— Я бы — ни за что…
Нюра стала плохо учиться. Она бы и вовсе бросила школу, но король каждый день лично провожал её до дверей класса. А что творилось с Обёрткиным, рассказывать трудно, так его жалко. Он похудел, перестал мыться и чистить зубы, почти не ел, никуда не ходил, только лишь постоянно стоял под Нюриным окном. Но и оттуда его гнали. Чтобы Миша и Нюра не виделись, Обёрткина не пускали в школу.
Королю было жаль детей, но что он мог поделать? Таковы правила: Насылающий Ветер вправе был жениться на дочери короля. Как король с королевой ни уговаривали Насылающего Ветер выбрать себе в жёны другую девушку, он не соглашался. Пришлось уступить. А чтобы Нюра поскорее забыла Мишу, им запретили видеться.
До войны не появилось бы такой грусти. Шурочка собиралась замуж за Армавирку — северного ветра. Но потом он перестал быть ветром. Если бы принцесса не покинула страну, замуж за нового Насылающего Ветер пришлось бы выйти именно ей. В правиле говорится, что женой Ветра должна стать старшая дочь короля. Или та, которая находится в стране. То есть Нюра.
Младшую дочь короля поселили в самую дальнюю башню, ту самую, где она жила с сестрой после войны. Никого, даже нянюшку, не пускали к ней. Вскоре она окончила школу, сдала экзамены. Осталось только дождаться дня свадьбы.
Обёрткина, как только он показывался у башни, ловили и отвозили домой. Его уже совсем было хотели посадить в темницу, но народ не разрешал. Да и, по правде говоря, темницы в стране не было. Ему строго-настрого приказывали не подходить к башне, но он не слушался. Приходилось ловить его каждый день. Миша пытался передавать с няней записки. Старушка оставляла их вместе с бутылочками росы. Но бдительная охрана каждый раз рвала их на мелкие клочки.
Свадьба была назначена на середину осени.
Нюра целыми днями сидела в башне. В полдень ей разрешали спускаться и прогуливаться. Но совсем недалеко, до соседней башни. Неинтересно. Через час надо было возвращаться. От скуки и одиночества Нюра начала разговаривать с птичкой в радужных перьях. Она по-прежнему жила под крышей. После войны птица не успела улететь на юг, всю долгую осень прожила рядом с принцессами. А потом, когда вернулись люди и животные, улетать было уже поздно. А сейчас, летом, и не нужно. По ночам эта птица убаюкивала принцессу своим пением.
— Птичка-птичка, что мне делать? — спрашивала её Нюра. Птица ничего не отвечала и почему-то сразу же летела наверх, на двадцать второй этаж. Принцессе казалось, что она хочет сказать ей что-то, но не может. Однажды, после очередного вопроса невесты Ветра, что ей сделать, птица принесла ей в клюве какую-то верёвочку и бросила на ладонь. Нюра долго-долго рассматривала подарок. Неожиданно она просияла:
— Поняла! Вспомнила! Качели! Спасение!
В послевоенную осень Нюра любила качаться. К самой крыше башни была привязана качель. У Шурочки на ней кружилась голова, зато Нюра могла днями напролёт раскачиваться. Туда-сюда, туда-сюда. Она ещё представляла себя маятником. И как она могла забыть?
— Птичка, милая птичка, спасибо тебе.
После того как все вернулись, принцессе стало некогда качаться, она училась, качели убрали в комнату на двадцать втором этаже. Приставили лесенку с двадцать первого, убрали и забыли. Конечно, сейчас этой лесенки не было в башне, а рухнувшие ступеньки так и не отремонтировали. Но Нюра однажды уже забиралась на двадцать второй этаж. А сейчас, когда качели помогут ей сбежать, залезет тем более.
— Птичка, птичка-радуга, помоги мне ещё раз.
Птица в знак согласия залетела в комнату. Нюра села писать записку Обёрткину. «Миша, милый мой Миша! — писала она. — Я не могу больше жить здесь. Сегодня ночью я сбегу. Давай вместе убежим из Таэваса. В полночь, когда совсем стемнеет, приходи к башне. Я буду ждать. Нюра».
Принцесса отдала эту записку птичке в радужных перьях. Её спасительница, зажав в клюве бумажку, вылетела из окна. И никто, ни охрана, ни ветер не видели, куда она направилась.
Нюра с Обёрткиным уже неделю жили в медвежьей берлоге. Как только Миша получил записку от своей возлюбленной, он тут же раздобыл где-то два велосипеда, чтобы бежать из страны. Он еле дождался ночи, чтобы идти к башне. Когда Миша подошёл к замку, Нюра уже спускалась из окна на верёвке от качелей. Она бы могла спуститься по лестнице, но за дверью спал охранник, и она боялась его разбудить. Стражник, который каждую ночь ходил вокруг башни, тоже спал. Его усыпила своим пением птица в радужных перьях. Но всё равно действовать надо было тихо.
