А проповедник не унимается:
— Вознесем же всем миром хвалу святому Роху! Раз случилось святому Роху посетить одну селению. Все женщины целовали руку святому Роху. Все мужчины целовали руку святому Роху, и все девушки тоже целовали руку святому Роху!
Альгвасил — чирк, чирк, чирк серпом.
А священник удержу не знает:
— Возвращается святой Рох в свою обитель. Земляки валом валят навстречу святому Роху, женщины целуют руки святому Роху. Дети целуют руки святому Роху. Даже мужчины целуют руки святому Роху. А уж девушки! Девушки наперебой целуют руки святому Роху. Словом, все-все-все целуют руки святому Роху.
Альгвасил — чирк, чирк, чирк — прямо со счета сбился…
А проповедник знай разливается:
— Святой-то Рох в отчем краю давненько не бывал. Вернулся — тут его, святого Роха то есть, просьбами одолели. Один зовет святого Роха к своему захворавшему ребенку, другой просит святого Роха исцелить слепого. Одна женщина хочет, чтобы святой Рох исцелил ее мать, а муж той женщины не хочет, чтобы святой Рох тещу на ноги поставил. А их сосед просит святого Роха исцелить его мать, а жена его просит святого Роха не вмешиваться. Какая-то женщина просит святого Роха вылечить ее дочь от проказы и найти ей жениха, а другая — чтоб святой Рох помог отбить жениха у соперницы. Словом, все какой-нибудь милости ждут от святого Роха, потому что чудотворец он великий, святой-то Рох, да еще потому…
Тут альгвасил вскакивает и перебивает священника:
— Погодите, — кричит, — ваше преподобие! Дайте мне за новой палочкой сбегать, — на этой уж и места не осталось!
Тогда и алькальд вскочил:
— Тащи, да побольше! — говорит. — Хоть двадцать палок, все мало будет: он нам про святого-то Роха еще долго рассказывать будет!
Жили на свете три козочки. Всякий день поутру паслись они на лугу, а вблизи волк рыскал и все раздумывал, как бы ему козочек сожрать.
И вот однажды повстречался он со старшей козочкой — одна она погулять вышла. Увидал ее волк и думает: «Надо всех троих заманить!» И говорит:
— Послушай, козочка! Приходи ко мне в гости и сестренок с собой бери! Завтра в полдень. Я вас обедом вкусным угощу, конфет накуплю, сладостей!
Вернулась козочка домой и рассказала сестренкам про приглашение. Они было обрадовались, но мать, как узнала, велела никуда не ходить: «Ох, глупые! Сожрет вас волк!»
Козочки испугались, дома сидят, а мать по делам пошла и строго-настрого наказала дочерям:
— Смотрите, никому, кроме меня, дверь не отворяйте!
Ждал, ждал волк козочек, а их нет как нет. «Дай, — думает, — сам к ним пойду». И пошел, отыскал их дом, постучался. А козочки спрашивают:
— Кто там?
Волк и отвечает:
— Откройте, доченьки! Матушка ваша пришла!
Все бы хорошо, да голос на матушкин не похож — грубый, хриплый. Не поверили козочки:
— Неправда, не матушка это! У нашей матушки голос нежный!
Ушел волк ни с чем, а после вернулся. Но на этот раз уж постарался, голос изменил. И говорит так певуче, так ласково:
— Откройте, доченьки! Матушка ваша пришла!
Старшая козочка хотела было дверь отворить, но младшенькая не дала.
— Погоди! — говорит. — Пускай тот, кто пришел, лапу свою под дверь просунет, а мы посмотрим: матушка это или кто другой.
Так волку и сказали. Он просунул лапу, а шерсть на ней черная-пречерная. Испугались козочки.
— Нет, — говорят, — не пустим мы тебя! У нашей матушки ножки беленькие!
И снова ушел волк ни с чем. Посидел дома, подумал и решил: «Суну-ка я лапу в муку!» Сказано — сделано.
Увидали на этот раз козочки белую лапу под дверью — и поверили, отворили злодею. Волк прямо с порога на них кинулся и тут же двух старших сожрал.
А младшенькая вырвалась, в окошко выскочила и к матушке побежала. Рассказала ей, что с сестренками приключилось, и пошли они домой, слезы утирая. Вдруг видят волка — спит себе под деревом на речном берегу.
Коза подкралась к нему и рогами брюхо вспорола — тут-то две козочки живехонькие и выскочили. А коза набрала камней, в брюхо волку насовала и зашила покрепче.
Проснулся волк и думает: «Да что такое со мной? Можно подумать, что не козлятиной полакомился, а камней наглотался! Дай-ка водички попью!» Наклонился к реке, а камни его вниз и потянули. Свалился волк в реку и утонул.
Жили на свете муж и жена, и не было у них детей. Просили они Бога, чтоб сына им послал, хоть самого маленького. Просили-просили — и родился у них сын, маленький, как зернышко гороха. Так и назвали его Горошинкой.
