— Но чего это будет тебе стоить? — задумчиво отозвался Атрей.
Бастиан понял, что Атрей имел в виду его очередное воспоминание, но не хотел об этом думать и заснул, предвкушая радость.
Наутро он проснулся от громких восклицаний:
— Боже мой, вы только посмотрите! Даже моя кобыла смеётся!
Рыцари стояли у выхода из пещеры, Атрей с ними. Он один не смеялся.
Бастиан встал, подошёл к ним и тут увидел, что вся котловина кишит порхающими комичными существами — с крыльями как у мотыльков. Они были разряжены, как клоуны. Клетчатые, цветастые и полосатые лохмотья на них — все не по размеру: либо слишком тесные, либо слишком просторные, и всё держалось на честном слове. Перепачканы были даже крылья. Двух одинаковых не было среди них, клоунские лица размалёваны, носы картошкой, рты до ушей. На одних цилиндры, на других колпаки, у третьих торчит рыжий клок волос, четвёртые лысые. Многие сидели и висели на башне из серебряной филиграни, прыгали, раскачивались и кувыркались, что-нибудь расшатывая при этом.
Бастиан выбежал к ним.
— Эй, вы там! — закричал он снизу вверх. — Прекратите сейчас же! Вы не смеете!
Существа прекратили возню и посмотрели на него сверху вниз. Один йз них, на самой макушке, спросил:
— Что он сказал?
И другой, пониже, передал ему:
— Эта штучка тут говорит, мы не смеем.
— Почему он говорит, мы не смеем? — спросил третий.
— Потому что вы не можете так просто всё ломать! — кричал Бастиан.
— Этот тут говорит, мы не можем всё ломать, — сообщил первый клоунский мотылёк остальным.
— Нет, мы можем!
Башня раскачивалась и трещала.
— Что вы делаете! — кричал Бастиан, не зная, то ли ему сердиться, то ли смеяться, уж больно комичны были эти существа.
— Этот здесь, — повернулся первый мотылёк к своим товарищам, — спрашивает, что мы делаем.
— А что, собственно, мы делаем? — поинтересовался другой.
— Мы забавляемся! — объяснил третий.
И они понеслись, хохоча, в бешеной пляске.
— Мы забавляемся! — крикнул Бастиану первый мотылёк, чуть не захлебываясь от смеха.
— Но башня обрушится, если вы не перестанете! — кричал Бастиан.
— Этот здесь говорит, — сообщил первый мотылёк остальным, — что башня обрушится.
— Ну и что? — сказал другой. И первый крикнул вниз:
— Ну и что?
Бастиан растерялся и пока подыскивал подходящий ответ, все клоунские мотыльки закружились в хороводе, держа друг друга не за руки, а за что придётся: за ноги, за воротник, иные вверх ногами, и все хохотали, и смотреть на это без смеха было невозможно.
— Но вы не смеете этого делать! — кричал Бастиан, борясь со смехом. — Это работа ахараев!
— Этот там, — снова повернулся первый клоун к компании, — говорит, мы не смеем.
— Мы смеем всё, — закричал другой и кувыркнулся в воздухе, — мы смеем всё, что нам не запрещено. А кто нам что запретит? Ведь мы же озорники!
— Я! — ответил Бастиан.
— Этот там, — сказал первый мотылёк другим, — говорит: я!
— Как это ты? — удивились остальные. — Ты нам ничего не говорил.
— Да не я! — объяснил первый. — Этот там говорит: он.
— Почему этот там говорит «он»? — интересовались другие. — И на кого это он говорит «он»?
— Эй, на кого ты говоришь «он»? — крикнул первый.
— Я сказал не «он», — кричал Бастиан, наполовину сердясь, наполовину смеясь, — я сказал, я запрещаю вам разваливать башню!
— Он запрещает нам, — объяснил первый мотылёк остальным, — разваливать башню.
— Кто? — спросили вновь прибывшие.
— Вон та штучка там, — ответили остальные. И вновь прибывшие сказали:
— А мы не знаем этого там. Кто это такой вообще?
Первый крикнул:
— Эй, ты там! Кто ты такой вообще?
— Я не «эй, ты там»! — теперь уже по-настоящему рассердился Бастиан. — Я Бастиан Балтазар Букс и сделал из вас озорников, чтобы вы больше не страдали и не плакали. Ещё сегодня ночью вы были ахараи. Вы могли бы оказать побольше почтения вашему благодетелю!
Все клоунские мотыльки разом прекратили роиться и плясать. Они повернули взгляды к Бастиану. Воцарилась тишина.
— Что этот там сказал? — прошептал самый дальний мотылёк, но тот, что был с ним рядом, ударил его по шляпе так, что шляпа наехала тому на нос и на уши.
«Тс-с-с!» — зашипели остальные.
— Не мог бы ты ещё раз медленно и отчётливо повторить это? — попросил первый мотылёк подчеркнуто вежливо.
— Я ваш благодетель! — громко сказал Бастиан.
