Вода с шумом всплеснула под ними, пошли круги, и во все стороны от них поскакали перепуганные водомерки.
Мать вернулась домой поздно: солнце уже садилось. Она стала у всех расспрашивать, где девочки. Оказалось, никто не видел, куда они пошли.
Мать выбежала на крыльцо, звала, кричала, — девочки не отвечали.
По саду между деревьями медленно пробирался тяжёлый туман.
Мать побежала в самый тёмный, самый страшный угол сада. Раздвинула руками колючие лапы елей-великанов и остановилась, глядя на пруд, не в силах вымолвить слова.
В тумане на берегу двигались две фигурки. Одна фигурка говорила Аллиным голосом:
— И стрекозы не танцевали: они гонялись за мухами. Одна поймала на лету муху, опустилась на куст и съела её.
Другая фигурка отвечала голосом Нонны:
— А гладыши кверх ногами бегали? Бегали, бегали!
— Дети! — крикнула мать.
Девочки бросились к ней, обняли, и Нонна быстро-быстро заговорила:
— Мамочка, мамочка, ты не брани нас: мы не нарочно! За нами стрекозка прилетала. А потом мы полетели в воду, и надо же было высушить платья, пока солнышко.
— Упали в пруд?! — Мать ахнула и руками всплеснула.
— И вовсе он не страшный Зелёный пруд! — заговорила Алла. — Совсем и не сосучий и не очень глубокий: только до пояса.
Она строго посмотрела на мать и прибавила:
— А ты говорила — с покрышкой…
— И, знаешь, — говорила Нонна, — когда солнце ушло за ёлки, красавица Белая Лилия закрыла зелёный венчик, своё белое личико в нём спрятала и — вот хитрая! — утянулась под воду. И бал кончился..
— И неправда! — перебила Алла. — Никто и не танцевал: тут все работали. Правда ведь, мама?
— Нет, танцевали, танцевали!
— Ах, погодите вы, дети! — сказала мать. — У меня от вашей трескотни голова разболелась. Марш отсюда, живо! — И, схватив девочек за руки, повела их домой.
Так и не узнали Алла с Нонной, играли в пруду головастики, водомерки, жучки вертячки, гладыши и водяной паучок или занимались делом,
* * *
Придётся уж вам самим разузнать это, когда настанет лето и в каждом пруду, в каждой канаве, в каждой зелёной луже около вашего дома закопошатся маленькие чудаки, которых видели Алла и Нонна в Зелёном пруду»
Что увидел Жаворонок, когда вернулся на родину
Между небом и землёй
Песня раздаётся,
Неисходною струёй
Громче, громче льётся.
Уж Волк умылся, а Кочеток спел. Начинало светать.
В поле между комьями холодной земли проснулся Жаворонок. Он вскочил на ножки, встряхнулся, огляделся и полетел вверх.
Полетел и запел. И чем выше он поднимался в небо, тем радостнее и звонче лилась и переливалась его песня.
Всё, что он видел под собой, казалось ему необыкновенно замечательным, красивым и милым. Ещё бы: ведь это была его родина, и он долго, очень долго её не видел!
Он родился здесь летом прошлого года. А осенью с другими перелётными улетел в далёкие страны. Там он провёл в тепле всю зиму — целых пять месяцев. А это долгий срок, когда вам всего десять месяцев от роду. И вот уж три дня, как он вернулся, наконец, домой. Первые дни он отдыхал с дороги, а сегодня принялся за свою работу. А работа его была — петь.
Жаворонок пел:
«Снежные поля подо мной. На них — чёрные и зелёные пятна.
Чёрные пятна — пашни. Зелёные пятна — всходы ржи и пшеницы.
Я помню: эту рожь и пшеницу люди посеяли осенью. Скоро выросли из земли молодые весёлые зеленя. Потом на них стал падать снег — и я улетел в чужие края.
Зеленя не замёрзли под холодным снегом. Вот они показались опять, весело и дружно тянутся вверх.
На холмах среди полей — деревни. Это колхоз «Красная искра». Колхозники ещё не проснулись, улицы ещё пусты. Пусты и поля: спят ещё полевые звери и птицы.
За далёким чёрным лесом я вижу золотой краешек солнца.
Просыпайтесь, просыпайтесь, вставайте все!
Начинается утро! Начинается весна!»
Жаворонок замолчал: он увидел на белом поле какое-то серое пятно. Пятно шевелилось.
Жаворонок полетел вниз — посмотреть, что там такое.
Над самым пятном он остановился в воздухе, трепеща крылышками.
— Э, да ведь это Большое Стадо! Я вижу, мои добрые соседи устроили общее собрание.
