— Ах! — Хлопнулся Суслик в обморок.
А быстроногая Лиса опять тут как тут — хвать его!
И вдруг сзади — грозный крик:
— Отпусти Суслика!
Это Хома, сложив лапы рупором, из клетки проорал.
Выронила Лиса с перепугу добычу. Суслик, мигом очнувшись, взвился в прыжке и удачно провалился в свою нору.
— Опять ты? — узрев Хому, простонала Лиса и постучала себя когтем по лбу. — Одноклеточный!
И, величаво махнув хвостом, с достоинством удалилась. Чего это ей стоило!
А Хома вылез из клетки и почему-то принялся свою нору расширять. Лапами заработал, земля так и посыпалась. Удивлённо смотрел Суслик, как из норы Хомы вылетают комья земли.
Затем, пыхтя, и сам хозяин выбрался, забрался в клетку и мелким шажком просеменил перед потрясённым соседом. Туда и сюда. Каково!
Суслик захлопал в ладоши.
— Удобно, — с завистью сказал он. — Изумительно и замечательно! И поразительно!
— Изумительно, замечательно, поразительно… — передразнил его Хома. — Бе-зо-пас-но!
И легко пролез вместе с клеткой в свою расширенную нору. И там прямо в клетке прилёг отдохнуть.
Но этим всё не кончилось.
Вечером под одинокой берёзой на лугу Хома и Суслик всякие зёрнышки собирали. Ужинали. Есть-то надо.
Хома выглядел великолепно: в клетке, украшенной ромашками, и с лисьим зубом, привязанным к травинке на шее.
Раздвинув ветки куста, пристально наблюдала за ними притаившаяся неподалёку Лиса.
Трудно, конечно, Хоме с непривычки в клетке ходить и зёрна искать. Суслик нет-нет да и просунет ему сквозь прутья лакомые травяные зёрнышки. По-соседски, по-дружески.
Издали, из тёмной рощи, донёсся волчий вой.
— Боюсь, — задрожал Суслик.
— За меня не бойся, — усмехнулся Хома.
— Каким ты смелым стал! — восхитился Суслик.
— Ага, — согласился Хома. — Раньше у меня просто клетки не было.
А Лиса тем временем бесшумно поползла вперёд.
Внезапно увидел Хома — идёт на него кто-то на передних лапах, голова внизу, задние лапы вверху!
— Ох! — ужаснулся Хома внутри клетки.
— Да это я! — торжествовал Суслик, вновь становясь на задние лапы. — Давай играть!
И начали они играть в чехарду.
Первым Хома попытался через Суслика прыгнуть. С клеткой ничего не получается.
Смеётся Суслик:
— Прыгать не умеешь!
Обидно такое слышать.
А Лиса всё ближе подкрадывается.
Разогнался как следует Хома и прыгнул. Да так, что не только через Суслика перескочил, но ещё и огрел своей клеткой ползущую Лису по макушке!
Взвыла Лиса. Суслик тут же удрал. А она схватила клетку, бешено раскрутила её и швырнула вдаль.
Лежал себе в роще под деревом серый Волк, в небо смотрел. Наверно, звёзды считал.
Внезапно над ним какой-то решётчатый конус пролетел с тёмной фигуркой внутри.
— На посадку пошёл, — пробормотал Волк. — Пришелец!
Срезанный клеткой сук больно стукнул его по носу.
Сидел себе мирно Медведь на брёвнышке возле своей берлоги, устроенной под корнями дуба.
И тут словно взрыв раздался!
Это Хома в клетке прямо в медвежью берлогу угодил, пробил её насквозь и покатился по косогору.
Дуб так и рухнул! Еле-еле успел Медведь отскочить!
А клетка с Хомой, бывает же, прикатилась к норе Суслика. Такое вот кругосветное путешествие.
— Прыгать — тоже уметь надо! — гордо сказал Хома выглянувшему Суслику.
— Я тобой горжусь, — только и смог сказать лучший друг.
— Теперь Лиса меня за километр обходить будет. Или за два!
— А можно и меня… за километр? А лучше за два! Скажи ей, а? — попросил Суслик.
— Утром напомни, — важно ответил Хома. И скрылся в норе, вместе с клеткой.
В это время Лиса, Волк и Медведь собрались на совет. Возле разрушенной берлоги.
— Какой-то хомяк!.. — возмущалась Лиса. — Что хочешь делает, и ничего с ним сделать нельзя!
— Меня с носом оставил! — пожаловался Волк, показывая на носу шишку.
— Сделаем так, — грозно произнёс Медведь. — Пойдёшь, Лиса, завтра к нему…
И зашептал ей что-то на ухо.
Всю ночь Хома спал. Безбоязненно.
А утром смело пошёл купаться. Вместе со своей клеткой, конечно.
Зашёл в ручей по грудь. То присядет, окунаясь с головой, то вынырнет внутри клетки.
Уфф — исчез. Пфф — появился. Красота, кто понимает!
Вернулся к своей норе. А там его Лиса поджидает. Помахивая хвостом, она подъюлила к нему.
