– Завяжем ему глаза, – предложил я. – Тогда он не будет видеть волка и перестанет бояться.
– Не выйдет, – возразил Акрам. – Собаки за семь вёрст чуют волка.
– А если заткнуть ему нос ватой?
– Тогда он задохнётся.
В этот момент волчонок рванулся, порвал верёвку и молнией кинулся на Марда. Хорошо, что мы надели на него намордник, а то он наверняка сожрал бы бедного Храбреца. Но наш Храбрец ловко увернулся и забился в свою конуру.
Наверное, мы целый час провозились, прежде чем снова запрягли «лошадок» в тележку (на голову им мы надели мешки). Но лошадки не пожелали даже шагу ступить. Пришлось опять ломать голову, как научить их таскать тележку.
– Давай попробуем запрячь порознь, – предложил я.
Поскольку дворняжку мы считали умнеедикого волчонка, решили начинать с Храбреца, но он оказался таким слабаком, что не мог даже сдвинуть тележку с места. Тогда я опять придумал: запрячь рядом с дворняжкой самого Акрама. Тот не возражал. Наконец тележка покатила по двору. Но разве это скорость? Акрам ковылял на четвереньках, и погонять его не было ну никакой возможности.
– Хватит, все коленки ободрал… – заявил Акрам, сделав с Мардом два круга по двору.
Я распряг его, теперь вместо дворняжки запрягли волчонка, а место Акрама занял я сам. Надо сказать, что такого бестолкового животного, как волк, я ещё не встречал: ни разу по-человечески не пошёл вперёд. Мы с ним два раза опрокинули тележку.
– Кончай, надоело! – потерял терпение Акрам.
– Погоди, съезжу-ка я ему разок по башке. – Очень разозлил меня этот бестолковый волчонок. Но чтобы вовсе не испортить дела, я не тронул его.
Мы ещё раз запрягли Марда и волчонка вместе. В руках мы держали по прутику, при каждой попытке «лошадок» ринуться в сторону, вразумляли их прутом. Акрам командовал дворняжкой, а я своим бестолковым волчонком.
К вечеру Мард и волчонок еле волочили ноги, но так и не привыкли к своим обязанностям.
– Завтра я к тебе не приду, Акрам, – сказал я в отчаянии.
– Это почему же? – испугался мой друг.
– Надоела мне эта возня.
– Да что ты! Это ведь только начало, а самое интересное впереди. Вот погоди, мы с тобой ещё выступим в школе с «Дружбой зверей». Все ребята от зависти лопнут!
Наутро только я собрался с сестрёнками в школу, гляжу, вбегает Акрам. Раскраснелся, запыхался.
– Хорошо, что я тебя дома застал! Можно тебя на пару слов?
– Говори.
– Давай пропустим сегодня первый урок. На немецкий ведь можно не ходить.
Акрам был прав. Учительница немецкого языка у нас новенькая. Ни перекличек не делает, ни двоек не ставит. Спросит, кто приготовил уроки, с теми и занимается. Раз так, значит, мы со спокойной совестью можем прогулять первый урок.
Я так быстро согласился с приятелемпотому, что за ночь у меня родилась идея. И я поспешил поделиться ею с Акрамом.
– Честь и хвала твоему уму, приятель! – завопил он и довольно чувствительно двинул меня по спине.
Вот до чего я додумался. Мы впрягаем нашего Марда в тележку, бросаем перед ним кусок мяса. Храбрец, само собой, трусит к мясу, проглатывает. Мы кидаем ему ещё кусок. Мард сметает и его. Всё это видит голодный с утра волчонок и начинает понимать, как себя вести.
Надо сказать, что мы кое-чего добились.
Волчонок, видя, что какая-то несчастная дворняжка на его глазах лопает кусок за куском, рассвирепел, стал щёлкать зубами и повизгивать. Мы поскорее привязали его к тележке. Волчонок так ринулся к куску мяса, что я еле догнал его. Мы с ним дали три круга по двору.
– Теперь запряжём обоих, – предложил Акрам, дрожа от возбуждения.
Звери раза три-четыре проволокли тележку по двору (конечно, не без нашей помощи). Дело было сделано. Вы бы видели, как мы ликовали, будущие артисты цирка: обнимались, целовались, поздравляли друг друга, точно в самом деле уже выступили на арене цирка.
В тот день, разумеется, мы пропустили не только первый урок, немецкий, а все шесть. На другой и третий дрессировка тоже отняла у нас почти всё время. К концу недели волчонок и дворняжка свободно катили тележку туда, куда мы указывали. Это ли не победа!
– А теперь нам надо справить цирковую одежду.
Сказано – сделано. Мы сшили из мешковины длинные рубахи и широкие шаровары. Чтобы они походили на одежду настоящих циркачей, разрисовали их чернильными полосами. Так как я должен был выступать в роли клоуна, то изготовил себе островерхую картонную шапку и ярко раскрасил её. Потом левую сторону лица вымазал мукой, а правую – чернилами. Акрам придирчиво осмотрел меня и сказал, что получилось здорово: меня совсем не узнать.
