Прости меня, дорогая мамочка! Я тебя очень часто волновал, огорчал, а теперь вот надолго покидаю. Прости, мама…
Счастливо вам оставаться, мои кудрявые сестрёночки!
Иногда я вас колотил, таскал за косы, иногда смешил, дурачась, и часто защищал, когда вас обижали озорные мальчишки. Теперь вы остаётесь без брата-заступника. Очень плохо, что есть ещё на свете озорные мальчишки. Если вы соскучитесь по мне, сестры, гляньте на мой портрет. Только не плачьте. Ваш брат ещё вернётся. Тогда все будут восхищаться им. А вы будете гордиться. Учителя тоже будут гордиться, хотя они сегодня не поверили мне. Но я им прощаю.
И вы простите мне, нерешённые мои задачки, ненаписанные упражнения, непрочитанные книги! Вас, признаться, мне не очень-то жалко, но вот я иду, иду в полночь по спящему, тихому кишлаку, и почему-то глаза мои полны слёз…
Где-то одиноко воет собака. Она будто тоскует оттого, что в кишлаке теперь не будет весёлого Хашимджана Кузыева.
Высоко в небе плывёт полная луна. Она ласково освещает мне дорогу и словно хочет пожелать счастливого пути…
Из-за синеющих вдали гор показался оранжевый бок солнца.
Я не знаю, куда иду. Ещё не знаю, что буду делать дальше. Иду себе, и всё. Никаких забот. А беспокоиться нечего. Ведь со мной волшебная шапочка! С ней не пропаду. Еда нужна – пожалуйста! Ноги устанут – заберусь в автобус, и никто меня не ссадит. Потому что я могу стать невидимым.
– Скажи, моя шапочка, где мы сейчас находимся?
– Не знаю, Хашимджан. Сама теряюсь в догадках.
– Скажи мне, шапочка, смогу ли я стать агрономом?
– Конечно, сможешь, Хашимджан. Только пожелай.
– Но ведь я бросил школу и, уж конечно, в институт никогда не попаду. А без диплома разве бывает агроном?
– Не печалься, Хашимджан! Вспомни присказку. Вот так. А теперь опусти руку в карман…
Чудеса! Опускаю руку в карман и вытаскиваю книжку в синем переплёте. В ней записи чёрными чернилами: «ДИПЛОМ. ВЫДАН ХАШИМДЖАНУ… СПЕЦИАЛЬНОСТЬ – АГРОНОМ». Вот чудеса!
– Спасибо, моя шапочка! Но разве бывает диплом без печати?
– Без печати? Какой ещё печати?
– Ну, такой… круглой печати.
– А ты посмотри, Хашимджан, на диплом… И правда, в самом низу чернильный круг и в середине его написано: «ПЕЧАТЬ».
– Вот здорово! Да, но я ведь маленького роста. Скажут, мальчишка – и прогонят. Даже на диплом не посмотрят.
– Не беспокойся, Хашимджан. Когда нужно будет, я позабочусь, чтобы тебя не принимали за маленького.
Тутовые деревья, росшие по краям дороги, остались позади. Зелёные поля исчезли. Вместо них появились сухие колючие кусты, торчащие на белых от соли пригорках. Пустыня. Голая пустыня. Глядишь на неё, и глаза слезятся. Ни конца ни края не видать. В застывшем раскалённом небе парят какие-то чёрные птицы. Иногда перебежит дорогу длиннохвостая ящерица или из-под ног выскочит суслик. Выскочит и выпучит удивлённые глаза: куда это, мол, человек идёт? Ведь кругом пустыня!
– Шапочка моя, а шапочка, куда мы идём?
– Сама не знаю, Хашимджан. Но ты не беспокойся. Дорога есть, значит, куда-нибудь выйдем.
И правда, скоро всё изменилось. Ящерицы и чёрные птицы отстали. Исчезли и колючие кустарники. Впереди засинели густые сады, а слева и справа пошли хлопковые поля.
– Шапочка, а шапочка, куда это мы попали? Пустыня – и вдруг сады! Не ты ли создала их здесь?
– Что ты, Хашимджан! Сама удивляюсь!
Я свернул в первый же сад и отведал спелых, сочных персиков. Попробовал и яблок.
Где-то рядом тарахтели тракторы, перекликались люди.
Я перепрыгнул через арык и вышел на зелёную полянку. К ней примыкало хлопковое поле, разбитое на мелкие участки. На каждом из них возилось по нескольку ребят. Я подошёл к ближайшему участку. Какой-то мальчишка с остервенением рвал кустики сорняков.
– Эй, не уставать тебе, дружок! – сказал я.
– Иди своей дорогой, не мешай нам! – ответил парнишка, не подымая головы.
– Эх, ты-ы… невежа. К тебе с добром, а ты…
Мальчик поднял голову и покраснел от стыда. – Простите… извините… – забормотал он, вытирая пот со лба. – Я принял вас за нашего бездельника Шавката…
– Ничего, товарищ, ничего, бывает, – смирился я, увидев, как он смутился. Потом осторожно спросил: – Не скажешь, в какой стране мы находимся?
– Что, что?
– Я спрашиваю, как называется эта страна?
– Это не страна, а Голодная степь.
