– Да, нам повезло, – согласился Кристофер.
Тут на лице его отобразилась тревога, и он опрометью помчался на чердак.
В нашу комнату он не зашел вовсе. Похоже, провел всю ночь там, в запретной части. Проснувшись, я обнаружил, что он уже одет и нависает надо мной.
– Грант, – сказал он. – Вчера ночью тоже не было никаких сдвигов. Мне кажется, этот жирный мошенник просто отключает свою машинку, прежде чем отправиться на боковую. Попробую поискать Милли днем. Слушай, будь другом, прикрой меня, ладно?
– Это ты в каком смысле? – пробормотал я сонно.
– Скажи, что я заболел. Сделай вид, что я лежу в комнате, весь в желтых и зеленых пятнах. Я тебя очень прошу, Грант. – Кристофер, похоже, перенял у актеров их повадки. Он встал на одно колено и умоляюще простер ко мне руки. – Я тебя заклинаю, Грант! Там ведь ведьма, ты помнишь?
К этому моменту я почти проснулся и начал соображать.
– Ничего не выйдет, – сказал я. – Мисс Семпл наверняка явится сюда, чтобы проверить, а когда выяснит, что в комнате тебя нет, мне влетит тоже!
Кристофер испустил вздох, полный безысходного отчаяния.
– Погоди-ка, – сообразил я. – Есть один выход: ты должен убедить миссис Балдок, что действительно нездоров. Можешь с помощью колдовства напустить на себя больной вид? Ну, приболеть ненадолго бубонной чумой или чем-нибудь в таком духе. А потом, шатаясь, войти к ней в комнату, с печатью смерти на лице?
Кристофер встал.
– Во! – сказал он. – Спасибо, Грант. А я об этом и не подумал. Как на самом деле все просто. Мне только нужно немного серебра, а уж с остальным Седьмые Миры сами сладят. Вот только носить лекарства и еду к ложу страдальца-меня придется тебе. Справишься, Грант?
– А то, – сказала.
Мы потащили вниз обувь, причем потащили по главной лестнице. В этот час никого вокруг не было, увидеть некому. Тем сильнее мы удивились, когда наткнулись на большой красный резиновый мяч, который явно выкатился из детской и, медленно подпрыгивая, направлялся к лестнице.
– Похоже, там и правда привидение, – пробормотал Кристофер.
Впрочем, нам было не до мяча – надо было срочно раздобыть серебро для нашего плана. Мяч укатился прочь по черным мраморным плитам вестибюля, а мы оставили корзины у входа в утреннюю столовую и проскользнули внутрь. Кристофер быстро обшарил ящики буфета. Выудил крошечную серебряную ложку из огромного соусника и сунул ее в карман жилета.
– Сойдет, – сказал он.
Действие ложка возымела почти мгновенное. Лицо у Кристофера сделалось синевато-бледным, а когда мы вернулись к дверям, у него уже подкашивались ноги.
– То, что надо, – одобрил он. – Пошли.
Мы выскочили обратно в вестибюль – красный резиновый мячик, если меня не обманывали глаза, успел куда-то испариться. Впрочем, высматривать его мне было некогда, потому что Кристоферу уже было не по силам нести корзину – причем он не притворялся. Он тяжело дышал и пошатывался; пришлось мне взяться за одну ручку.
– Не пугайся ты, Грант, – попросил он ворчливо. – Это такая волшебная аллергия.
На деле-то я чуть не в ужасе искал глазами пропавший мяч, а по спине ползли мурашки, но признаваться в этом не хотелось. Я отвел Кристофера обратно в подклеть, помог ему опустошить корзину в обувной кладовке, а потом дотащил его до средней залы, где подавали завтрак. Там уже собрались почти все; вид у Кристофера был как у смерти, которую слегка разогрели на сковородке.
Актеры дружно ахнули. Фэй самолично повела Кристофера к миссис Балдок, и та решила, что жить ему осталось всего ничего, – как, впрочем, и все остальные. Кристофер вновь появился в дверях средней залы, бледный до синевы; он едва брел, с одной стороны его поддерживала Фэй, а с другой – миссис Балдок.
– Позовите Гранта! – прохрипел он. – Пусть Грант отведет меня наверх!
Я знал, что он имеет в виду: серебряную ложку необходимо вернуть на место до того, как мистер Амос обнаружит пропажу. Я тут же вскочил и театрально перекинул руку Кристофера через плечо. Кристофер привалился ко мне, да так крепко, что я сам едва не рухнул.
К моему изумлению, все начали протестовать.
– Ты ему не слуга! – хором выпалили сразу несколько актеров.
А другие добавили:
– Пусть Фэй поможет тебе его отвести!
А Грегор изрек:
– Я, пожалуй, смог бы его донести.
Миссис Балдок произнесла тревожно:
– Ты уверен, что тебе хватит сил, Конрад? Он мальчик крупный. Пусть лучше кто-нибудь другой.
– Грант! – из последних сил настаивал Кристофер. – Грант!