— Хома, а Хома, — ласково обратилась Лиса, — шуму от тебя много, тихоня. Все тебе завидуют… Даже Кобчик про тебя знает. Ему сверху всё видно. Мы тут посоветовались с Волком и Медведем: твой дурной пример — заразительный. Мы тебя теперь и когтем не тронем, брось только свою проклятую клетку!
— Она мне дороже жизни, — напыжился Хома. — Жизнь нынче дорога. Очень!
— Напоминаю! — глухо донеслось из соседней норы.
— Да… Суслика больше не гоняй, — внушительно приказал Хома.
— Что?
— Не обижай Суслика! — во всё горло завопил Хома. И вконец разошёлся: — Вольному — воля! Свободу — всем! Каждому — по клетке!
Лису даже передёрнуло.
— Хомло! — процедила она и затрусила к роще.
Выскочил из норы Суслик. Попытался Хому вместе с клеткой обнять:
— Ты настоящий друг, Хома!
Прошло несколько дней.
Вылез Хома однажды утром из норы, как всегда, в клетке. Зевнул, потянулся, кулачками глаза протёр. Глянул и остолбенел!
Висят на ветках одинокой берёзы клетки с птицами. На дупле у Дятла — решётка. На входе в нору Суслика — тоже.
А вскоре Хома и про Лису, Волка и Медведя кое-что узнал.
Пришла Лиса, одетая в деревянную клетку, к новой берлоге Медведя. Он в ней что-то доделывал: толстые сырые колья для решётки то гнул, то придирчиво выпрямлял.
— Не понимаю, — томно заявила Лиса. — Я Волка побаиваюсь, а он — вас. Ему, так и быть, клетка нужна. Видела я его в ней. Глупый у него там вид. Но вам-то это зачем?
— На всякий случай, — пробасил он. — Что я, хуже других?
И проводил взглядом Божью коровку — та ползла в своей крохотной клеточке по крупной решётке входа в его берлогу.
…Уныло смотрел теперь Хома из клетки на луг и на небо.
Кобчик пролетел — в диковинной клетке, — только для крыльев побольше отверстия были.
Все — за решёткой!
Вдруг какой-то свободный Комар-одиночка с нахальным зудом влетел к Хоме в клетку. Тот озабоченно завертел головой.
— В клетке, а боится, — язвительно пропищал Комар.
— А ты-то почему без клетки? — вскричал Хома.
— Я не здешний! — Клюнул Комар его в нос — и прочь.
— А-а! — завопил Хома и погнался за ним.
Но с клеткой — побегай, тяжело всё же. В ярости распахнул он дверцу и выскочил наружу.
— Ты куда? — заверещал Суслик из-за своей решётки.
Затоптался Хома на месте:
— Такого комара упустил…
— Вернись в клетку! — крикнул Суслик.
Поглядел, поглядел Хома по сторонам и хитро улыбнулся.
— Ну, если уж все теперь в клетках, мне-то она зачем?!
Снял с шеи лисий клык на травинке, лихо раскрутил и бросил его далеко — на счастье.
И весело побежал свободный Хома под вольным небом по привольному лугу.
В одном сказочном посёлке жили…
Но сначала — о самом, посёлке. Это был, пожалуй, даже маленький городок с пёстрыми домиками-будками и ухоженными зелёными двориками. На островерхих крышах юрко вертелись флюгера — жестяные петушки, собачки, кошечки, кролики.
Собственно, в этих домиках и жили-то лишь домашние животные, в основном, собаки и кошки. Потому-то посёлок и сказочный.
В то ничем не примечательное утро какой-то котёнок перебегал улицу, беззаботно гонясь за пушинкой. И тут из-за поворота вылетел модный, старинного вида, автомобиль. За рулём сидел Петух с фотоаппаратом на шее. То ли проезжий турист, то ли заезжий репортёр.
Он поспешно нажал на резиновую грушу сигнала, который хрипло проголосил: «Ку-ка-ре-ку!» Котёнок отпрыгнул прочь, и автомобиль укатил дальше по дороге, скрывшись в клубах пыли.
На необычный звук сигнала выскочил из будки на соседнем дворе неказистый лопоухий Пёс. Он тут же забарабанил лапами в дверцу ближайшего домика.
— Вставайте!
Сонно потягиваясь, наружу вылезли два кота: Чёрный и Белый. Так их все называли.
— Проспали! — вскричал Пёс. — Опоздали!
Они промчались через пустынный посёлок. И осторожно побежали по старому мостику, перекинутому через глубокий овраг.
Внезапно кот Белый, оступившись, чуть не провалился в прореху настила, но кот Чёрный удержал его на ходу.
Белый на миг глянул с опаской вниз — брр! Там петлял свирепый каменистый ручей, ныряя у поворота оврага под сукастый бурелом.
Пробежав мостик, друзья недоуменно остановились. На скамейках самодельных трибун, окружавших зелёный луг со спортплощадкой, никого не было!.. Только на отдельной скамейке, предназначенной для прессы, восседал Петух с фотоаппаратом. Всё-таки он оказался заезжим репортёром. Поодаль виднелась его машина. Видать, он заехал сюда окружным путём.
