– Не торопитесь! – проговорил мудрый старик. – Я думаю, что родная земля сама поможет нам победить насильников!
Нарты все приближались.
Эль-Брус сделал скачок с каменной равнины. Мягкая весенняя земля расступилась под его тяжестью, и конь по самую спину погрузился в землю. Каз-бек вылетел из седла и тоже по плечи ушел в грязь.
За своим вождем ринулись остальные великаны. Мягкая влажная земля затягивала их, и они медленно погружались в глубину. Только головы да седла кое-где выступали на поверхности.
Тяжело забились кони и нарты. Степь дрожала от их усилий. Потоки грязи выплескивались наружу, заливая головы всадников и коней. Земля душила великанов. Яркое солнце сушило грязь, и она застывала плотной корой.
Люди в степи видели, как все реже и реже шевелились нарты и их кони.
– Они погибли! Они больше никогда не выберутся из своей могилы, – радостно закричал Халид.
– Я это знал, – улыбнулся старик. – Нарты стали очень тяжелыми, а весенняя земля мягка и податлива…
С тех пор на равнине остались только окаменевшие головы нартов и их коней. Из земли выступает голова и плечи Каз-бека, высокое седло его коня Эль-Бруса, головы других воинов-великанов и их коней.
С того дня исчезли злобные нарты на земле…
А люди узнали, что храбрость, мудрость и единство всегда побеждают злобу и насилие…
Разные люди родятся под щедрым, горячим солнцем. У одних – солнце в сердце, а другие только греются под солнечными лучами. Одни – весь жар своего сердца отдают людям, а другие живут, как скользкие улитки, закрывшись ото всех и никому не принося пользы. Одни живут в веках, а другие – исчезают бесследно, как сизая плесень на скалах.
В далекие, древние годы, когда люди еще не знали благостной силы огня, в одном племени, от одной матери родилось двое сыновей – Джедал и Абдель. Хотя были они родными братьями и одна материнская грудь вскормила их, были они непохожими, как день и ночь.
Джедал был рослым и стройным, как молодой тополь. Сильный и добрый, он охотно делился со всеми своей охотничьей добычей, помогал старикам и слабым женщинам. Абдель был приземистым и мрачным. Он никогда не смотрел в глаза людям. Когда ему удавалось убить своей стрелой серну или горного тура, он прятал их среди скал и съедал один, даже если его мать была голодной.
В то время властелином племени был угрюмый одноглазый нарт, живший на горе, в доме, сложенном из огромных каменных плит. Нарт был очень силен и злобен, а самое главное – он владел огнем – чудесным живым цветком, который разгонял ночной мрак и делал теплыми самые морозные зимние ночи.
Когда в горах бушевали зимние метели и холод сковывал тело, люди шли к жилищу одноглазого нарта и просили его пустить их погреться. Нарт щурил на пришедших свой единственный красный глаз, гладил сидящего около него большого злобного коршуна и улыбался своим безобразным жабьим ртом.
– А что вы дадите мне за тепло моего очага? – спрашивал он, всматриваясь в дрожащих замерзших людей, и сейчас же начинал сам назначать плату. – Ты, женщина, будешь каждый день носить пищу для моего очага – чудесный огненный цветок нужно кормить… Ты, девушка, будешь мне жарить мясо… А вы, охотники, принесете мне каждый по туру! Тогда я, может быть, пущу вас немного погреться у моего очага.
И люди покорно выполняли все повеления одноглазого, потому что слишком страшно и холодно было в горных теснинах, когда ночами в них свистел и бился ледяной зимний ветер.
Но как-то случилось так, что охота была плохой, все горные тропы замело глубоким снегом и охотники не смогли добыть для нарта обещанных ему туров. И когда вечером люди пришли к жилищу нарта, тот не пустил их к своему очагу.
– Пошли вон, лентяи! – закричал Одноглазый. – Вы плохо служите мне, и я не пущу вас к моему огню! Пошли вон!
– Смилуйся, о нарт! – начали просить женщины. -Наши дети погибают от холода! Мы сами уже два дня ничего не ели и кровь застывает в наших жилах…
Единственный глаз нарта засверкал злобой.
– Какое мне дело до ваших детей? – захохотал он. – Пошли прочь!
– Смилуйся, о Одноглазый! – стали просить мужчины. -Клянемся тебе, что первая добыча будет твоей!
– Вон! Вон! – крикнул нарт и, схватив свою тяжелую дубину, бросился на людей. – Вот вам, лодыри! Вот вам, обманщики!
Он бил своей дубиной и женщин, и стариков, и детей. А его коршун хлопал крыльями и вырывал из человеческих тел куски трепещущего мяса.
Люди бросились бежать от жилища нарта. А Одноглазый еще долго хохотал и грозил им вслед тяжелой дубиной. Потом он вошел в свою каменную хижину и заложил двери огромной скалой.
