И стала Марьюшка работницей. День работает, а наступит ночь – возьмёт Марьюшка серебряное блюдечко и золотое яичко и скажет:
– Катись, катись, золотое яичко, по серебряному блюдечку, покажи мне моего милого.
Покатится яичко по серебряному блюдечку, и предстанет Финист – ясный сокол. Смотрит на него Марьюшка и слезами заливается:
– Финист мой, Финист – ясный сокол, зачем ты меня оставил одну, горькую, о тебе плакать!
Подслушала царица её слова и говорит:
– Продай ты мне, Марьюшка, серебряное блюдечко и золотое яичко.
– Нет, – говорит Марьюшка, – они непродажные. Могу я тебе их отдать, если позволишь на Финиста – ясна сокола поглядеть.
Подумала царица, подумала.
– Ладно, – говорит, – так и быть. Ночью, как он уснёт, я тебе его покажу.
Наступила ночь, и идёт Марьюшка в спальню к Финисту – ясну соколу. Видит она – спит её сердечный друг сном непробудным. Смотрит Марьюшка – не насмотрится, целует в уста сахарные, прижимает к груди белой, – спит, не пробудится сердечный друг.
Наступило утро, а Марьюшка не добудилась милого.
Целый день работала Марьюшка, а вечером взяла серебряные пяльцы да золотую иголочку. Сидит вышивает, сама приговаривает:
– Вышивайся, вышивайся, узор, для Финиста – ясна сокола. Было бы чем ему по утрам вытираться.
Подслушала царица и говорит:
– Продай, Марьюшка, серебряные пяльцы, золотую иголочку.
– Я не продам, – говорит Марьюшка, – а так отдам, разреши только с Финистом – ясным соколом свидеться.
Подумала та, подумала.
– Ладно, – говорит, – так и быть, приходи ночью.
Наступает ночь. Входит Марьюшка в спаленку к Финисту – ясну соколу, а тот спит сном непробудным.
– Финист ты мой, ясный сокол, встань, пробудись!
Спит Финист – ясный сокол крепким сном.
Будила его Марьюшка – не добудилась.
Наступает день. Сидит Марьюшка за работой, берёт в руки серебряное донце, золотое веретёнце. А царица увидела: продай да продай!
– Продать не продам, а могу и так отдать, если позволишь с Финистом – ясным соколом хоть часок побыть.
– Ладно, – говорит та.
А сама думает: «Всё равно не разбудит».
Настала ночь. Входит Марьюшка в спальню к Финисту – ясну соколу, а тот спит сном непробудным.
– Финист ты мой, ясный сокол, встань, пробудись!
Спит Финист, не просыпается.
Будила, будила – никак не может добудиться, а рассвет близко.
Заплакала Марьюшка:
– Любезный ты мой Финист – ясный сокол, встань, пробудись, на Марьюшку свою погляди, к сердцу своему её прижми!
Упала Марьюшкина слеза на голое плечо Финиста – ясна сокола и обожгла. Очнулся Финист – ясный сокол, осмотрелся и видит Марьюшку.
Обнял её, поцеловал:
– Неужели это ты, Марьюшка? Трое башмаков износила, трое посохов железных изломала, трое колпаков железных поистрепала и меня нашла! Поедем же теперь на родину.
Стали они домой собираться, а царица увидела и приказала в трубы трубить, об измене своего мужа оповестить.
Собрались князья да купцы, стали совет держать, как Финиста – ясна сокола наказать.
Тогда Финист – ясный сокол говорит:
– Которая, по-вашему, настоящая жена: та ли, что крепко любит, или та, что продаёт да обманывает?
Согласились все, что жена Финиста – ясна сокола – Марьюшка.
И стали они жить-поживать да добра наживать. Поехали в своё государство, пир собрали, в трубы затрубили, в пушки запалили, и был пир такой, что и теперь помнят.
Про Емелю, или По щучьему веленью
Жил-был старик, и было у него три сына. Старшие, уже женатые, были хитрые и ловкие. Они и хозяйством занимались, и торговлей. Младший, добрый и доверчивый, рад был бы им помогать, но братья смеялись:
– Эх, Емеля! Тебя, дурачка, любой обхитрит! Сиди-ка ты на печке.
Как умер отец, оставил сыновьям немного денег. Собрались старшие за товаром, говорят Емеле:
– Всю мужицкую работу справляй. Помогай нашим жёнам да жди обнов. Привезём тебе красный кафтан, шапку и гостинцы.
Обрадовался Емеля, пообещал всё по дому делать.
Уехали братья. Утром будят невестки Емелю:
– Емеля, проснись, ступай за водой!
– Не барыни!.. Сами сходите по воду! Сегодня мороз больно велик. Лёд прорубать надо!
– Ступай! Ступай!.. Или уж позабыл, что братьям обещал?!
Слез Емеля с печи, обулся, оделся, взял топор, вёдра, пошёл на реку.
