверенно пояснил Копуша, — что они не могли нас бросить. Они бы решили, что случилась беда, и пошли бы искать нас. Нет, папа пошел бы искать, а мама осталась бы в норе. Ну, на случай если мы вернемся… — голосок его оборвался и растаял в холодном ночном воздухе пустыни.
Сорен желудком почувствовал страх и боль несчастного Копуши.
— Понимаешь, — выдавил он, — они могли вернуться, увидеть… — он сделал глубокий вдох, — увидеть на земле кровь и перья твоего младшего брата. Наверное, они подумали, что вас всех убили. Они тебя не бросили, Копуша. Они просто подумали, что вас больше нет.
— Ой, — тихо пискнул пещерный совенок. А потом пролепетал: — Какой ужас… Папа с мамой думают, что я умер! Что мы все умерли! Кошмар! Значит, я должен их разыскать. Пусть увидят, что я живой. Я же их сын! И я уже умею летать! — но вместо того, чтобы полететь, он решительно понесся в глубь пустыни.
