— Но всё это произошло не нарочно, понимаешь?
— Понимаю. У меня тоже часто получается нечаянно. Но разве от этого легче? — философски заметил Вася.
Он снова посмотрел на Дневник и сказал:
— Всё-таки прикольно. Никогда бы не поверил. Можно дочитать до конца?
Июлька пожала плечами. Теперь можно было не делать секрета из волшебства. Вася дошёл до последней записи и опешил. На листе было аккуратным почерком выведено: «Пусть мама заберёт Васю к себе».
— Я не собираюсь никуда ехать! Я хочу остаться! — воскликнул он.
Июлька вздохнула.
— Что написано пером, не вырубишь топором.
— Мне не до шуток. Эти пословицы меня уже на литературе достали. Будь человеком, Отмени своё желание, — взмолился Вася.
Июлька помотала головой.
— Я не могу.
— Почему?
— Потому что правило номер один гласит: желания нельзя отменять.
Вася сник.
— Но что же делать? Неужели ничем нельзя помочь? Может, загадать, чтобы мама потеряла мой билет? Или чтобы мне не дали визу?
— Твоя мама должна сама по своему желанию оставить тебя здесь, иначе ничего не получится.
— Как же, оставит она! Она считает, что дед на меня плохо влияет, что из-за него я нахватал двоек и что мы плохо питаемся. У деда ведь маленькая пенсия. Как будто я не проживу без понтовых роликовых коньков и скоростного велосипеда. Знаешь, сейчас я понимаю, что мне ничего этого не надо.
Июлька подумала и предложила:
— А что, если тебе самому всё исправить? Прежде всего ты должен взяться за учёбу.
— Что толку? Всё равно меня из школы выгоняют.
— Уже нет, — просияла Июлька. — Сегодня все классы собрались на митинг и решение отменили.
— Правда? — не поверил Вася, а потом закричал: — Ура!
— Хочешь, я сделаю тебя отличником? — предложила Июлька и взялась за Дневник.
— Нет, уж лучше я сам, — отказался Вася.
С этого дня Никанор Иванович перестал узнавать внука. Вернувшись из школы, Вася наскоро обедал и усаживался за учебники. Для начала ему нужно было ликвидировать пробелы в знаниях. Чем больше он занимался, тем больше приобретал вкус к учёбе. Особенно его увлекала физика и математика. Он удивлялся, как прежде не понимал, что эти науки дадут ему огромный толчок в изобретательстве.
Татьяна Никаноровна Ермолаева-Джоунз смотрела на старания сына скептически. Зато учителя скоро оценили происшедшую в Ермолаеве перемену. Он первым тянул на уроках руку и рвался отвечать у доски. В его дневнике появились сначала четвёрки, а потом и пятёрки. Даже Кира Николаевна его сдержанно похвалила.
Наконец наступил день, когда он умудрился получить сразу четыре пятёрки. Вася ликовал. Теперь у него на руках был козырь. Забрезжила слабая надежда, что мама позволит ему остаться.
Вернувшись домой, он прямо с порога крикнул:
— Дед, не всё потеряно! Может, мне удастся уговорить маму. Я теперь стану отличником!
Никанор Иванович сидел в кресле такой бледный, что Вася испугался. В последние дни он вообще выглядел неважно, но сейчас был похож на собственную тень. Вася бросился к нему.
— Дед, что с тобой? Бабушка Августа, быстрее! Деду плохо.
На зов прибежали Августа и Июлька.
— Успокойтесь. Всё в порядке, — слабым голосом сказал Никанор Иванович. — Просто там… Наверное, это ошибка. Или розыгрыш, — Никанор Иванович махнул рукой в сторону монитора.
По электронной почте Никанору Ивановичу пришло письмо с предложением разместить платную рекламу у него на сайте.
— Класс! — обрадовался Вася. — Это же прибавка к пенсии.
— Нет, не то. Ты открой другое письмо, — велел дед.
Второе послание было написано на английском. Вася перечитал его несколько раз, прежде чем удостоверился, что перевёл правильно.
Компания «Panasonic» собиралась выкупить у деда права на некоторые изобретения, а также предлагала долгосрочное сотрудничество.
— Дед, мы с тобой богачи! — воскликнул Вася, выразительно посмотрел на Июльку и широко улыбнулся: — Теперь я точно никуда не поеду. Мы и тут неплохо заживём!
Когда Вася остался с Июлькой наедине, он с благодарностью сказал:
— Спасибо. Это ты здорово придумала! Я бы ни за что не допёр.
— Что придумала? — спросила Июлька.
— Предложение от японцев и насчёт рекламы.
— Но это не я, — помотала головой Июлька. — Если не веришь, посмотри.