Сразу же после этого рой клоунских мотыльков пришел в бурное оживление, все передавали услышанное друг другу, смешавшись в один клубок и крича в ухо соседу:
— Слыхали? Видали? Понятно? Он наш блюго-датель! Его зовут Настибан Балтебукс! Нет, его зовут Буксиан Детоблагель! Чепуха, его
зовут Бастиблаг Буксидетель! Нет, Баддриан Хикс! Шлякс! Бабельтран Блеготодель! Никс! Флакс! Трюкс!
Вся компания взвихрилась от восторга. Они трясли друг другу руки, хлопали по шапкам, били по плечам и по животам, поднимая тучи пыли.
— Мы счастливчики! — орали они. — Да здравствует наш Бастидетель Сансибар Буксиблаг!
И, продолжая шуметь и хохотать, вся толпа поднялась в воздух и полетела прочь. Шум постепенно стих.
Бастиан стоял и не мог вспомнить, как его зовут на самом деле.
Теперь он уже не был уверен, что правильно поступил с ахараями.
Утренняя дорога податливо стелилась под копытами коней. Дождь кончился, выглянуло солнце. Рыцари смеялись, озорничали и пускались наперегонки. Только Бастиан ехал на своей Йихе молча, погружённый в себя.
Атрей, улетая с Фухуром на разведку, заметил, как подавлен Бастиан. Он спросил везучего дракона, чем бы им развеселить друга.
— Это очень просто: не покататься ли ему верхом на мне?
Так и сделали.
— Бастиан, не дашь ли ты мне прокатиться на твоей Йихе? — попросил Атрей, вернувшись к всадникам. — Если, конечно, тебе не жалко. А я передам тебе пока Фухура, а?
— Это правда, Фухур, ты не против? — Бастиан покраснел от радости.
— Конечно, великий султан! — прогремел дракон и подмигнул рубиновым глазом. — Садись и держись крепче!
Бастиан одним махом вскочил на спину Фухура, крепко вцепился в гриву, и дракон взмыл вверх. Бастиан ещё хорошо помнил Граограмана, но лететь на Фухуре — совсем другое дело. Нестись на огненном льве — это было сравнимо с шумом и громом, а плавно взмывать вверх-вниз — это больше походило на пение, то нежное и мягкое, то мощное и грозное. Грива и усы Фухура трепетали на ветру белым пламенем. Серебряный плащ Бастиана реял за его спиной.
В полдень сделали привал, и три рыцаря отправились на охоту, чтобы пополнить съестные припасы. Они предложили и Атрею пойти с ними, но зеленокожий охотник с благодарностью отказался.
Оставшись с Фухуром и Бастианом, Атрей попросил:
— Бастиан, не рассказал бы ты нам ещё что-нибудь о своём мире?
— Что именно?
— Что-нибудь про детей из твоей школы, — попросил везучий дракон.
— Каких ещё детей? — удивился Бастиан.
— Которые тебя дразнили.
— Что, дразнили? Дети? Меня? Да как бы они посмели?
— Но ты хоть помнишь ещё, что ходил в школу? — спросил Атрей.
— Да, — задумался Бастиан, — школу я припоминаю, да.
Атрей и Фухур переглянулись.
— Этого я и боялся, — сурово сказал Атрей. — Ты утратил ещё часть своих воспоминаний. На сей раз из-за превращения ахараев в озорников.
— Бастиан Балтазар Букс, — обратился к нему везучий дракон почти строго. — Если тебя интересует моё мнение, то больше не применяй ту власть, которую даёт тебе АУРИН. Иначе ты забудешь последнее и тогда уже не сможешь вернуться туда, откуда пришёл.
— Честно говоря, — признался Бастиан, — мне туда и не хочется.
— Но ты должен вернуться! — испуганно вскричал Атрей. — Чтобы исправить твой мир, чтобы люди снова могли приходить в Фантазию. Иначе рано или поздно Фантазия опять будет на краю гибели!
— Но ведь я-то здесь, я никуда не денусь, — обиделся Бастиан. — Имя Луниане дал я. И ещё дам, если понадобится.
— Теперь мне ясно, — сказал Фухур, — почему мы до сих пор не нашли для Бастиана обратной дороги. Он просто не хочет!
— Бастиан! — почти взмолился Атрей. — Разве нет ничего, что тянуло бы тебя назад? Подумай об отце, он ждёт и беспокоится о тебе!
— Думаю, он не беспокоится. Может, он даже рад, что меня нет.
Атрей взглянул на друга с недоумением.
— Послушать вас, — горько добавил Бастиан, — так ведь можно подумать, что вы рады меня скорее спровадить.
— Как ты можешь так говорить? — голос Атрея дрогнул.
— Ну да, — продолжал Бастиан, — у вас только одна забота: чтоб я поскорее убрался из Фантазии.
Атрей посмотрел на Бастиана долгим взглядом и ничего не сказал. Бастиан уже раскаивался, что обидел друзей. Он сам понимал, что упрёки его несправедливы.