– Голодная степь? Что за Голодная степь?.. Которая в газетах?..
– Почему это – в газетах? Голодная степь в Голодной степи, и всё тут. Узбекистанская целина.
– А что вы здесь делаете на поле?
– Сорняки уничтожаем.
– Л чей это хлопчатник?
– Наш.
– Так уж и ваш! Ври, да не завирайся. Мальчишка удивлённо поглядел на меня и ничего не ответил.
– А как называется ваш колхоз? – не унимался я. Мальчик выдернул несколько кустиков сорняка с таким видом, будто кому-то отрывал уши. Потом крикнул:
– Гляди! Вот это поле, – он обвёл рукой вокруг, – засеяли мы сами. Шестеро ребят. Сами вспахали, сами обрабатываем и сами будем убирать урожай. Всего здесь десять гектаров земли.
– Ясно. А агроном вам не нужен? Я бы…
– Нет, не нужен, – решительно покачал головой мальчик. – Мы сами – будущие агрономы.
Этот человечек, оказывается, не только грубиян, но и большой хвастунишка.
«Сами» да «сами»! Подумаешь, какой герой! Сорняки рвать всякий дурак сможет. А вот есть ли у тебя диплом агронома? То-то и оно, что нет!
Я молча пошёл дальше и вскоре наткнулся на поле, сплошь усеянное рыжими дынями и полосатыми арбузами. А невдалеке зеленели грядки с луком и помидорами. Вот помидоры так помидоры: каждая с мою голову!
Я прошёл через виноградник (по пути попробовал двадцать два сорта винограда!) и вышел к какой-то загороженной деревянным забором площади. За забором кудахтали и кукарекали сотни белых кур и петухов. Кругленькая, как тыква, девчонка кидала им из плетёной корзиночки зерно и сладким голоском пела:
– Тю-тю-тю!
Ишь ты, растютюкалась! Не любит, видать, яйца – раздобрела-то как!
– Эй, девочка, чьи это куры?
Девочка молча вынула из кармана варёное яйцо, очистила его, сунула в рот и только потом обернулась ко мне:
– Наши… Чьи же ещё?
– А куда ты яйца деваешь? – решил я съязвить.
– В школу сдаю. Ребятам на завтраки.
– Гм-м… А всем ребятам достаётся? Даже двоечникам?
– У нас таких нет и не будет.
– А вдруг появятся, тогда что?
– Послушай, иди-ка ты своей дорогой, болтун, – махнула рукой Тыквоподобная и сунула в рот ещё одно яйцо. – Ты мне всех кур распугаешь…
– Послушай, девочка, – сказал я, стараясь быть как можно вежливее. – А зоотехник вам не нужен?
– Зачем он нам?
– Буду указывать вам, что, как и когда делать.
– Спасибочки! Таких у нас и без тебя хватает. – Тыквоподобная отвернулась и что есть силы заорала: – Тю-тю!
У неё был такой пронзительный голос, что я зажал уши – и ходу! Остановился только у больших деревянных ворот. На голубой доске было выведено белыми буквами:
ЖИВОТНОВОДЧЕСКАЯ ФЕРМАШКОЛЫ-ИНТЕРНАТА им КРУПСКОЙ
Значит, у них ещё и своя ферма есть. Кто знает, может, здесь повезёт?
Я тихонько отворил ворота и вошёл во двор фермы. В стойлах со скучающим видом жевали сено восемь коров, в углу похрюкивали четырнадцать и не жирных и не тощих свиней. А три козла, что бродили возле коров, те вообще еле передвигали ноги.
Кроме животных, здесь ещё был человек, мальчик с шишковатым лбом. Он старательно соскребал с земли навоз и делал вид, что не замечает меня.
– А где же овцы? – спросил я деловым тоном.
– Овцы на пастбище.
– А кролики? Они тоже на пастбище? Шишколобый пропустил мимо ушей мою шутку, но решил, видать, меня поддеть:
– Кроликов мы держим подальше от ослов.
– Такой анекдот я давно слыхал, – сказал я и опять спросил: – А почему у вас всего три козла?
– Во-первых, это не козлы, а козы. А во-вторых, чего это ты ко мне пристал? Говорят же тебе, что козы и овцы на пастбище!
– Значит, я глухой, раз ты сказал, а я не слышал. Мне подумалось, что козы ваши заболели и передохли. Телят, телят ваших тоже не видать, а, дружище?
Шишколобый в сердцах махнул рукой, взял веник с ведром и пошёл к свинарне.
По дороге он обернулся и показал мне язык.
– Убери свой длинный красный язык, пока я его не вырвал!
Мальчишка удивлённо остановился:
– Это мой-то язык?
– Вот именно!
– Твой бы надо вырвать. Слишком много чепухи мелет. – Он ухмыльнулся и добавил: – А вообще-то лучше бы ты взял да помог мне.
– Ну что ж, это мы запросто! Я вмиг стянул с себя новенькую свою рубашку и закатал штанины.
– Показывай, что делать. Шишколобый вдруг задумался.
– Слушай, а ты, случайно, не гость?
– Не «случайно», а настоящий гость. Приехал издалека.
– Вон оно что! Сразу бы и сказал, что знакомишься с нашим хозяйством.
