Он очутился там так резко и неожиданно и был таким несомненно вещественным, что Саламин испугался и чуть не встал на дыбы. Следующие секунды выдались трудными: Мур едва не упал, а Саламин сошел задними ногами с тропы и зачавкал копытами в камышах. Потом Мур сумел выпрямиться в седле и вернуть Саламина на дорогу, но для этого пришлось лихорадочно колдовать – Мур даже не подозревал, что знает такие чары. Мистер Фэрли наблюдал его маневры с язвительной усмешкой.
– Я тебе сказал сюда не ездить, – проговорил он, как только Саламин встал копытами на твердую почву.
К этому времени Мур изрядно разозлился. Для него это было непривычное ощущение. До сих пор, если с Муром приключалось что-нибудь, от чего кто угодно разозлился бы, он только терялся. Но сейчас он взглянул в блеклые злобные глаза мистера Фэрли и вдруг обнаружил, что полон самой настоящей ярости. Из-за этого мерзавца Саламин мог повредить ногу.
– Это общественная верховая тропа, – сказал Мур. – Вы не имеете права запрещать мне по ней ездить.
– Ну и езжай по ней на здоровье, только в другую сторону, – отозвался мистер Фэрли. – Тогда мне не придется силой тебя заворачивать.
– А я не хочу в другую сторону, – процедил Мур сквозь сжатые зубы. – Интересно, как вы меня остановите.
– Навалюсь на тебя всем графством, – ответил мистер Фэрли. – Я его, юноша, на себе держу.
И в самом деле, только как-то странно, понял Мур. И хотя Саламин гарцевал и дергался – очень уж ему не по душе были чары, – Муру все же удалось направить чуть-чуть волшебства на мистера Фэрли. И натолкнулся на отпор, который на ощупь был как старый гранит – а еще скрюченный и нечеловеческий, будто окаменелое дерево. Каменные корни мистера Фэрли словно бы разветвились и пронизали землю на много миль окрест.
Мур подался назад в седле, не зная, что теперь делать. Нельзя же покорно возвращаться в замок только потому, что ему так велел какой-то колдун-самодур с винтовкой!
– Почему вы не хотите, чтобы я тут проехал? – спросил он.
Дикие белесые глаза мистера Фэрли буравили Мура из-под кустистых бровей.
– Потому что ты лезешь в мои планы и приготовления, – сказал он. – Нет у тебя настоящей веры. Ступаешь за запретные пределы, попираешь ногами чужие угодья, срываешь покровы со священных тайн. Норовишь выпустить то, что надо держать за семью печатями от греха подальше.
Муру во всем этом почудилось что-то религиозное. Он подался вперед погладить Саламина, чтоб перестал дергать головой, и думал, как бы понятно объяснить, что ничего подобного он не делал. А что до приготовлений мистера Фэрли – готовил бы их как-нибудь по-другому! Нельзя запрещать людям ездить, где хотят!
Мур как раз решил, что вежливо такое сказать не получится, и открыл рот, чтобы сказать это грубо, но тут ему помешал очень странный гомон, донесшийся откуда-то из-за его правого плеча. Он услышал голоса – пение, щебет и гвалт, будто по лугам шагала целая толпа.
К этому гомону примешивался пронзительный шипящий шепот, а еще скрип, перестук и глухие деревянные удары. Мур невольно обернулся, чтобы понять, что же это такое.
Это был летательный аппарат. Он медленно плыл над лугами в сотне ярдов от Мура и примерно в двадцати футах над землей. И Мур в жизни не видел такой диковины. По обеим сторонам медленно вздымались и опадали, будто крылья, две конструкции из сломанных столов, соединенные шарнирами. На носу бешено вертелась, кажется, трехногая табуретка. Остальное напоминало перепутаницу из колченогих стульев, как попало сцепленных друг с другом, – и все это двигалось, махало, выбрасывало и вбирало обратно деревянные лопасти. Вместо хвоста у аппарата была длинная перьевая метелка для пыли. В гуще всего этого Мур различил остовы двух велосипедов – а на них, бешено крутя педали, сидели два человека. И все до единой детальки этого диковинного сооружения восклицали на лету на все голоса, пронзительно и монотонно: «Я принадлежу замку Крестоманси! Я принадлежу замку Крестоманси!»
Мистер Фэрли то ли произнес, то ли простонал:
– Даже в воздухе от них спасу нет!
Мур тут же повернулся обратно – и увидел, что мистер Фэрли смотрит на летательный аппарат в полном ужасе. А потом мистер Фэрли передернул что-то в своей винтовке и прицелился.
Дуло дернулось вслед аппарату, и Мур только и успел, что вскинуть руку и крикнуть: «Не надо!», как мистер Фэрли выстрелил.
