Стало небо немного видать, лес вернулся, как из тумана всё – Вика возвращался домой. Смотрит – Маха сидит, пытаясь уснуть, позабыв смежить веки... «Маха, Маханька, ты не спи без меня! Вдруг как холодно!» Маха тесно прижалась к нему – тёплый Вики живот, приоткрыла глаза: танцует огонь сквозь стены в домике. Вика Маху покрепче обнял, губы ближе придвинул к ней, и уснули тогда уже до утра…
Тётя Яблонька
Утром встали Маха с Викою засветло. Лишь чуть край неба был тронут рассветом, были они уже в пути.
– Вот смотрю на тебя и любуюсь всё! – потешался над Махаю Вик. – Это ж где нам в семь лет выдают вот такие вот чудеса? Или ты подумала, Маха, что бантики это? Тогда так и скажи – смеяться не буду…
– А что? – Маха порой тоже доверчивая. – Чем тебе, Вика, бантики мои не увиделись? Или они не краса? Или может быть я?..
– Да нет… Просто это не бантики! – Вика серьёзен, очки по переносице пальцем подвинул вверх – вот как такому не верить?
– Как – не бантики?
– Просто!.. Это, Маха, две птицы-процептицы! – у Вики даже дыхание захватило, когда он понял вдруг, что шутки шутками, а только что он сказал чистую правду: две птицы прелестницы, очень удачно притворившись в Новый Год бантиками, прекрасно чувствовали себя в Махиных волосах, перещебётывались и дрожали вовсю голубыми крылышками. Вика приостановился озадаченно: – Маха, ты где их взяла?
– Вика, брось! – Маха Вику за руку с собой. – Будешь Маху пугать – испугается. Надо будет меня утешать…
– Да? Ну, ладно… – Вика спорить дальше не стал, да только шёл, а нет-нет и посматривал на щебечущих Махиных птиц-процептиц.
И вот идут они себе и идут. К полдню дело пошло, когда заприметилась Махе та яблонька. С одного взгляда глянулась. Листков лишь половина на ней осталась уже, а всё же листочки зелёные. А сама вся яблонька яблоками наливными, розовобокими увешана. «Вик, давай отдохнём мы под яблонькой!», говорит Маха Вике. «Маха, надо бы нам спешить… Не за горами зима…», Вика задумался тоже, на яблоньку глядючи. Да только яблонька такая красавица тихая была, что не стоило Махе большого труда Вику уговорить. Забрались под ветки яблоньки, присели к стройному её стволику, и Маха уснула лишь чуть почувствовала мягкую землю под собой.
И видится Махе сон. Будто подходит к ним милая девушка, ветви яблоньки в стороны и садится рядом с Маханечкой. Кладёт Маха головку девушке на плечико и так спокойно, уютно с ней. Улыбается девушка и подаёт Махе яблочко розовобокое. Маха пробует и не нарадуется: нежный вкус, неземной, волшебное яблочко. Только от яблочка хвостик у Махи упал. Упал хвостик от яблочка на траву и бежать! Смотрит Маха, а это не хвостик вовсе от яблочка, а маленький крошка-гном с ней балуется – подмигивает, уморно кривляется и Маху зовёт с ним в прятки играть. Это Махе легко – где тут спрятаться? Да уж больно проворен, да мал оказался гномик-малыш. То под Маху нырнёт, то за стволик у яблоньки спрячется, то по веткам куда убежит. И тихонько над Махой смеётся-аукается…
А тем временем Вика сидел-сидел, Маха на коленках спит у него, он Маху гладил-гладил легко по головушке, да и тоже сморило – уснул. Только сон у Вики другой. Вика стал во сне – воздухоплаватель. И не просто там как, а теперь Вика будто бы настоящий воздушный шар лёгкой конструкции. Как положено он сначала лежал, спал просто себе, потому что в нём не было лёгкого газа. Потом стали его наполнять тёплым воздухом, костерок под ним малый, чтоб грел. Стало Вику наверх забирать. Распрямился, воздух уже до предела набрал, только греется, да в небо рвётся, чем дальше – сильней. Как готов стал к полёту Вика воздушный шар, так и отпустили его. Полетел Вика так высоко, что внизу лишь одна красота вокруг, а рядом с ним простираются белые облака, чуть похожие на него. Хорошо! Высоко…
