– Погряз в пороке, – постановила Доротея. – Они там все такие.
– Я рожден с девятью жизнями, – пояснил Мур.
– А, так ты из этих? – ядовито процедила Бабка Нора.
И собралась швырнуть в него чарами – Мур это почувствовал. Однако Милли проворно сделала какой-то легкий жест, и Бабка Нора тут же переключилась обратно на Пинхоу.
– Что-то я не вижу, чтобы кто-то из вас особенно опечалился! – завопила она.
И верно. По лицам большинства Пинхоу расползались улыбки. Мур сел обратно с превеликим облегчением и погладил Кларча по голове, чтобы не волновался.
– А все остальное как же? – завизжала тогда Бабка Нора. – А? Все остальное-то?
– Что за остальное? – учтиво уточнил Крестоманси.
– Лягушки, порча, блохи, вши, муравьи во всех шкафах! – выкрикнула Бабка Нора, ударяя в землю метлой. – Только попробуйте сказать, что и это не вы! Стоило нам ответить на ваши козни своей пагубой, как вы насылали следующую! Мы послали вам коклюш, мы даже оспу послали, но на вас просто удержу не было!
– Ерунда какая. Ничего мы на вас не насылали, – оторопел дядя Ричард.
– Это вы наслали на нас лягушек! – добавил дядя Чарльз. – Бабка Нора, теперь у тебя, что ли, ум за разум зашел?!
Мур почувствовал, как к лицу прилили жар и краска, – он вспомнил, как отослал лягушек из кабинета мистера Вастиона. Он уже хотел снова встать и сознаться, но тут заговорила Марианна – звонко и отчетливо:
– К сожалению, миссис Фэрли, все это насылала на вас Бабка Пинхоу втайне от нас.
Тут Мур понял, что Марианна гораздо храбрее его самого. Она тут же стала мишенью для всех и каждого Пинхоу. Тетушки глядели на нее даже свирепее, чем на Бабку Нору. Дядюшки – кто с презрением, кто с укоризной. А папа грозно воскликнул:
– Марианна, говорил я тебе, не распускай слухи!
– Как ты можешь, Марианна? – подхватила мама. – Ты же знаешь, какая Бабка стала немощная!
А дедушка Эдгар из задних рядов прогремел:
– Довольно, девочка моя!
Марианна побледнела, но все же нашла в себе силы сказать:
– Это правда!
– Да, – подтвердил Крестоманси. – Это правда. Последние два месяца мы в замке присматриваем за вами, и довольно пристально. Точнее, с тех самых пор, как юный Эрик указал мне на чары, сбивающие с пути, мы держим вас под наблюдением. Мы отметили, что пожилая дама по имени Эдит Пинхоу насылала враждебные чары на Хельм-сент-Мэри, Апхельм и многочисленные прочие деревни по соседству, и готовились принять меры.
– Честно говоря, мы не могли понять, почему никто из вас не пытается ее остановить, – вставила Милли. – Зато теперь мне очевидно, что она и вас всех тоже заколдовала. – И ласково улыбнулась Марианне: – Кроме тебя, солнышко.
Пинхоу стали переглядываться – испуганно и недоверчиво, а Бабка Нора все колотила в землю метлой.
– Требую правосудия! – гремела она. – Порча и каменные деревья! Требую правосудия за все! Я желаю… – Она забулькала и умолкла: зеленая рука зажала ей рот. А другая рука, сизо-коричневая, решительно отобрала метлу.
Мур подумал, что почти все, наверное, решили, будто это Крестоманси заставил ее замолчать. Он был уверен, что спрятанный народец показывается лишь немногим из присутствующих. Но Крестоманси его, конечно, видел.
Крестоманси подавил усмешку и произнес:
– Вы его получите, миссис Фараго, хотя, когда вы услышите вердикт, он вам, вероятно, не понравится. Сначала я вынужден буду задать несколько серьезных вопросов. Главный из них касается второго Деда, причастного к рассматриваемому делу, – речь идет о мистере Иезекииле Пинхоу, который числится умершим восемь лет назад. Так вот, недавно я посетил Ульверскот…
– Вы не могли! – запротестовали сразу несколько Пинхоу. – Вы же не Пинхоу!
– Это я предусмотрел: меня привезли присутствующие здесь мистер и миссис Йелдем, – пояснил Крестоманси. – Как вам, быть может, известно, миссис Йелдем – урожденная Пинхоу.
Сидевшая рядом с ним Ирэн зарделась и склонилась над Фундуком, который разлегся у нее на коленях: похоже, она сомневалась, что быть Пинхоу – это так уж хорошо. Крестоманси посмотрел на преподобного Пинхоу, молча прихлебывавшего лимонад у двери в гостиницу:
– Я обратился к вашему священнику… быть может, ваше преподобие, вы объясните?..