Девочка протянула Васе Дневник Желаний. Последняя запись гласила: «Пусть мама заберёт Васю с собой».
— Может, твоя бабушка? — опешил Вася, всё ещё отказываясь верить в чудо.
— Ты что! Уж если бабушка поклялась, что в этом мире не будет пользоваться волшебством, то ни за что не нарушит слово. Думаю, это случилось само собой.
— Не может быть. Чудес не бывает, — сказал Вася.
— Ты об этом говоришь мне? — девочка вздёрнула нос.
— Нет, я к тому, что это здорово. Неужели это не волшебство?
— А ты думаешь, добиться чего-то можно только волшебством? — спросила Июлька.
Татьяна, как обычно, потратила утро на беготню по инстанциям и сбор документов. Когда она пришла, в гостиной был накрыт праздничный стол.
— По какому случаю торжество? — с подозрением спросила она.
— Японцы предложили деду работу, — доложил Вася.
— Вот как? — не особо обрадовалась Татьяна.
— Добрые дела не остаются незамеченными, — вставила Августа.
— Мам, теперь у деда доход больше чем у вас с мужем, вместе взятых, — сказал Вася.
— Может быть, но это ничего не меняет, — холодно заметила Татьяна. — Ты поедешь со мной.
— Сегодня я получил четыре пятёрки. Кира Николаевна сказала, что, если так пойдёт, в следующей четверти я стану отличником, — похвалился Вася.
— Это пока я здесь, ты стараешься. Как бы тебя в следующей четверти из школы не погнали, — напомнила Татьяна.
— Кто старое помянет… Мам, с этим правда покончено, — сказал Вася, вспомнил запись в Дневнике Июльки и добавил: — И потом ты ведь не по-настоящему хочешь меня забрать.
— То есть как не по-настоящему? По-твоему, я в шутку бегаю по учреждениям, оформляю документы? — возмутилась мама.
Васе нечего было на это возразить, он ведь не мог подставить Июльку. Да мама и не поверила бы в чудеса, поэтому Вася обтекаемо сказал:
— Разве ты хочешь, чтобы дед остался без присмотра? У тебя есть муж и дочка. А у деда только я. И потом там учёба на английском, начнутся всякие проблемы.
Татьяна понимала, что с приездом Васи проблем в самом деле не оберёшься. Уклад жизни придётся поменять. Мужу будет непросто привыкнуть к незнакомому подростку в доме. Опять же переходный возраст, смена школьной программы, чужой язык. И всё же она не решалась оставить Васю на деда. Несмотря на седину, тот был легкомысленный, как мальчишка.
Видя её нерешительность, Вася привёл последний довод:
— Если ты не доверяешь мне и деду, то можешь сходить в школу, чтобы удостовериться, что у меня всё в порядке.
Татьяна тяжело вздохнула:
— Ну хорошо, но если…
— «Если» не будет. Обещаю, что ты сможешь мной гордиться, — твёрдо заявил Вася.
Яков Эммануил Фелициус загрустил. В этом мире не было места чудесам, а его — огнедышащего дракона — принимали за простое земноводное, пусть даже очень редкой породы. Он тосковал по родине.
Пока Васина мама была в Москве, беднягу держали взаперти. Татьяна так и не смогла привыкнуть к необычному питомцу. Целыми днями дракончик лежал, опустив голову на лапы, и вспоминал горные уступы и зелёные лужайки Сдвинутого мира.
Вокруг суетились люди, занятые своими проблемами. Всех устраивало, что питомец ведёт себя тихо и не путается под ногами. Забота о дракончике сводилась к тому, чтобы покормить и налить в миску чистой воды.
В день отлёта Васиной мамы погода стояла ясная. Осеннее солнце светило на пронзительно голубом небосводе, но уже не грело. В воздухе чувствовалось приближение зимы. Листва с деревьев почти облетела. С утра в траве поблёскивала проседь инея.
Проводив американскую гостью, Июлька решила, что пора выпустить дракончика погулять. Она распахнула дверь комнаты и позвала:
— Эй, лежебока, хватит спать. Теперь ты свободен. Пойдём во двор.
Фелициус свернулся на своей лежанке и даже ухом не повёл.
— Ты что, обиделся? Не дуйся. Пойдём поиграем.
Девочка погладила питомца по спинке. Маленькое тельце было холодным. Дракончик почти не дышал. Июлька в испуге схватила его на руки и прижала к себе, пытаясь отогреть.
— Яков Эммануил Фелициус, не надо меня пугать. Ну же, вставай.
Дракончик на миг приподнял веки и снова закрыл глаза, как будто это усилие вконец вымотало его. Он стал лёгоньким, почти невесомым, как воробушек. Крылышки высохли, истончились и походили на рисовую бумагу.