Муру послышалось, что со стороны аппарата донесся вопль. Однако Саламина «щелк-бабах!» спущенного курка привел в полный ужас. Он пронзительно заржал и уже по-настоящему встал на дыбы. Мур отчаянно пытался удержаться в седле и одновременно помешать Саламину съехать задними копытами в реку. Все перед ним мелькало, как в калейдоскопе, – обзор застилала то развевающаяся грива, то с плеском летящие в реку комья земли и дерна, – но Мур видел, как мистер Фэрли перезарядил ружье и как летательный аппарат над вершиной холма накренился набок, а одно крыло из столов, трепыхаясь, едва не задело траву.
Наконец Саламин опустил передние копыта наземь, дрожа от страха. Мур увидел, как летательный аппарат с треском и дробным стуком выровнялся. И вдруг с фантастической скоростью взмыл в воздух, хлопая столами-крыльями и виляя хвостом-метелкой, а мальчишечьи ноги внутри отчаянно крутили педали. Аппарат перевалил через гребень холма и скрылся из виду, не успел мистер Фэрли выстрелить во второй раз.
Мистер Фэрли, мрачный и раздосадованный, опустил ружье, а Мур между тем погладил Саламина и потрепал ему ухо, чтобы успокоить.
И сказал мистеру Фэрли:
– Это было бы убийство.
Он сам не ожидал, как твердо, гневно и словно бы совсем не испуганно прозвучит его голос.
Мистер Фэрли ответил ему презрительным взглядом.
– Это была адская машина! – проговорил он.
– Нет, это был летательный аппарат, – отчеканил Мур. – И два человека в нем.
Мистер Фэрли его и не слушал. Он посмотрел куда-то Муру за спину и содрогнулся:
– А теперь еще и адская тварь!
Опустил винтовку еще ниже и нацелился в тропу позади Мура.
Мур осторожно обернулся. И, к полному своему ужасу, обнаружил, что за ними увязался Кларч. Грифон стоял на тропе, разинув клюв, подняв треугольные крылышки и, судя по всему, оцепенев от страха. Муру даже думать ни о чем не пришлось – он выставил вперед левую руку и скатал дуло винтовки мистера Фэрли, словно рулет с вареньем или бумажную свистульку, в какие дудят на дне рождения.
– Попробуйте только выстрелить, оно вам все лицо разнесет, – проговорил Мур.
К этому времени он уже всерьез разозлился.
Мистер Фэрли угрюмо поглядел вниз, на скатанную винтовку. Потом поглядел на Мура, саркастически приподняв кустистые брови. Дуло начало медленно разворачиваться обратно.
– Хнык, хнык, хнык! – запищал Кларч у Мура за спиной.
Саламин весь затрясся.
«Как же быть?» – думал Мур. Он понимал яснее ясного, словно мистер Фэрли ему сам об этом сказал, что когда тот застрелит Кларча, то после этого застрелит Саламина, а затем и Мура – потому что Мур свидетель, а Саламин мешается. Надо что-то предпринять…
Он подался на мистера Фэрли, выставив вперед левую ладонь, двинулся против узловатой кремнистой мощи, похожей на окаменелый дуб. Сдвинуть эту преграду Мур не мог. А дуло медленно выпрямлялось. Мистер Фэрли глядел на Мура поверх винтовки, неподвижно и презрительно. Как будто говорил: «Ничего ты не можешь сделать».
«Нет, могу! – подумал Мур. – Должен и смогу! Иначе погибнут Кларч и Саламин! А у меня по крайней мере осталось еще три жизни».
Мысль о трех жизнях придала ему смелости. Когда мистер Фэрли застрелит его, Мур останется в живых – у него начнется восьмая жизнь, совсем как у Крестоманси, и тогда можно будет что-нибудь сделать. Все, чему учил его Крестоманси, разом всплыло в голове. Наверняка среди того, что говорил Крестоманси, было что-то… а вот оно! Когда Мур поднял Джо под потолок, Крестоманси сказал: «Даже самого могущественного чародея можно победить, если обратить против него его же силу». Так, может, не толкаться против тяжелой, каменной мощи мистера Фэрли, а двигаться вместе с ней? Причем побыстрее: дуло вот-вот выпрямится.
Это оказалось вообще не трудно. Мур налег на левую руку и превратил мистера Фэрли в окаменелый дуб.
Странный это был дуб и жуткий. Высотой футов девять, весь из выгнутого, перекореженного серого камня, на толстых узловатых корнях, глубоко забурившихся в землю на тропе, где он стоял. У верхушки торчал округлый выступ, будто заплывший обломок, – должно быть, это была голова мистера Фэрли – и три шишковатых скрюченных сука. Один из сучьев раньше был, похоже, винтовкой, поскольку к остальным двум прилипло по дубовому листу, и каждый лист отблескивал, словно слюда.