Доехать до границы за ночь Нюра с Обёрткиным не успели бы, даже на велосипедах. Да и Рубежница не выпустила бы невесту Ветра из Таэваса. Миша вспомнил о берлоге, в которой проспал всю войну. Решили пока спрятаться там, тем более что она была пустая.
По ночам Обёрткин выходил из берлоги за едой. Заодно узнавал новости. Нюру всюду искали, стражей уволили, королева горевала, король её успокаивал. А Насылающий Ветер грозил бедой Таэвасу, если его невеста не появится к дню свадьбы. Он чувствовал, что Нюра ещё тут, но не мог понять, где именно.
Обёрткин с Нюрой постоянно думали, что им делать, как бежать. По всей стране разыскивали их Ветер и стража короля. Мише всё труднее стало доставать еду. А вдвоём, даже ночью, их бы заметили. Приходилось жить в берлоге. От нечего делать они постоянно гуляли по ней. Жильё медведя оказалось длинным, можно было подумать, что ему не будет конца. Нюра с Обёрткиным решили посмотреть, насколько далеко может увести берлога. Они шли и шли по ней. Дорога всё не кончалась. Туннель был совсем тёмным, но Обёрткин жёг лучину. Коридор стал спускаться вниз, когда они обнаружили на стене факел. Никто никогда не зажигал его, но откуда он здесь?
Сразу же стало намного светлее. В каменных стенах были двери. Но они так заросли мхом, что открыть их было сложно. Наконец одна поддалась. В комнате, куда они попали, лежали козинаки, вино и толстая книга. Беглецы немного подкрепились, а книгу прочесть не смогли, она была написана на чужом языке: Нюра сказала, что учебник Армавирки-северного ветра на том же языке. Но он бежал, и сейчас никто не может прочесть её. Книгу оставили, а еду взяли — кто знает, сколько ещё идти.
Обёрткин с Нюрой всё шли и шли, долго ли, коротко ли, сколько прошло дней, они не знали, сбились со счёта. Коридор спускался ниже, с потолка капало. Потом начал подниматься вверх. Наконец показался просвет.
Они вышли в лес. Была глубокая ночь, ярко горели звёзды, луна освещала верхушки деревьев. Но все краски и запахи были им незнакомы.
— Миша, Миша, это другая Страна!
Подземный ход вывел их из Таэваса. Свобода! Теперь никакой Насылающий Ветер не помешает им быть вместе.
* * *
Король с королевой тосковали по своим дочерям, но обоим им было ясно, что в других странах принцессам будет лучше. Только там они смогут быть с любимыми. Жители красивой страны скучали по Шурочке с Нюрой, Армавирке, Обёрткину. Но тоже понимали, что, раз уж им трудно жить по законам родины, пусть обитают в другом месте.
А Насылающий Ветер, как только почувствовал, что Нюры нет в Таэвасе, принялся от злости дуть во всю силу. Он выдувал радость из страны.
Зато теперь все понимали, что никакая беда не нападёт на неё. Кому нужна безрадостная земля? Мирная жизнь была обеспечена. В этом и заключается работа Насылающего Ветер.
В ту осень в Таэвасе не найти было весёлого человека. Радость покинула её, никто даже не помнил, что есть не только грусть. Не было ни радости, ни слова, обозначающего её. Постоянно дул холодный резкий северный ветер, не выпускал никого из дома. Листья с деревьев облетели в первый же день осени. Яблоки с такой силой срывало с деревьев, что, ударяясь о землю, они разбивались в лепешку. Никто не подбирал. Если бы даже яблоки остались целыми, всё равно никто бы не подобрал их. На улице было очень холодно, ветер валил с ног, срывал корону с головы правителя страны. Пропал урожай. Птицы собирались улететь на юг, но не могли оторваться от земли — мешал жёсткий ветер. Он злился, что его невеста, Нюра, сбежала от него. Жители с ужасом думали, что будет в середине осени. На это время была назначена свадьба Ветра и Нюры. Если она не вернётся к середине осени, Насылающий Ветер грозит настоящим несчастьем.
Если сейчас не беда, тогда как она выглядит?
Хорошо ещё, что никто не нападал на Таэвас. Теперь Страна смотрелась жалко. Да и кому нужна безрадостная земля? Соседи называли её теперь не иначе как Царство Тоски.
Сами жители пали духом. В каждом доме только и слышалось:
— Какая тоска!..
— Мне плохо…