Только он на свет появился, как говорит матери:
— Матушка, я хлеба хочу.
Дала ему мать каравай. А он съел и еще просит. Мать еще дала, потом еще и еще. Съел Горошинка один за другим девяносто караваев и говорит матери:
— Приведи ты мне, матушка, нашу ослицу да собери отцу поесть, я ему в поле свезу.
— Куда тебе ехать, мал ты еще!
— А ты приведи, увидишь.
Что делать — привела мать ослицу, лукошко с едой к седлу приторочила. Подпрыгнул Горошинка, уцепился за лукошко, перебрался по холке и влез ослице в ухо. Кричит оттуда:
— Эй, пошла! Эй, пошла!
Так и погоняет ослицу, а та слушается. Посреди дороги встретились им цыгане. Видят цыгане, что ослица одна идет, и говорят:
— Вон ослица без хозяина, возьмем-ка ее себе.
А Горошинка кричит:
— Не троньте ее, есть у нее хозяин! Не троньте ее, есть у нее хозяин!
Услыхали это цыгане, решили, что ослица заколдованная, и разбежались от страха, кто куда.
А Горошинка приехал к отцу и кричит ослице:
— Тпру-у!
Встала ослица, а отец не знает, что и сказать от удивления. Слышит:
— Помоги мне, батюшка, из уха выбраться, я тебе поесть привез.
Удивился отец, помог. А Горошинка очутился на земле и говорит:
— Ты, батюшка, поешь, а я поле вспашу.
— Мал ты еще работать!
— А вот и не мал! Ты погляди, как я управлюсь.
Вспрыгнул волам на ярмо и кричит:
— Эй, пошел, Пегий! Эй, пошел, Пестрый!
Тронулись волы. Не успел отец поесть, а уж поле вспахано. Отвел Горошинка волов под навес, а сам прилег отдохнуть к Пестрому в кормушку. Вол и не заметил, как проглотил Горошинку. Смотрит отец, а сына нет. Стал он звать:
— Горошинка, ты где?
А Горошинка в ответ:
— Я у Пестрого в брюхе, батюшка! Убей его, а я тебе двадцать таких верну!
Что тут поделать! Убил отец Пестрого, вспорол ему брюхо — но сколько ни искал Горошинку в воловьих потрохах, не нашел. А ночью подкрался волк, съел потроха, а с ними и Горошинку.
Стал волк в гору подниматься, а Горошинка кричит:
— Пастухи, пастухи, держите волка! Пастухи, пастухи, держите волка!
Выбежали из шалашей пастухи, бросились на волка и убили его. Вспарывают ему брюхо, а Горошинка оттуда:
— Осторожней, меня не заденьте! Осторожней, меня не заденьте!
Обыскали пастухи волчье брюхо, а Горошинку так и не нашли.
Тогда сделали они из волчьей шкуры барабан, и оказался Горошинка в барабане.
А на пастухов разбойники напали. Разбежались пастухи, барабан бросили.
Разбойники уселись под деревом, стали добычу делить — много они всего награбили. Главарь их говорит:
— Этот кувшин тебе, этот ему, а этот мне.
Горошинка как закричит из барабана:
— А мне?
— Что такое? Кто это голос подает? Кто тут не согласен?
Переглянулись разбойники. Главарь снова за свое:
— Эта чаша тебе, эта ему, а эта мне.
А Горошинка снова:
— А мне ничего?
— Что такое?! — разозлился главарь. — Кто это голос подает?
Молчат разбойники. Тут Горошинка как ударит в барабан. Видят разбойники — барабан сам играет, кинулись врассыпную, все награбленное побросали.
А Горошинка продырявил барабан ноготком и вылез наружу. Собрал разбойничью добычу и домой отправился. Обрадовались отец и мать: сын живой да еще столько добра принес! Говорит Горошинка отцу:
— Обещал же я тебе, батюшка, что за одного Пестрого двадцать верну.
Так и жили они в радости и довольстве, пока не пришли в селенье разбойники. Захотел один разбойник пить и постучался в дом Горошинки, попросил, чтобы ему воды вынесли. Мать подала разбойнику воды в том, что под руку подвернулось. А подвернулась ей чаша из тех, награбленных. Разбойник хвать ее за руку и спрашивает:
— Откуда у тебя эта чаша? Ведь она моя!
Мать испугалась, вырвалась и поскорей в доме заперлась. А разбойник говорит своим товарищам:
— Узнал я, где наши сокровища. Этой ночью мы их добудем.
Но Горошинка, когда мать ему все рассказала, тоже времени даром не терял:
— Не гаси огонь, матушка, мало ли что понадобится!
А сам устроился возле очага, приготовил охапку хвороста, да котел со смолой на огонь поставил. В полночь слышит — забрались разбойники на крышу, перешептываются. А главарь сунул голову в дымоход и говорит:
