– Нет, не будет! Почему ты такая противная?
– Тебе придется идти пешком целый день, ветер и дождь будут хлестать твое лицо, а спать придется на голой земле. Ты уже не сможешь быть такой красивой.
– Ах! – Последнее замечание заставило Сирей призадуматься. Она нахмурилась, пытаясь разобраться в своих чувствах.
– Не хочу быть некрасивой. Но и терять тебя и Бомена я тоже не хочу.
– Кто знает, что с нами будет?
Кестрель коротко обняла Сирей и поцеловала подругу в щеку.
– На случай, если мы больше не увидимся. Мне понравилось быть твоей подругой.
Кесс опустила вуаль на нежное и встревоженное лицо Йодиллы, позволив газовому облаку верхней накидки плавно упасть вниз, а затем открыла дверь.
Глава 20
Свадьба расстраивается
Доминатор сверху вниз смотрел на свое творение и ощущал удовлетворение. Громадный зал был его произведением, как и город-дворец, частью которого зал являлся, озеро из которого вырастал город, да и вся эта страна. Он отдал жизнь творению почти совершенного мира, не упустив ни единой детали. Год за годом Доминатор извлекал на поверхность то лучшее, что глубоко пряталось в людях, заставлял их совместно трудиться, избегая конфликтов. Год за годом он искоренял ростки соперничества и разлада, прививая дисциплину ленивым и давая цель тем, кто утратил себя. Лишь его волей ковалось это произведение искусства, и в качестве материала правитель использовал бестолковую и запутанную человеческую природу. И теперь эта свадьба, делавшая Доминатора фактическим правителем всех цивилизованных стран, соединяла нити его творения в единое великое целое. Люди были его инструментом. Из них он извлекал нежнейшую мелодию, самую волнующую музыку из всех, что он когда-либо сочинил. Он играл целым миром.
Кульминацией столь долго готовившегося произведения должен был стать обмен клятвами. Все музыкальные темы, с того мгновения, когда невеста вступила в Высший Удел, сойдутся в одном мощном аккорде, исполняемом музыкантами и певцами Домината. Объединившись в едином звуке, все возликуют как один.
Пока правитель ждал возвращения невесты, он принялся разглядывать до отказа забитый людьми зал внизу. Сначала огромное количество солдат гвардии Йохьян, стоявших там, где должны были стоять его люди, заставило правителя почувствовать раздражение. Затем он подумал, что теперь эти воины фактически тоже его подданные. Пусть смотрят, пусть слушают и восхищаются. Их правитель и его толстуха-жена держались так, словно вся эта церемония вызвала у них благоговение. Впрочем, так и должно быть. Юный Мариус танцевал столь превосходно, что Доминатор улыбнулся ему. А позади Мариуса…
Юноша смотрел на Доминатора снизу вверх. Их взгляды встретились. Юноша тут же опустил глаза. Правитель нахмурился. Это был правдивый собеседник Ортиза. Что-то с ним неладно. Доминатор ощутил раздражение. Сейчас не время для мелочей. И все же – что не так с этим мальчишкой? Ах да, вот что. Юноша его не боялся.
Любопытно. Впрочем, еще будет время, чтобы разобраться с этим. Последняя часть великой симфонии должна начаться, когда вернется невеста.
Со все возрастающим нетерпением Зохон ждал появления Йодиллы. Его люди находились на своих местах, все готово для того, чтобы привести в исполнение его план. С тех пор как Зохон, спрятавшийся среди деревьев, увидел знак, который показала ему Йодилла, он больше не сомневался в ее любви. Теперь, зная, что принцесса любит его, он ни за что не позволит Йодилле выйти замуж за наследника Доминатора. А сейчас прямо здесь, в этом зале, он увидел, что Сирей повторила свое обязательство и знаками просила его подождать. Всему этому могло быть только одно объяснение. Йодилла хочет, чтобы все вокруг узнали о ее выборе. Она сама призовет Зохона, и вместе со своей непобедимой армией он с готовностью ответит на призыв. Тогда ни у кого не будет сомнений в том, за что сражается Зохон. Он выступит на защиту Йодиллы. Даже Йоханна поймет это. Результатом битвы станет поражение Домината. Йодилла сможет стать женой того, кого любит. Йоханна передаст корону своему зятю. Государство Гэнг снова станет самым могущественным в мире. И он, Зохон, наконец-то взглянет в лицо обожаемой Сирей.
Когда же она позовет его? И как покажет, что отказывается от своего жениха? От нее требуется всего лишь одно слово, чтобы стать женой этого человека. Зохон, который считал Йодиллу созданием нежным и робким, полагал, что, скорее всего, она просто промолчит. И когда она ничего не ответит, он, Зохон, помедлит – всего лишь мгновение, – чтобы люди услышали тишину, а затем нанесет удар.
Мампо лежал на скамье в комнате, где одевались манахи. Ларс Янус Хакел собственноручно разминал его напряженные мышцы.