«А, так это был он! – подумала Марианна. – В тот день, когда я повстречала девочек Фэрли. Это он был в церковном дворе!»
Преподобный Пинхоу смутился, растерялся и очень расстроился.
– Что ж, объясню. Ужасная история, – проговорил он, – но, должен признаться, случай весьма искусного колдовства. И все равно это отвратительно, иначе и не скажешь – отвратительно! – Он взволнованно отхлебнул лимонада. – Видите ли, Крестоманси попросил меня показать ему могилу Илайджи Пинхоу.
Я, разумеется, не усмотрел в этом ничего дурного и провел его в тот угол церковного двора, где находилась… то есть находится могила. Тогда Крестоманси – весьма деликатно – попросил у меня разрешения немного там поколдовать. Поскольку и в этом я не усмотрел ничего дурного, то, естественно, разрешил. И тогда… – Преподобный снова взволнованно отхлебнул из стакана. – Представьте себе мое изумление, – продолжил он, – когда Крестоманси заставил гроб подняться из земли – спешу добавить, что при этом не пострадала ни одна травинка, ни один цветок из тех, которые вы, дамы из семейства Пинхоу, так регулярно там сажаете, – а затем, к моему глубочайшему удивлению, он сделал так, что гроб открылся, причем не тронул ни единого шурупа!
Преподобный Пинхоу хотел было глотнуть еще лимонада, но обнаружил, что стакан пуст.
– Ох, прошу вас… – сказал он.
Из-за бочки для дождевой воды рядом с ним протянулась сине-зеленая рука с полным стаканом. Преподобный Пинхоу с сомнением всмотрелся в него, но все же отпил и кивнул.
– Благодарю, – сказал он. – Кажется…
В общем, с сожалением вынужден сообщить, что в гробу не оказалось ничего, кроме толстой деревянной палки и трех мешков насквозь проплесневевшей мякины. Деда Пинхоу там не было. – Он снова отпил из нового стакана и слегка порозовел. – Для меня это было огромным потрясением, – признался он.
Потрясением это было и для некоторых тетушек. Тетя Элен и бабушка Сью разинули рты и переглянулись. А тетя Джой процедила:
– Хотите сказать, его украли? А на цветы-то сколько потрачено!
Крестоманси обвел собравшихся во дворе рассеянным и отстраненным взглядом. Мур понимал, что он проверяет, кого новость удивила, а кого нет. Фэрли были слегка озадачены, но отнюдь не удивлены. Большинство родных и близких Пинхоу удивились не меньше тети Джой, нахмурились и переглядывались в полном недоумении. А вот никто из дядюшек, к ужасу и возмущению Марианны, и бровью не повел – правда, дядя Исаак поцокал языком и состроил огорченную мину. А спокойнее всех держался папа. «Ну и ну», – грустно подумала Марианна.
– Очень странная история, – проронил Крестоманси. Мур почувствовал, что сейчас снова будет перформативное высказывание. – Кто же объяснит подобный курьез?
Дедушка Эдгар прокашлялся и смущенно покосился на дедушку Лестера. Дедушка Лестер посерел и даже, похоже, затрясся.
– Расскажи ты, Эдгар, – выговорил он. – Я… я после всего этого не в состоянии…
– Правда состоит в том, – провозгласил дедушка Эдгар и величаво оглядел двор, – что Дед Пинхоу на самом деле… гм… не совсем мертв.
– Как это? – взвизгнула Бабка Нора с некоторым запозданием. – Как это? Не мертв?
«Да она же пьяна! – осенило Марианну. – Сейчас запоет!»
– То есть как это не мертв? Я же тебе велела его убить! Дед Фэрли приказал тебе его убить! Твоя собственная Бабка – его жена, не кто-нибудь – сказала, что ты должен убить его! Что ж ты?..
– Нам показалось, что это несколько чересчур, – извиняющимся тоном ответил дедушка Лестер. – Мы с Эдгаром просто применили те же чары, что когда-то наслали на Люка Пинхоу. На вашего предка, миссис Йелдем, – кивнул он Ирэн. – Мы парализовали ему обе ноги. После чего посадили его в старую тележку, которую он так любил, и отвезли в лес.
Ирэн оцепенела.
– Нашей целью было держать его вне пределов и за пределами вместе со скрытым народом, – пояснил дедушка Эдгар. – Однако опыт показал, что снять сдерживающие чары мы не можем. Поэтому мы наслали другие сдерживающие чары – создали барьер и поместили Деда за него.
– Бабка Нора, пойми наконец, что Дед Фэрли все про это знал и не возражал! – взмолился дедушка Лестер. – Нам казалось… Нам казалось, так гораздо гуманнее…
– А мне думается, это исключительная жестокость, – сказал Крестоманси так тихо и мягко, что оба дедушки вздрогнули. – Кому еще был известен этот ваш гуманный план?
– Бабке, конечно… – начал дедушка Эдгар.
