Летающая машина подобрала свои страшные когти. Внутри неё что-то звякнуло-брякнуло; из её железного брюха закапала вонючая чёрная жидкость. С пронзительным воем машина кое-как поднялась в воздух и исчезла за крышами высоких домов.
— Вы храбрая женщина! — сказал Последний Доктор. — Разрешите поцеловать Вашу мужественную руку… — Он наклонился и губами прикоснулся к пальцам великолепной Бабушки. — А теперь мы должны бежать. Сейчас сюда прилетит целая эскадрилья мермехонов, и нам не сдобровать.
— А почему они называются мермехоны? — спросил Типтик. — Что значит слово «мермехон»?
— Это значит: Мерзавец Механический Особого Назначения, — объяснила девочка Зоя. — А сокращённо будет — мермехон. Ах, какие это ужасные машины! Они сверху следят за всем, что движется по земле, а в воздухе уничтожают всё живое. Понял?
— Да… Теперь понял… понял… — Типтик едва сдерживал слёзы. — Я всё понял…
— Что с тобой? Что ты понял?
— Я понял, что случилось с моим… с моим… с нашим… — Типтик не смог продолжать; он не выдержал и заплакал.
— Что я вижу, внук?! — великолепная Бабушка кинула Типтику платок. — Вытри нос и убери слёзы! Не бойся — наш Воронуша не так глуп, чтобы попасться в лапы этим Мерзавцам Механическим Особого Назначения. Прибавьте ходу, друзья! Энергичней размахивайте руками!
Глава двадцатая
ПОСЛЕДНИЙ ДОКТОР
Они быстро шли какими-то стеклянными переходами, поднимались и спускались по стеклянным лестницам, перебегали по стеклянным мостикам. И далеко ушли от того места, где их подстерегали злые механические хищники.
Мало-помалу Типтик перестал плакать. Нет, он ещё не совсем успокоился — всё вспоминал своего Воронушу, его хриплый голос, его забавные разговоры. Неужели больше никогда он не услышит этого?..
Но ведь слезами горю не поможешь.
К тому же Зоя сказала:
— А плакать в нашем городе воспрещается. Смотри, чтобы никто не увидел твоих мокрых щёк.
— Да что же это за город такой! — рассердился Типтик. — Играть нельзя, бегать нельзя, даже плакать воспрещается. Что же у вас тут можно делать?
— Делать у нас ничего нельзя! — вздохнул Последний Доктор. — В этом-то вся беда…
— Смешно!
— Совсем даже не смешно, — сказала Зоя. — Ведь громко смеяться тоже нельзя. Можно тихонько улыбаться.
— А если я не хочу улыбаться! Если я хочу хохотать! Чепуха какая-то… Не нравится мне ваш город!
— Что ты! — воскликнул Последний Доктор. — Город у нас замечательный! Замечательный, как и все города теперь на земле. О таких городах давно мечтали люди. Ты только посмотри, мальчик… Как тебя зовут?
— Типтик.
— Чудесное имя для мальчишки!.. Ты только взгляни, Типтик, какие красивые у нас дома. Посмотри, какие умные машины работают вокруг: шьют одежду, очищают воздух, готовят пищу, убирают мусор… делают всё, что прикажет им человек. Разве это плохо?
— Нет, неплохо. Хорошо… А кто приказывает?
— Не понимаю…
— Вы сказали, что машины делают всё, что им прикажет человек. А какой человек им приказывает? Кто такой? Как его зовут?
— О! Этого человека зовут очень красиво. Его зовут Главный Хранитель!
— Знаю, знаю! — обрадовался Типтик. — Я видел памятник этому вашему главному…
— Тимоша, внук, — сказала Бабушка. — Памятники воздвигают только умершим людям. А Главный Хранитель, очевидно, живой человек. Значит, ты видел не памятник, а монумент в честь Хранителя.
— Пусть монумент. А я его видел. Дяденька в клетчатом пиджаке — красивый такой — стоит улыбается… а в руке держит какого-то мермехона.
— Правильно, — кивнул Последний Доктор. — Он управляет не только всеми полезными машинами, но и всеми мермехонами. Он самый главный человек в нашем городе.
— А мермехоны — они тут зачем?
— Чтобы наблюдать за порядком и вылавливать бунтовщиков.
— Ха-ха! — засмеялась Бабушка. — У вас есть бунтовщики? Вот уж никогда бы не подумала. Вы все на вид такие тихие, покорные.
— Нет, не все такие… — Последний Доктор беспокойно взглянул на Зою и ничего больше не сказал.
— Вы побледнели… — Бабушка тревожно посмотрела на старика. — Вы нездоровы?