– Не волнуйтесь, – успокоил их я. – До лифта я его как-нибудь дотащу, а там уж просто.
Они отпустили нас, правда не без колебаний. Я поволок Кристофера к лифту – дальше у меня сил всяко бы не хватило. Вид у Кристофера сделался настолько больной, что я искренне разволновался. Я вытащил ложку из кармана его жилета и переложил в свой еще до того, как открыл двери лифта, – на случай, если нас кто-нибудь подслушивает. В лифте обнаружился Хьюго – он сидел на полу, обхватив колени руками, и таращился в пустоту. Пришлось закрыть дверь. Я повернулся к Кристоферу и обнаружил, что он порозовел и стоит без посторонней помощи – вот как быстро прошла его аллергия.
– Ты еще поизображай больного, – посоветовал я, и мы, шатаясь, двинулись через вестибюль.
Там мы встретили Антею – она сбежала по лестнице и промчалась было мимо.
– Что это с ним такое? – осведомилась она.
– Хроническая мышечная дисфункция, – ответствовал Кристофер. – Сокращенно ХМД. У меня она с колыбели.
– На мой взгляд, ты здоров как бык, – высказалась Антея.
По счастью, она очень спешила и больше вопросов задавать не стала.
Мы, старательно покачиваясь, побрели дальше, в верхний вестибюль, а оттуда в утреннюю столовую – там Кристофер быстренько огляделся.
– Положи ее на место, Грант, – распорядился он. – А мне пора.
И он умчался прочь по главной лестнице.
Я слегка обозлился на него, а потом вздохнул и проскользнул в столовую.
Едва оказавшись внутри, я понял, что там призрак. В комнате ощущалось чье-то присутствие, а воздух казался гуще обычного. Пахло не выпечкой и кофе, как полагалось, а сыростью и пылью. Я постоял, гадая, что страшнее – призрак или обвинение в покраже серебряной ложки. Мистер Амос страшнее, решил я. Намного страшнее. Но когда я наконец-то заставил себя подбежать к буфету, спина у меня так и дрожала. Я как можно быстрее положил блестящую ложечку туда, откуда, по моим понятиям, ее взяли.
За спиной раздался какой-то глухой стук.
Я резко обернулся и увидел, что большая ваза с фруктами, стоявшая посреди стола, того и гляди опрокинется. А стукнул апельсин, который вывалился первым. За ним последовали яблоки, груши, нектарины, еще апельсины – они раскатились по столу и попадали на пол. Ваза стояла покачиваясь и пыталась вытряхнуть толстую гроздь винограда.
– А ну прекрати! – заорал я.
Ваза рывком вернулась на место. Больше ничего не произошло. Я простоял там, наверное, минут пять, а волосы у меня так и норовили встать дыбом. Потом заставил себя подойти, собрать фрукты и положить на место.
– Я это делаю только для того, чтобы мистер Амос потом не ругался, – объяснял я, ползком собирая яблоки. – Это я не тебе помогаю. Хочешь – иди дразни мистера Амоса, а меня не надо. Вот его не мешает как следует напугать.
Я втиснул в вазу последние яблоки – поверх винограда – и пустился наутек. Совсем не помню, как добрался до средней залы. Слишком был напуган.
Помню, как оказался в зале – и актеры хором принялись меня приветствовать.
– Давай садись, – ворковали они. – Мы тебе завтрак оставили. Хочешь, поделюсь сосиской?
Полли Варден сказала:
– Я очень рада, что ты не заболел. Нам нравится твое общество, Конрад.
– Вот только зря ты постеснялся принять помощь насчет Кристофера, – сказала Фэй Марли. – Вовсе не обязательно тебе было одному тащить его на чердак.
На это мне ответить было нечего. Я только сумел выдавить:
– Ну, Кристофер… э-э… он особенный.
– Вовсе нет. Не больше, чем ты, – ответил Франсис.
– Лапушка, он просто корчит из себя звезду, – сказала Фэй. – Не поддавайся ты на этот выпендреж.
А мистер Прендергаст пояснил:
– Может, у человека и есть задатки, но право быть звездой еще надо заслужить. Что такого невероятного совершил юный Кристофер, что получил право считаться особенным?
– Ну… он скорее с этим родился, – ответил я.
Это им тоже не понравилось. Мистер Прендергаст сказал, что он не верит в благородную кровь, а другие сообщили мне, каждый на свой лад, что звездой человека делает только упорный труд. А Полли и вовсе смутила меня своими словами:
– А вот ты никогда ничего из себя не корчишь, Конрад. И ты нам нравишься.
Я даже обрадовался, когда настало время идти подпирать стенку – пока граф Роберт заглатывал свой завтрак; похоже, он спешил не меньше, чем Антея. Призрак никуда не делся. Думаю, именно из-за него Манфред уронил себе под ноги и расквасил горячую пикшу, – впрочем, Манфред запросто мог это проделать и без посторонней помощи.