Гномик совсем раздразнил Маханьку. Рядом прячется, а не найти. Наконец, исхитрилась Маха – ладошками прикрыла гномика на траве. Да приставила ушко послушать – как он там? А гномик прыгает, толкается в ушко и просится жалобно: «Маха, Маханька, Маханечка, отпусти!» Тут Маханечка и проснулась. Только чуть огорчилась, что гномика толком разглядеть не успела, как слышит вдруг – ей и впрямь что-то в ухо толкается. Приподняла Маха головушку в удивлении и… «Ага!», подумала, «Так вот куда ты на этот раз спрятался!» Вика спит сидит возле яблоньки, а и не знает совсем того и не ведает, что к нему под живот гномик проник и упрятался в шортики. «Ну ничего…», Маха думает, «Теперь знаю я, как тебя ловить! Не уйдёшь…» Осторожно, не потревожив Вику, шортики опустила и поймала опять себе гномика в ладошки. А он тёплый, смеётся над ней, аж дрожит немножко. Махоньке не по нраву такое с ней обхождение. «Ты чего расхихикался?», сжала крепче его в кулачок, чтобы знал, как хихикать над Махонькой. Только не унимается гномик совсем, ещё пуще его разобрало, бьётся уже просто в беззвучном своём хохоте у Махоньки в ручке, даже весь покраснел от смеха натужного! Маханечка тут и не выдержала: взяла и прикусила чуть его за надменную голову. Смотрит: нет? Не обиделся? Вроде нет. Только лишь покраснел ещё сильней. Стало стыдно, наверное, всё-таки… Помирилась Махонька с гномиком, отпустила: «Ну, ладно, иди! Только впредь не попадайся мне!» И вдруг видит, а гномик влюблён… Так, наверное, сильно успел полюбить её, что не хочет уже уходить! Стоит, смотрит на Маху влюблённым глазком и с места не трогается. «Ты чего?», подтолкнула Маха его, «Ну, иди же!..» Качнулся в отчаянии только и… никуда. «Что же делать?», Махонька в панику. А у гномика слезинка на глазик навернулась вдруг: «Пропадаю по тебе, моя Маханька! Выручай…» «Что ты! Что ты, милый мой гномик! Не плачь!», Маха гномика целовать, слёзку вытерла язычком, да по щёчкам его давай гладить губками нежно, «Ну! Расплакался, маленький!» Гномик сразу ожил, затрепыхался – вновь смеётся. Теперь не над Маханькай, а от веселья и радости просто так… Маха видит – ему хорошо – так и так уже его целовать давай, и в щёчки, и в шейку, и в подбородочек. Зашёлся гномик, не выдержал, стал дрожать от любви у Махоньки в кулачке. Маха почувствовала, облизнулась сама, взяла губками гномика за головку вновь, только в этот раз нежно и ласково, да крепко губки на шейке его и сдвинула. Тесно стало в губках Махоньки гномику, запыхтел, поднадулся, трясётся весь в ротике. Да как вспыхнет фонтанчиком, будто решил поиграть с Маханькай в рыбу-кит…
«У-умх-х!», потянулся Вика во сне от нахлынувшей волной радости. Да как вздрогнет, на Маху взглянул и воскликнул: «Что ты, Маханечка, натворила! Я же мог так взорваться, как облако, проливным дождём! Я же, Маха, теперь воздушный был шар!» «Проливным дождём?», смотрит Махонька, «Нет, Вика, не было никакого дождика! Только разве что речка…» «Речка?», Вика оглядываться. «Да ты всё равно не поверишь!», Маха ему, «Молочная речка. Кисельные берега…» «Да ну тебя!», улыбается Вика, не верит ей, знает точно – что с Маханьки взять! «А чего мои шортики на коленках делают аж?» «А это я гномика ловила!», отвечает Махонька. «А, ну ладно тогда!»
