Кожаное Сердце жестом подозвал к себе четверых друзей:
— А вы уже видели нашего Огнедышащего Дракона?
— Огнедышащего Дракона? Нет еще, — откликнулся Гонф. — Давайте сходим посмотрим!
Они пошли вслед за Вепрем и зайцами, взбираясь по лестницам, пока не добрались почти что до пещеры эха. Кожаное Сердце ввел их в боковую пещеру, открытое окно которой было очень высоким и узким. Рядом с окном лежала вырезанная из камня страшная голова, кое-как отражавшая представление скульптора о драконах.
— Никто толком не знает, откуда она тут взялась, — сказал Звездозаяц, нежно поглаживая камень. — Время от времени Вепрь по ночам поднимает эту голову так, что она видна из окна, а во рту у нее зажигает огонь — чтобы отпугнуть корабельных крыс.
Вепрь напряг все свои мускулы и поднял тяжелый камень:
— Да-да, я ставлю ее вот сюда, мордой к морю.
Он поставил голову на подоконник и тут же неожиданно притих, пристально глядя на море. Все остальные тоже подошли к окну.
Посередине между линией горизонта и берегом был виден корабль, шедший на всех парусах в сторону суши. Это была большая черная галера с двойными рядами гребцов и двойными квадратными парусами. На носу судна вместо обычной резной фигуры были прибиты череп и спинной плавник какой-то большой морской рыбы.
Вепрь прошептал всего пару слов, от которых по спине прошел холодок:
— «Кровавый след»!
Барсук забыл обо всем на свете, он не отрывал глаз от судна, покачивавшегося на волнах. Мартин повернулся к Люпине:
— Это и есть корабль Рвиклыка?
Зайчиха сердито кивнула и потянула Вепря за тяжелую лапу:
— Вепрь, давай уйдем. Разве не видишь, он просто дразнит тебя?
Серебристый барсук скинул ее лапу со своей и бросился в пещеру эха.
Хотя все заткнули уши, они слышали, как Вепрь громоподобным голосом ревет в соседней пещере, обратившись в сторону корабля:
— Эй, на «Кровавом следе»! Рвиклык, это ты? Это я, Вепрь Боец. Почему не проветриваешь свою гнилую шкуру где-нибудь поближе к моей горе? Может, сегодня ночью осмелишься? Я буду ждать, морской ублюдок!
Все, кто смотрел в окно, увидели, как на фок-мачте поднялся красный флаг, украшенный изображением бича. Он дважды приподнялся и приспустился.
Кожаное Сердце в гневе заскрежетал зубами:
— Он придет, можно не сомневаться.
Тяжело ступая, Вепрь вернулся из зала эха. Он выпрямил спину, так что его голова почти касалась потолка, испустил шумный вздох облегчения и произнес:
Вторая ночь лета, Вторая встреча с весны — Сойдутся крыса из моря И Повелитель горы, Дабы прю разрешить.
Мартин заметил, что глаза Вепря загорелись угрожающим огнем.
— Значит, сегодня ночью ты собираешься сразиться с Рвиклыком? — взволнованно спросил он.
Выходя из пещеры, Вепрь обернулся в дверях и выкрикнул:
— Нет! Я собираюсь его убить!
Все отправились вслед за ним в кузницу. Там барсук взял напильник и принялся затачивать острие своего боевого меча.
Всем было ясно, что спокойная счастливая жизнь подошла к концу.
Мартин взял в лапы свой меч:
— Мы пойдем с тобой, Вепрь.
— Нет. Это не ваш бой. Он был изображен давным-давно на стене за статуей моего отца. Мне суждено вступить в эту схватку.
Мартин упрямо настаивал:
— Что бы ты ни говорил, Вепрь, когда наступит ночь, я буду рядом с тобой.
— Да, и я тоже.
— И я.
— Я пойду с вами.
— И я, товарищ.
— Клянусь шкурой, и я пойду.
— Про меня тоже не забудь, приятель!
— Да и я не отстану!
— Ни за что дома не будем сидеть, разве не понятно? Вепрь отложил напильник в сторону:
— Пусть будет так. Идите со мной, раз чувствуете, что это ваш долг. Спасибо, друзья. Но ты, Кожаное Сердце, и ты, Люпина, должны оставаться здесь вместе с вашими малышами. Кто-то ведь должен поддерживать огонь в горне?
— Как скажешь, Вепрь, — ответила за обоих Люпина.
Серебристый барсук выпрямился, положив лапу на рукоять меча. Вся его огромная фигура излучала уверенность опытного полководца.
— А теперь слушайте все. Что бы ни происходило, вы должны соблюдать законы воинов. Приказы отдаю только я — и никто другой не имеет права командовать. Я знаю, что иногда непросто понять, почему приказано поступать так или иначе, но вы должны безоговорочно доверять мне. Если будете повиноваться, вы — мои верные друзья, если же нет — будете врагами. Понимаете, о чем я говорю?