И в самом деле: это было Большое Стадо голубых куропаток — красивых полевых петушков и курочек. Они сидели плотной кучкой. Их было очень много: сто птиц или, может быть, тысяча. Жаворонок считать не умел.
Они тут в снегу и ночевали: некоторые ещё стряхивали с крыльев крупитчатый от ночного мороза снежок.
А одна курочка — видно, старшая у них — сидела посредине на кочке и громко говорила речь.
«О чём она там толкует?»—подумал Жаворонок и спустился ещё пониже.
Старшая курочка говорила:
— Сегодня разбудил нас своей песней наш маленький друг Жаворонок. Значит, правда, началась весна. Минуло самое трудное и голодное время. Скоро надо будет подумать о гнёздах. Настала пора всем нам расстаться.
— Пора, пора! — закудахтали все курочки сразу. — Кто куда, кто куда, кто куда?
— Мы к лесу! Мы за речку! Мы на Красный ручей! Мы на Костяничную горку! Туда, туда, туда, туда!
Когда кудахтанье смолкло, старшая курочка заговорила опять:
— Счастливого лета и хороших птенцов всем вам! Выводите их побольше и воспитайте получше. Помните: той курочке, которая осенью приведёт больше всего молодых куропаток, будет великая честь: эта курочка будет всю зиму водить Большое Стадо. И все должны будут её слушаться. До свиданья, до свиданья, до осени!
Старшая курочка вдруг высоко подпрыгнула в воздух, с треском замахала крылышками и помчалась прочь. И в тот же миг все другие куропатки, сколько их тут было — сто или тысяча, — распались на парочки и с треском, шумом, чириканьем брызнули во все стороны и пропали из глаз.
Жаворонок огорчился: такие хорошие, ласковые соседи улетели! Когда он вернулся, как они радовались ему! Как весело было в их дружной семье!
Но он сейчас же спохватился: ведь ему надо скорей разбудить всех других полевых птиц и зверей, и всех людей! Он быстро-быстро заработал крылышками и запел ещё звонче прежнего:
— Солнце встаёт! Просыпайтесь, все просыпайтесь, весело беритесь за работу!
И, поднимаясь к облакам, он видел, как разбегаются от деревень воришки-зайцы, забравшиеся на ночь в сады поглодать кору с яблонь. Видел, как шумной ватагой, каркая, слетаются на пашню стаи чёрных грачей — выковыривать носами червей из оттаявшей земли; как выходят из домов люди.
Люди запрокидывали голову и, щурясь от яркого солнца, старались разглядеть в небе маленького певца. Но он исчез в облаке. Осталась над полями только его песня, такая звонкая и радостная, что у людей становилось светло на душе и они весело брались за работу.
О чём разговаривал Жаворонок с полевым петушком
Целый день трудился Жаворонок: летал в поднебесье и пел. Пел, чтобы все знали, что всё хорошо и спокойно и поблизости не летает злой ястреб. Пел, чтобы радовались полевые птицы и звери. Пел, чтобы веселей работалось людям. Пел, пел — и устал. Был уже вечер. Солнце зашло. Попрятались куда-то все звери и птицы.
Жаворонок опустился на пашню. Ему захотелось поболтать с кем-нибудь перед сном о том о сём. Подруги у него не было.
Он решил: «Полечу-ка к соседям — куропаткам». Но тут же вспомнил, что утром они улетели.
Ему опять стало грустно. Он тяжело вздохнул и стал укладываться спать в ямке между комочками подсохшей за день земли.
Вдруг до него донёсся чей-то знакомый голос. Голос напоминал скрип несмазанной калитки или чириканье сверчка, только был сильнее, громче. Кто-то звонко и радостно выговаривал всё одно слово:
— Черр-вяк! Черр-вяк!
«Ой, да ведь это Подковкин! — обрадовался Жаворонок. — Значит, не все куропатки улетели».
— Черр-вяк! Черр-вяк! — неслось из ржаных зеленей.
«Чудилка! — подумал Жаворонок. — Нашёл одного червяка и
кричит на весь свет».
Он знал, что куропатки наедаются хлебными зёрнами да семенами разных трав. Червяк для них — вроде сладкого к обеду. Сам Жаворонок умел находить в траве сколько угодно маленьких червячков и каждый день наедался ими досыта. Ему и было смешно, что сосед так радуется какому-то червяку.
«Ну, теперь мне будет с кем поболтать», — подумал Жаворонок и полетел разыскивать соседа.
Найти его оказалось очень просто: петушок сидел открыто на кочке, среди низенькой травки зеленей, и то и дело подавал голос.