— Я здоров. Вполне здоров. Здесь все, знаете ли, здоровы. А я никому не нужен. Я — Последний Доктор. У нас тут никто больше не болеет ни свинкой, ни коклюшем, ни корью. Разумеется, это прекрасно, это великолепно. Но…
— Нет, ты нужен, дедушка! — перебила Зоя. — В городе все тебя уважают, советуются с тобой.
— И совсем не слушаются меня! — старик печально вздохнул. — В нашем городе люди стали быстро толстеть: всем приказано есть как можно больше. И у всех поэтому появились жирные подбородки, жирные животики, жирные щеки и даже жирные ноги. А лишний вес — беда для здоровья! Все наши толстяки, может быть, скоро-скоро умрут от ожирения сердца. Жирное сердце — это ужасно, это конец!
— Совершенно с вами согласна! — воскликнула великолепная Бабушка, слегка подтянув узкие синие брючки. — Но не будем медлить. Вперёд, друзья!
Глава двадцать первая
ПРО КАРТИНУ
Хотя Типтик был человеком серьёзным и, закончив второй класс, успешно перешёл в третий, хотя он многое знал на белом свете — всё равно он слишком часто употреблял в разговорах четыре важных слова: «Почему?», «Как?», «Откуда?» и «Когда?».
— А как построили такой город? — спросил Типтик.
— Сначала строили медленно, а потом всё быстрее и быстрее. Потому что людям помогали специальные строительные машины.
— А когда начали строить?
— Это трудно сказать… Видишь ли, сначала нужно было придумать такой необычный город. Придумал его один Знаменитый Художник и нарисовал его на большой Картине. Кажется, наш город построен в точности так, как этого хотел Художник… Поэтому можно считать, что начался этот город с того момента, когда была закончена большая Картина… Правда, по-моему, она не совсем закончена. Мне кажется, что Знаменитый Художник не успел её раскрасить.
— Ага, — сказал Типтик. — Ваш город похож на рисунки в детском альбоме «Раскрась сам».
— Мы и хотели сами раскрасить наши дома, сады, одежду. Но Главный Хранитель запретил. И поэтому всё здесь белое, серое и чёрное.
— Весьма любопытно… — сказала Бабушка и, помолчав, тоже спросила — А скажите, уважаемый Последний Доктор, можно ли взглянуть на эту картину?
— Что вы, что вы! — замахал обеими руками старик. — Это совершенно невозможно! Картина находится у Главного Хранителя, только он смотрит на неё, а всем остальным это категорически запрещено. Запрещено под страхом смерти!
— Почему? — спросил Типтик.
— Сам удивляюсь, — сказал старик. — Главный Хранитель говорит, что мы слишком простые люди, чтобы глядеть на произведение искусства. Он говорит, что мы ничего не поймём. Он сам смотрит и потом рассказывает, что там нарисовано: какие дома, какие дворцы, какие магазины; как надо одеваться, как надо ходить, как надо есть…
— А как надо есть? — Типтик проглотил слюну. — Я сию минуту хочу узнать, как надо есть в вашем городе?
— Идём! — Зоя взяла Типтика за руку. — Это рядом. Иди ешь.
Глава двадцать вторая
В БЕЛОМ ЗАЛЕ
Они вошли в ослепительно белый зал.
Здесь так же, как и повсюду в городе, всё было залито светом.
Тихо звучала ласковая музыка, похожая на журчанье маленькой речки. И это было прекрасно.
Но для Типтика прекраснее всего здесь были не свет и не музыка, а вкусные запахи. С одной стороны неслись ароматы жареных котлет и наваристого бульона с петрушкой. С другой стороны пахло тёплыми булками, шоколадом. Свежесть клубники словно проникала под язык… Типтик даже зажмурился от удовольствия… Стоял и размышлял: на какой запах кинуться в первую очередь?.. Приоткрыл один глаз — посмотрел вправо, приоткрыл другой — посмотрел влево: куда ни глянешь — везде заманчиво!
Сначала ему показалось, что здесь — магазин: на длинных полках стояли банки с компотами, лежали головки сыра, желтели груды лимонов, бананов и ананасов; с потолка свисали круги копчёных колбас; с розовых окороков стекали капельки прозрачного жира…
Нет, это был не магазин, а, пожалуй, столовая: на белых столах стояли белые тарелки с супом, а над ними клубился белый пар; в белых стаканах белело молоко; шипела яичница на белых сковородах…
Нет, наверное, это была не столовая и не магазин, а фабрика: по залу бегали машины, похожие на тех, что были в саду. Только здесь они сортировали продукты, варили, жарили, подносили еду к столам, убирали и мыли посуду…
— Садитесь за стол и ешьте, — сказала Зоя Типтику и Бабушке. — Ешьте что хотите и сколько хотите.