– Вот и хорошо, что не узнать, – обрадовался я, – а то какой же ты артист, если тебя будет узнавать каждый встречный-поперечный!
Мы решили ещё немного поработать со зверями, чтобы они привыкли к нашему новому обличью. Мы направились к урючине, к стволу которой привязали волчонка. Первым неладное заметил Акрам.
– Ия, где же он?
На земле валялся обрывок верёвки. Волчонка же и след простыл. Мы кинулись в сад, куда была открыта калитка со двора. Но разве волчонок будет сидеть в открытом на все четыре стороны саду и дожидаться тебя!
– Всё кончено! – вскрикнул Акрам, чуть не плача. – Столько старались, столько бились! Ах, неблагодарный волк!..
– Не расстраивайся, друг. Захочет отведать крольчатины – как миленький вернётся, сам увидишь, – успокаивал я его.
У нас совсем опустились руки. Какой интерес запрягать в тележку смиренную дворняжку?! Я потихоньку отправился домой. Акрам проводил меня грустным взглядом.
Беда, говорят, одна не приходит. Я открыл калитку, шагнул во двор и остановился как вкопанный. На сури под виноградником сидели папа, Вахид Салиевич и наш вожатый Закирджан-ака, который невзлюбил меня ещё с незапамятных времён. Я не знал: то ли повернуться и дать стрекача, то ли подойти к ним. Бежать я не мог, потому что они уже увидели меня, а подойти, значит, признаться, что прогулял целую неделю.
Будь что будет, решил я, и смело направился к сури. Папа, Вахид Салиевич и Закирджан-ака поднялись с сури и глядели на меня с каким-то удивлением, чуть ли не со страхом.
– Здравствуйте, добрый вечер! – приветствовал я честную компанию.
– Ия? Хашимджан, так это ты, сынок? – вымолвил папа.
– Вы меня не узнали, папа? – удивился я и только теперь вспомнил, что на мне этот дурацкий цирковой костюм, а лицо размалёвано. Вот опозорился, вот ведь влип!
– Как не узнать, очень даже узнал, – проговорил папа с угрозой в голосе. – Иди отмойся. – И махнул рукой. Это могло означать только одно: «Потом поговорим!»
Я разделся и обнаружил, что правое плечо у меня и локоть ободраны, побагровели и вспухли. Я вспомнил, что третьего дня волчонок цапнул меня за руку, но тогда я и не обратил на это внимания. Теперь я почувствовал ломоту и озноб во всём теле. Вот ведь как мы увлеклись дрессировкой! Несмотря на плохое состояние, я всё же вышел к гостям.
– Теперь другое дело! – удовлетворённо воскликнул Вахид Салиевич, оглядев меня. – Садитесь поближе, Хашимджан, и расскажите нам, где вы были, что делали.
– И почему неделями не изволите появляться в школе, – вежливо добавил мой «любимый» вожатый.
– В школе? – повторил я, как попугай.
– Да, в школе! – угрожающе подтвердил папа.
Э-э, дело оборачивается неважно. Не зря, конечно, они собрались. Втроём, наверное, и обсудили, и осудили, и наказание мне придумали.
– Я болею, – сказал я слабым голосом. – Вот, поглядите руку, если не верите, пожалуйста!
Я скинул рубаху.
– Что с твоей рукой? – спросил Вахид Салиевич, участливо вскакивая с места. – Да она у тебя опухла и посинела!..
Мой дорогой учитель так перепугался, так бережно взял мою руку, что я чуть не расплакался. Не он ли первым поверил, что я смогу стать человеком, не он ли подбадривал меня, заботился, а сегодня пожертвовал своим временем, чтобы проведать меня. Можно обманывать такого человека? Нет, конечно.
– Меня покусал волчонок… – проговорил я, поднимая голову. И всё рассказал от начала до конца.
– Жалко, что он убежал, – пожалел Вахид Салиевич, внимательно выслушав меня. – Вместе бы взялись за дело, глядишь, и добились бы каких-то успехов. А сейчас, выходит, ни волчонка, ни представления…
Глядя, как убивается учитель, я до того пожалел, что занялись дрессировкой втайне от него, что слёзы сами собой полились из глаз.
– Занимаешься разной чепухой… – проговорил отец с горечью. – Когда, интересно, ты наберёшься ума-разума!
Я молчал. А что было ответить?
Папа, Вахид Салиевич и мой «любимый» вожатый сидели в саду до позднего вечера. Бабушка готовила им плов, я носил чай. А Айша и Доно – хитрые! – сели у окна и делали вид, что готовят уроки. Мол, поглядите, товарищи, какие мы примерные и добросовестные. А сами небось или про наряды шепчутся, или пытаются подслушать, о чём разговаривают взрослые. А речь шла не о таких уж интересных вещах: у директора школы Атаджана Азизова корова объелась жмыха и сдохла, в этом году богатый урожай хлопка, шестиклассники Саддиниса и Хамрокул круглые отличники.