Прорубил он лёд, зачерпнул воды и, только поставил вёдра, увидел в проруби большую щуку. Изловчился Емеля, ухватил её, да чуть не выронил из рук, как услышал:
– Отпусти меня! Не губи!
– Не отпущу! Из тебя знатная уха выйдет!
– Не губи!.. Пусти меня в реку! Я тебя за то счастливым сделаю: все твои желанья будут исполняться!
– Как это? Покажи!.. Коли правду сказала – отпущу!
– Скажи тихо: «По щучьему веленью, по моему хотенью» – да назови желанье, всё и исполнится!.. Ну, говори!
Тут Емеля и скажи: «По щучьему веленью, по моему хотенью – вёдра с водой, ступайте домой!» Вёдра-то и пошли!.. Пустил Емеля щуку в прорубь. Рад-радёхонек побежал вёдра догонять. А они сами в избу вошли и на лавку встали.
На другой день невестки говорят:
– Ступай, Емеля, наруби дров.
Не хотелось Емеле с тёплой печи слезать, но, как вспомнил про щуку, слез, обулся, оделся, взял топор, вышел во двор и только сказал: «По щучьему веленью, по моему хотенью – топор, руби дрова; дрова, в избу идите, в печь ложитесь!» – вырвался из его рук топор, принялся рубить дрова, а дрова пошли в избу, в печь улеглись. Удивились невестки, испугались:
– Что это у нас за чудеса начались?! Не наделал бы Емеля бед!
А Емеля рад! Велят Емеле за водой идти – вёдра сами воду принесут; велят дров нарубить – топор нарубит, дрова лягут в печь. Только скажет он заветные слова – всё само сделается.
Но вот закончились дрова, припасённые братьями.
– Емеля, поезжай в лес! Привези новых дров! – говорят невестки.
– Всё Емеля да Емеля!.. А вы-то на что? – стал он отговариваться. Больно не хотелось ему в лес ехать.
– Не бабье дело деревья валить! Или без обнов хочешь остаться? Братьям ты что обещал?!
Слез Емеля с печи. Обулся, оделся, взял топор, пилу, верёвку, вышел во двор, сел в сани, кричит:
– Отворяйте ворота!
Вышли невестки на крыльцо, засмеялись:
– Лошадь-то не запряг, а в сани уселся!
– Не вашего ума дело! Отворяйте ворота!
Отворили невестки ворота. Тихо промолвил Емеля: «По щучьему веленью, по моему хотенью – сани, ступайте в лес сами!» Рванулись сани со двора, и покатил Емеля по дороге…
А дорога-то шла через город. Увидели горожане такое чудо, стали друг друга звать, к самым саням полезли… А едут-то сани быстро! Кого зашибли, кого помяли…
Обозлились горожане, хотели побить Емелю, да разве его догонишь?!
Как приехал Емеля в лес, сел на пенёк и приказывает: «По щучьему веленью, по моему хотенью – пила, пили сухие дерева; топор, руби их; дрова, в сани валитесь, верёвкой сами вяжитесь!»
Закипела тут работа: пила пилит, топор рубит, дрова в сани валятся, верёвкой вяжутся. Как стали сани полны, велел Емеля топору вырубить дубинку потяжелее. С ней и в сани сел, велел: «По щучьему веленью, по моему хотенью – сани, везите меня домой!»
Покатили сани Емелю. Но горожане его уже поджидали. Стали тащить с саней, бить, ругать… Видит Емеля, что дело его плохо, – велит: «По щучьему веленью, по моему хотенью – дубинка, проучи обидчиков!» Принялась дубинка бить-колотить… Кинулся народ прочь, а Емеля – в сани, да и был таков.
Мало ли, много ли времени прошло, узнал царь о проделках Емели. Приказал он воеводе привезти к нему этого мужика.
Приехал воевода в ту деревню, спрашивает:
– Где изба мужика, что ездит в санях без лошади?
– Это Емеля-дурачок чудит, – говорят. – Вон его изба.
Невесток в ту пору дома не было. Вошёл воевода в избу:
– Где тут Емеля-дурак?
– А на что он тебе? – отозвался с печи Емеля.
– Ты – дурак Емеля? Собирайся живо! К царю тебя повезу!
– Какой быстрый!.. Поезжай! Мне и тут хорошо!
– Как ты смеешь? Я тебе! – Да и ударил воевода Емелю.
Рассердился Емеля и приказал: «По щучьему веленью, по моему хотенью – дубинка, проучи гостя-невежу!»
Еле живой выскочил из избы воевода. Так царю ни с чем и воротился. Рассказал, как дело было.
Разгневался царь. Приказал позвать главного советника.
– Поезжай за Емелей сам! Не привезёшь – голову с плеч!
Накупил царский советник гостинцев, приехал.
Стал расспрашивать невесток: каков Емеля? Что любит?
– Наш Емеля не дурачок. Любит, чтоб разговаривали с ним ласково. Гостинцы любит, обновы. Хочет красный кафтан и шапку…
