Бомен тоже не пришел на собрание. Он прогуливался по улицам, стараясь определить источник опасности, которую почувствовал во время обряда. Угроза витала в воздухе, она была неуловима, словно запах. Иногда Бо казалось, что он нащупал ее источник, затем след вновь терялся. Юноша повернулся лицом к ветру и вдохнул воздух, надеясь, что ветер поможет определить направление. Не запах, не звук… и все же Бомен что-то ощущал. Он мог почуять страх за милю, мог распознать радость, готовую вылиться в смех, когда чьи-то губы еще только раздвигаются в улыбке. Однако проследить, откуда исходит то или иное ощущение, очень трудно: нелегко разобрать, где эхо чужих чувств, а где – собственные переживания.
Тем временем запах опасности, казалось, исчез. Может быть, все закончилось. А возможно, Бомен просто проголодался. Он решил пойти домой.
Когда остальные члены семьи Хазов вернулись, они нашли Бомена на маленьком балконе – он всматривался в ночь. Печка погасла. Анно Хазу пришлось вновь возвращать ее к жизни.
– Ты дал огню погаснуть, Бо.
– Разве?
Казалось, Бомен удивился. Люди говорили, что Бо – фантазер (а более прямодушные – что он вечно спит на ходу), однако отец понимал сына. Бомен был не более сонным, чем любой из окружающих, и соображал даже быстрее многих. Только его предназначение заключалось в ином.
– Пустая трата времени, как обычно, – сказала Кестрель, входя в комнату. – Единственным, кто сказал что-то ценное, оказался Мампо, а ведь он – просто дурак.
– Никакой он не дурак! – возмущенно откликнулась Пинто, показавшаяся вслед за сестрой.
– Ну да, всем известно, что он – твой любимчик!
Пинто налетела на Кестрель, сжав кулачки и молотя ими сестру. Горячие слезы брызнули из глаз девочки. Защищаясь, Кесс ударила Пинто по носу. Младшая из сестер с рыданием повалилась на пол.
– Кестрель! – резко прикрикнул отец.
– Она первая начала!
Аира Хаз подняла Пинто и стала успокаивать. Из носа девочки капала кровь. Обнаружив это, Пинто втайне обрадовалась и тут же перестала плакать.
– Кровь! Кесс избила меня до крови!
– Крови совсем немного, детка, – попыталась утихомирить ее мама.
– Но она же ударила меня! – победно повторила Пинто. Всем известно – виноват тот, кто пустил кровь. – Почему ты не ругаешь ее?
– Потому что это твоя вина, – вмешалась Кестрель. – Сама врезалась носом в мою руку.
– Ай-ай-ай! – продолжала ныть Пинто. – Лживая ведьма!
– Ну, все, довольно. – Мягкий голос Анно Хаза, как обычно, положил конец ссоре. – А что, Кесс, Мампо действительно сказал нечто интересное?
– Я как раз собиралась рассказать тебе, когда Кнопка…
– Не смей называть меня Кнопкой!
– Так, я могу спокойно говорить?..
– Твое дело. Болтай что хочешь.
На самом деле Пинто было интересно, что скажет сестра, – дело ведь касалось Мампо.
– Он сказал, что не считает Арамант своим домом.
– Бедный мальчик!
– Да, но его слова заставили меня задуматься. Ведь и я не считаю Арамант своим домом.
Анно посмотрел на жену.
– Ну и где же твой дом, Кесс?
– Не знаю.
– Что ж, возможно, ты и права. Во всех старинных книгах говорится, что Арамант – это всего лишь остановка на нашем пути к родине.
– К родине? – сердито фыркнула Аира. – Что за родина такая? Где она находится? Хочешь, я скажу тебе? Там, где нас нет, вот где. Где бы ты ни жил, везде тебя преследуют беды и горести, вот ты и думаешь, что где-то есть место получше. Вот там и находится твоя бесценная родина. Лучше бы мы делали что-нибудь хорошее там, где живем сейчас.
– Возможно, ты и права, дорогая.
– Мама, – продолжила Кестрель, – неужели ты не чувствуешь, что мы здесь чужие?
– Да я вообще из тех странных людей, что везде кажутся чужими! – отмахнулась Аира.
– Ага, мы странная семья, – произнесла Пинто. Эта мысль очень понравилась ей.
– Нет, где-то должна быть наша истинная родина, – продолжала настаивать Кесс. – Папа, неужели в твоих книгах ничего не говорится об этом?
– Нет, детка. Если бы там нашлось что-нибудь подобное, я бы давно ушел искать родную землю.
– Почему?
– Наверное, потому, что я старый мечтатель.
– В таком случае я тоже отправлюсь с тобой.
– Подожди, пока выйдешь замуж, – сказала мать. – Вот увидишь, тогда многое изменится.
– Я не хочу замуж!
Аира Хаз подняла глаза и посмотрела на мужа. Анно слегка пожал плечами и вновь обернулся к Бомену.