Всю долгую зимнюю ночь люди дрожали от холода в своей пещере и ждали восхода солнца. Но настал день, а тепла не было. По-прежнему неслись над горами низкие темные тучи, и выл ледяной ветер, и кружился колючий снег.
Мужчины ушли на охоту, но к вечеру вернулись с пустыми руками – им не удалось разыскать ни туров, ни диких коз.
Сбившись в кучу, согревая друг друга своими телами, люди лежали в самом дальнем углу пещеры, хмуро наблюдая, как сизые сумерки спускаются с гор, и вслушиваясь в дикий рев ветра…
Когда совсем стемнело, вдруг протяжно и горестно закричала одна из женщин. Ее ребенок умер у нее на руках.
– О-эй! Моя девочка, мой ясная звездочка! – плакала женщина, прижимая к груди закоченевшее тельце. И тогда Джедал порывисто вскочил с земли и сказал:
– Мы все не доживем до утра, если будем дрожать здесь, как шелудивые волчата! Эй, мужчины, собирайте в пещеру ветки деревьев! Я принесу огненный цветок! Я достану его у Одноглазого!
Он выбежал из пещеры, а мужчины отправились собирать пищу для огненного цветка. И каждый из них думал:
«О, если бы Джедал принес чудесный цветок! А если Одноглазый рассердится, то я буду ни при чем – ведь не я ходил к его хижине!»
Скользя по обледеневшим камням, задыхаясь от ветра, Джедал добежал до хижины нарта.
Каменная плита неплотно прикрывала дверное отверстие, и в щели пробивался яркий и теплый золотистый свет. Джедал заглянул внутрь жилища нарта.
Одноглазый спал возле пляшущего огня на медвежьей шкуре. Над ним, на каменном выступе, дремал его злобный коршун.
Джедал хотел окликнуть Одноглазого и попросить у него частицу огненного цветка. Но, взглянув на свирепое, безобразное лицо нарта, он решил:
«Нет! У такого ничего не выпросишь! А наши люди умирают от холода! Надо достать огненный цветок так, чтобы нарт не видел!»
Он бесшумно отошел от жилища нарта и разыскал большую, старую пихту, которую вместе с корнями повалил ветер. От этой пихты он отломил длинный смолистый корень и вернулся к каменной хижине нарта.
Одноглазый громко храпел на медвежьей шкуре.
Тогда Джедал осторожно просунул в щель пихтовый корень и коснулся им огненного цветка. Немного погодя на конце корня появилась небольшая алая звездочка.
Джедал вытащил корень. Налетел ветер, и звездочка вдруг расцвела в живой, сияющий, горячий огненный цветок.
Высоко вздымая факел, Джедал побежал к пещере своего племени. Сердце его наполнилось радостью.
«Теперь моему народу будет тепло! – ликовал он. – Чудесный цветок высушит слезы на щеках наших женщин, согреет детей, оживит мужчин и стариков!»
Неподалеку от пещеры Джедал вдруг провалился в какую-то расщелину, занесенную мягким снегом, и почувствовал под ногами что-то упругое.
Он осветил расщелину своим факелом и увидел почти целую тушу серны.
«Как хорошо! – подумал Джедал. – Теперь мой народ не только согреется, но и будет сыт!»
С ярко пылающим факелом и тушей серны, радостный и юный, вбежал он в пещеру.
– Вот огненный цветок! Теперь всем будет тепло! А вот мясо – все будут сыты! – закричал он.
Мрачные лица мужчин просветлели. Женщины с восторгом смотрели на молодого храбреца, и дети с благодарностью тянули к нему свои руки…
Только Абдель бросил на брата недобрый взгляд и, стиснув кулаки, торопливо отошел в темный угол пещеры. В принесенной Джедалом серне он узнал свою добычу, которую прятал в каменистой расщелине. Каждый день, когда мужчины уходили на охоту, Абдель отрезал от серны кусок мяса, утолял свой голод, а затем возвращался в пещеру.
Джедал сам разрезал серну на куски и роздал их, следя, чтобы ни одна женщина, ни один ребенок не остались голодными. Себе он взял только маленький кусочек мяса.
Вскоре все наелись и уснули, наслаждаясь живительным теплом, льющимся от чудесного огненного цветка.
Не спал только Абдель. Взгляд его, словно змея, шарил по спавшему у костра красавцу Джедалу.
«Почему каждый приветливо улыбается ему? – думал Абдель. – Почему он так строен, и лицо его тонко и красиво? Почему его любят люди, а меня нет? – Абдель, прикусив свои тонкие губы, продолжал рассматривать спящего брата, и взгляд его становился все более мрачным. – А ведь если я сообщу Одноглазому о том, что у него похитили огонь, то мне, пожалуй, всегда найдется место возле очага нарта и кусок мяса от его обеда…»