В полном молчании все утвердительно закивали головами. Вепрь повесил огромный меч на стену.
— Хорошо. Теперь отправляйтесь отдохнуть, — приказал барсук. — Но перед сном обязательно проверьте оружие и поешьте.
Все уже ушли, а Мартин все не решался покинуть Вепря.
— Я хотел тебя спросить о тех стихах, что ты прочел, — сказал он. — Они были написаны на стене, так ведь? А ты их нам до конца дочитал?
Вепрь покачал головой:
— Нет, не до конца. Последние строки должен знать только я. Благодарю тебя за заботу, Мартин. Хорошо, что сегодня ночью рядом со мной будет биться настоящий воин.
— Удачи тебе, Вепрь.
— Удача и судьба, Мартин, вещи совсем разные. Тебя ведет твоя звезда воина. Будь всегда верен самому себе и твоим друзьям.
Второй ясный день лета клонился к концу. Черная галера «Кровавый след» подходила все ближе к берегу.
Беде пришла в голову свежая мысль. — Теперь, когда лесные жители удалились, почему бы нам не выбраться незаметно из Котира и не спрятаться в кустарнике на краю леса? Мы могли бы расположиться прямо за тем местом, где они стояли сегодня утром. И тогда, если завтра они вернутся, чтобы повторить утреннее нападение, мы из засады атакуем их с тыла.
— Отличная мысль, лис! — в восторге завопил Брогг.
— Брогг, ты просто дурак, — зарычала Цармина. — Разве ты не видишь, что этот лис хочет выманить нас из Котира, чтобы вместе со своими оборванцами занять крепость за нашей спиной?
— Что ж, — пожал плечами Беда. — Оставайся здесь, а я выведу моих солдат в лес. Я даже отправлюсь с ними прямо сегодня вечером, чтобы у нас было время спрятаться до прихода лесных жителей.
Цармина втянула в себя воздух:
— Это мне нравится больше. Это я одобряю, Беда. А Чибб уже увидел что хотел. И услышал тоже. Торопливо затрепетав крыльями, дрозд полетел в Барсучий Дом.
Кротоначальник и дед Динни расхаживали взад и вперед по толстому слою прелых листьев, пытаясь вспомнить точное место, где некогда был прорыт давно уже не использовавшийся туннель.
— Может, здесь. Я, правда, не совсем уверен.
— Нет, здесь. Готов поклясться землей, здесь он был.
— Ох-хо-хо, землетрясение начинается. Гляди-ка!
Почва у них под ногами затряслась и стала вспучиваться. Оба крота так и сели прямо на прелые листья. Из-под земли неожиданно показалась голова Почволета. Ухмыляясь во всю морду, он сдул с носа налипшие листья.
— Хрршр, доброе утро, — радостно воскликнул он. — Мы нашли поперечный туннель, что здесь раньше проходил.
Почволет выкарабкался из-под слоя листьев. Вслед за ним на поверхности показались Землялапа и Биллум.
Кротоначальник обрадовался:
— Хорошо, что вы выбрались. Теперь идите в Барсучий Дом да поешьте хорошенько!
В Барсучьем Доме жизнь текла по установленному порядку. Малыши играли с Колумбиной и Гуди, а аббатиса Жермена со своими мышами и Бен Колючка мастерили стрелы, которые они связывали толстыми пучками. Оставшись на время за главную после ухода Беллы, аббатиса была недовольна тем, что Командор и госпожа Янтарь поступили наперекор решению Сосопа. В глубине души она понимала их — ведь они потеряли не одного соратника в последних схватках с врагом. Тем не менее она считала своим долгом сделать обоим выговор:
— Вы не имели никакого права так вот взять и отправиться воевать, после того как сами же голосовали вместе со всеми! Вас обоих могли убить.
Командор сосредоточенно выуживал каштаны и порей из кастрюли с остывшим супом, которая стояла у очага. Жермена сердито постучала по столу стрелой:
— Командор, ты слушаешь меня?
— Конечно, сударыня, я весь внимание, — рассеянно ответил он. — Интересно, это каштаны последнего урожая или предпоследнего? У них такой чудесный сладковатый вкус!
Аббатиса фыркнула от негодования:
— Так вот, вы обязаны — оба! — обещать мне, что подобная глупость больше не повторится. Ты меня просто удивляешь, госпожа Янтарь! А еще предводительница белок! Ты ведь не слишком хороший пример другим подаешь, как по-твоему?
Белка выставила в сторону аббатисы свое укороченное перевязанное ухо:
— Что ты там говоришь, а?
И все трое расхохотались: было ясно, что никто из них не может поступать по-другому.