– Мы никогда не станем принуждать тебя, Кесс, – осторожно начала мать. – С другой стороны…
– Да, знаю – в старости я буду одинокой, – отрезала Кестрель, всем своим видом показывая, что не хочет ничего слышать. – Только мне плевать.
– Кесс никогда не будет одинока, – завистливо протянула Пинто. – У нее есть Бо.
Мать тряхнула головой и ничего не сказала. Анно вышел на балкон и встал рядом с Боменом. Отец молчал, не зная, как начать разговор. Впрочем, Бомен и без слов понимал, о чем думает Анно.
– Я действительно стараюсь, папа.
– Знаю.
– Это не так-то просто.
Анно Хаз вздохнул. Ему очень не хотелось расспрашивать сына. И все-таки Аира права – близнецы выросли, и им следует учиться жить порознь.
– Вы до сих пор слышите мысли друг друга?
– Да, хотя и не так часто, как раньше.
– Она должна жить своей собственной жизнью. Так же как и ты.
– Понимаю, папа.
Бомену хотелось сказать отцу, что они не такие, как все, что они не обязаны жить, как другие люди, что у них иное предназначение. Однако юноша не знал, в чем именно оно состоит, и даже не мог объяснить, почему они с сестрой другие, – просто чувствовал, и все. И Бомен промолчал, не найдя ответа.
– Я не требую, чтобы вы разлюбили друг друга. Вы лишь должны завести себе новых друзей.
– Хорошо.
Анно осторожно опустил руку на плечо сына. Несколько мгновений Бомен терпел, а затем произнес:
– Пожалуй, я пройдусь.
Когда он направился к двери, Кестрель поймала взгляд брата.
Можно, я пойду с тобой?
Не стоит.
Кестрель, так же как и Бомен, понимала: родители хотят, чтобы брат с сестрой проводили больше времени порознь. Но она также знала – Бомена беспокоит что-то еще.
Скажи мне, в чем дело.
Скажу. Потом.
Бомен ушел – спустился по ступенькам и затерялся на вечерних улицах. У него не было никакой определенной цели, просто хотелось оказаться подальше от людей, подальше от семьи. Он бы и сам от себя убежал, если бы знал как. Бомен понял, что чувство опасности, не покидавшее его с самого утра, гнездится в нем самом. Он хотел разобраться с этим, хотел понять, почему после стольких лет оно пробудилось вновь. Юноша повернул на юг, к океану.
За пределами города не было огней, и находить дорогу пришлось при свете звезд. Стояла прохладная осенняя ночь, и Бомен слегка продрог. Глаза привыкли к темноте, и вскоре он различил вдали береговую линию и цепь низких холмов на востоке. Наконец он остановился – не потому, что достиг цели, просто юноше показалось, что теперь он находится достаточно далеко от суеты города. Один, в темноте ночи Бомен тихо стоял, закрыв глаза. Теперь он наконец нашел причину собственного страха и нашел ее пугающе близко – в собственном сердце. Она была могущественной и жестокой. Бомен мысленно обратился к той силе, что когда-то жила внутри его. Я не хочу. Я никогда не хотел быть тобой. Нет, неправда. Бомен жаждал этой силы. Все годы, проведенные будто во сне, он втайне мечтал вновь ощутить ее. Когда-то давно Бомен позволил этому пьянящему духу наполнить себя. И с тех пор Морах была в нем, никогда ему не освободиться…
Юноша немного прошел к востоку, поднялся на возвышенность и остановился. Все это время страх окружал его плотной стеной. Теперь Бомен мог различить только линию холмов и серую массу океана. Он обернулся – перед ним лежал Арамант, нежно мерцая в ночи. Там жили все, кого он любил, все, кто любил его, – кроме этих людей, у Бомена нет никого в целом свете. Как же он мог сказать им, что внутри его прячется угроза? Что он предатель, который осмелился принести живой дух Морах прямо в их дом – самое безопасное место на свете. Как сказать сестре, его половинке, что теперь они не могут быть так же близки, как раньше, иначе Морах завладеет и ее душой?
Во мне живет зло. Я должен нести эту ношу в одиночку.
Зло было так сильно, так всеобъемлюще, что даже ночной воздух темным облаком сгустился вокруг Бомена. Внезапно он почувствовал, что задыхается. Юноша повернулся и быстро зашагал к городу, не подозревая о том, что если бы он поднялся на холм еще немного, то увидел бы армию Домината, стоявшую лагерем в отдалении. В лагере не зажигали костров, лошади были привязаны. Армия безмолвно ожидала рассвета.
Среди ночи Аира Хаз проснулась от удивительно яркого сновидения. Женщина села в постели и поняла, что во сне плакала. Аира не могла остановить рыдания. Она уткнулась в изнанку покрывала, но так и не сумела успокоиться. Аира решила встать, чтобы попить воды. Однако ноги отказались держать ее, и пришлось снова сесть на кровать.