Отдохнули под яблонькой Маха с Викою и уж хотели дальше идти, а им яблонька и говорит: «Маха с Викою, добрые малыши, помогите, пожалуйста, мне снять мои яблочки!» Смотрит Маха, а перед ними та девушка милая, что во сне приходила, стоит. Маха только о гномике забывать начала, а тут вновь вспомнила и улыбнулась яблоньке: «Тётя яблонька, а ты видела, да?..». «Ну, конечно…», улыбнулась тепло в ответ яблонька, «Ты пока не проснулась, так это я и играла с тобой крошкой-гномиком!»
Стали Маха и Вика помогать яблоньке розовобокие яблочки её снимать. Указала им яблонька под пригорком ямку, куда яблочки они и складывали. Как собрали все, глядь, а яблочек-то и след простыл! Не иначе ямка волшебная. Вик головой покачал только: не понял, видимо, до конца. А Маха спросила у яблоньки, яблоньки им и говорит: «Это Невидимка там трудится, да относит яблочки далеко…». «Невидимка!», Вик ни с чего себя хвать по лбу – озарение: «Точно! Стелс-транспортёр!». Маха только два вопроса в глазах вместо звёздочек. «Маха, это просто!», ей Вик объяснил, «Здесь точка-станция молекулярной стелс-транспортировки!». Маха поняла. Что дальше лучше не спрашивать. Вновь вернулись на место в глазах её звёздочки.
Поблагодарила их яблонька на дорожку, обняла. Поцеловали они её в розовые щёчки-яблочки и отправились Маха с Викою дальше в путь.
Котенька
И вот идут они всё дальше и дальше, стало снова понемногу вечереть. Темнеет лес, да всё гуще и гуще становится. Выбирает клубок золотой тропинку едва, да чуть светится. А деревья такие высокие вокруг стоят, что от неба вверху лишь клочки полутёмные. И не попадается уже по пути ни полянок, ни даже прогалинки малой какой. Идёт Вика и думает – надо Маханьку взять, да спросить, что же делать в ночь. Когда глядь: едет Маханька на коте верхом. Кот чёрный, большой, словно небо ночное льётся под ней. Сила лапами переливается, а лапы – мягкие; глаза то прикроются, то сверкнут, а в глазах – огонь. Едет Маханька на шёрстке искрами – позабыла всё, только жмурится блаженно, сжимает в своих кулачках уши котеньке, да улыбка по губкам её чуть проскальзывает в том полузабытьи. Обернулся Вика вперёд и дальше пошёл – нет вопросов у него больше к Махоньке… «Я вас к печеньке отведу…», вдруг мурлыкнул кот Вике на ушко, Вика и успокоился. «Она, печенька – добрая… И тепло будет вам с ней, и светло… Вика, мур-р-ррр!..» Словно вдруг обожгло легко: языком горячим от коленки до попы Вику лизнул и дальше рядом идёт – Маху-Маханьку надо везти… Маханька же от котика потеряла дар речи уже, прилегла по спинке к нему, в ушко шепчет ему чудо-песенку: слов в ней нет, а понятна та песенка котику, котик жмурится, да трётся с Маханькой Вике о бок… Вика чувствует, будто и у него уже от того котика дыханье захватывает, а только стало недосуг: чуть рассвело впереди и видит Вика – печка-красавица… Формы белые, пышные, печёт пирожки, да вся светится. Обернулся Вика и… «Маха, где же коток?» «Какой коток, Виканька?» Веселится Маха вовсю: вот и к тёте печке пришли, и Вике что-то уже померещилось к вечеру! Не успел, одним словом, Вика и выяснить ничего – было некогда. Маха крепко кувшинчик прижала к себе и к печке побежала времени не тратя. Вика за ней.