– Мальчик, мальчик! – вздыхая, приговаривал Хакел. Ты возродил меня! У тебя есть дар, подобный тому, что когда-то был у меня.
Мампо не отвечал. Перевязанные раны ныли, но он не обращал на боль внимания. Он чувствовал одновременно подъем и ужас – казалось, эти два чувства перемешались в нем. Кестрель вернулась. А он убил человека. Откуда здесь Кесс?
Нужна ли ей его помощь? Зачем он убил своего соперника? За что? Этот огромный человек не был его врагом.
В то мгновение в мире манахи, живущем по своим законам, это казалось необходимым, даже неизбежным. Но сейчас, когда Мампо лежал на скамье и чувствовал, как кровь струится по венам, тот, другой, тоже лежал на скамье неподалеку и ему уже не суждено было подняться. Кестрель вернулась, а он ушел. Почему?
– Как же ты узнал? – изумлялся Хакел. – Убить такого громадного человека можно только одним движением, и ты выбрал именно его. Я никогда не учил тебя этому.
– Я не хотел убивать его.
– Однако убил. Сегодня он сражался в последний раз.
– Я сожалею.
– Он ступил на арену, готовый к тому! чтобы умереть, так же как и ты. Эту манаху ты выиграл.
Мампо с трудом сел.
– Я должен вернуться.
– Хочешь посмотреть на свадьбу? Иди же.
Несколько рабов обмывали мертвое тело, готовя его к погребальному обряду. Женщина, вероятно жена чемпиона, стояла на коленях и гладила мертвое лицо.
– Я никогда больше не буду сражаться, – произнес Мампо.
– Все манахи говорят так после первого убитого соперника, – спокойно отвечал наставник. – И все возвращаются. Достаточно одного раза – и ты не сможешь больше жить без этого.
Мампо потянулся за своей тренировочной одеждой и натянул ее на себя, морщась от боли.
– Я должен вернуться, – снова сказал он.
Что-то происходит, он чувствовал это. Он может понадобиться Кестрель.
Наконец Йодилла в сопровождении своей служанки вернулась на арену и была отведена на место, предназначенное для невесты, с одной стороны посыпанного песком пространства.
Мариус Симеон Ортиз стоял с другой стороны арены и ждал, когда вступит музыка. Он заметил, что Йодилла дрожит. «Ну и пусть, – подумал Ортиз. – Меня это не касается». Он не сводил глаз с Кестрель.
Теперь, когда до обмена клятвами оставалось совсем немного времени, Йоди принялась плакать. Она громко засопела под вуалью, и Ланки, услышав этот звук, тоже заплакала.
– Ах, моя детка, – тихонько скулила она. – Ах, моя бедная детка!..
Мампо тихонько пробрался в зал и встал недалеко от входа, откуда он мог видеть Кестрель. Кесс, напрягшись в ожидании критического момента, смотрела на Сирей. Сирей глядела через арену на Бомена. Бомен же взирал вверх, на Доминатора.
Доминатор поднял скрипку, положил ее на плечо и легко провел смычком по струнам. Первая нежная низкая нота прозвучала над ареной. Остальные музыканты ответили ей, и мелодия полилась. На восьмом такте слаженно вступил хор. С этого мгновения каждое движение церемонии определялось музыкой.
Ортиз сделал шаг вперед и остановился. Повинуясь легкому тычку Мирона Граффа, Йодилла, в свою очередь, тоже шагнула вперед. Скрипка правителя вывела следующую музыкальную фразу, прочие инструменты подхватили ее. За стенами парадного зала все хоры и ансамбли, управляемые помощниками дирижера, одновременно играли ту же мелодию.
Ортиз, двигаясь так, как учили его на репетиции, чувствовал себя, словно только что пробудился от сна. Медленные шаги – всего пять – приближали его к Йодилле, но глаза жениха не отрывались от Кестрель. Ортиз услышал скрипку Доминатора и сделал следующий шаг, но, даже пребывая в состоянии транса, он понимал: перед ним лежит непреодолимый выбор. Возлюбленный господин желает, чтобы он женился на принцессе. Как может он не подчиниться? Но когда Ортиз смотрел на юную девушку с темными глазами – ту, что танцевала с ним тантараццу, ту, что стала для него дороже жизни, – он недоумевал, как можно полюбить кого-нибудь, кроме нее?
Ортиз сделал третий шаг.
Йодилла ощутила, как Графф легко потянул ее за руку, и шагнула в третий раз, став еще ближе к своему будущему мужу. После третьего шага, как учила ее мать, принцесса подняла глаза. Она увидела облаченного в белое жениха, а за ним, бледный и серьезный, стоял Бомен. «Он сказал, что скоро здесь будет очень неспокойно, – вспомнила Сирей. – Он считает, что я слабая и глупая и нуждаюсь в защите. Но именно я стану причиной беспокойства. Он увидит, он узнает. Я вовсе не такая бестолковая, как все они думают».
