– Только других от работы отвлекали… неестественностью своей. Если появятся, пусть лучше рубежи наши охраняют! – добавил БП (Бывший пьяница), ставший главным алексовым советником и правой рукой.
И сам Алекс по старой привычке становился то дворником, то камнеукладчиком, чего многие одобрить не могли.
– Ты король! – говорили ему.
– Я ещё не коронован. Вот обустроим Деваку, тогда и покоронуете… если будет за что. – Ох, по-прежнему не хотел быть Алекс королём!
Так прошло три с половиной года. В трудах. В восстановлении. А правили пока совместно: госдума. Всё ждал чего-то Алекс, да Единому Неведомому Богу молился. А из Середневековья ни слуху, ни духу. И вот: НАГРЯНУЛИ.
…Сегодня словно что-то нависло над ним, когда он сидел на верхотуре, вытачивал топором крест из дерева – такой приснился ему сегодня во сне: он строил часовню Единому Неведомому Богу. В этой часовне он хотел поставить гроб с телом Кэт, которую не забывал ни на минуту. И вот он почувствовал: что-то нависло, а внутри что-то закипать стало. Какое-то предчувствие чего-то радостного и необычного, будто новая песня зрела. (Стихов и песен он после смерти Кэт не писал). И он понял, ч т о нависло: сегодня пятьдесят лет ему стукнуло! Но радостно ли это, и, тем более, необычно? Значит, есть что-то другое.
И вот там, внизу, некоторое скопление народа. Видно, поздравить его пришли. Эх, без очков ныне Алекс – разбился подарок Метьеров, но смотрит, пришурясь. Кажись, там бывший пьяница, а ныне первый советник, стоит во главе толпы – ведь только ему он однажды свой день рожденья открыл. Да нет, не только ему, подзабыл ты, принц старый… Вон, вон рядом стоит друг давнишний, сердешный, ныне король Кевалимский, Колобриолем ране прозываемый, лёгок на помине! А с ним девушка молодая – не дочь ли его? – и, видно, говорят о нём и показывают на него. И вдруг, как плащом, взмахнуло что-то над ним, как крылом осенило – и прозрел он, совершенно прозрел. И ясно увидел он и пьяницу, и Метьера и девушку – и едва не упал вниз бывший певец. И медленно-медленно, осторожно-осторожно стал спускаться Алекс, стараясь больше вниз не смотреть, а особенно на молодую девушку, и молясь про себя так истово и искренне, как не молился никогда за пятьдесят лет, прожитых на земле…
…Сверху спустился в рабочей робе в стружках и пыли почти весь седой, можно сказать, действительно старик. Он был сильно смущён. Девушка взяла его за руку.
– Помнится, у одного менестреля по прозвищу Гистрион была песня о пожилом рыцаре и молодой даме его сердца, – сказала она, застенчиво и осторожно улыбаясь. – Я надеюсь, мой возраст не станет помехой нашему счастью. – Она заглянула ему в глаза, и голос её наполнился слезами: – Я не хотела молодеть. Это всё ба-а-бабушка-а…
И была коронация. И Алекс-Гистрион стал королём Алексом Первым, и ему был вручён старинный меч самого первого короля Деваки, его пра-пра… – дедушки, большой портрет которого, помните, стоял во дворце. А кто вручал? А что удивительно: никто. Просто замок, который закрывал большой серебряный ларец с небьющейся прозрачной стеной, за которой все видели меч, скипетр и державу – мог открыть только истинный наследник по крови. Что интересно: даже дядя Алекса, король Ангор Первый Живодёр не смог открыть ларец. Как сказал вечный Насквозьвед, это потому, что надо быть не просто наследником по крови, а иметь самое главное – что? не догадываетесь? – чистое сердце. А ключик всегда был в замочке. Но Живодёр даже из замка его не смог вытащить – и ни слесарь, ни колдун не помогли. И стекло в ларце не разбили. «Из Кевалимского драгоценного камушка стёклушко, – постучав по нему костяшками пальцев и хитро усмехнувшись, сказал кевалимский король Метьер Первый. – А это значит, что? Что и в самые старинные времена наши страны дружили.». – И он крепко и горячо обнял и поздравил своего королевского собрата.
Да! Коронация. А потом уж была свадьба. А кто была невеста? О, это была довольно симпатичная девушка. Молодая. Лет на тридцать моложе Алекса.
– На дочке женится, – шамкали какие-то выползшие из подземелья старухи. А шафером со стороны жениха был король Метьер Первый, а подружкой со стороны невесты его супруга королева Рыжик, её младшая сестра. Вы, конечно, уже можете назвать имя невесты. Да, да, её звали Кэт. И это была именно та самая, наша Кэт! Это она стояла с Метьером под часовней. И было ей сейчас двадцать лет. Тогда младшей, Рыжику, у которой уже было семеро детей, пятнадцать, что ли? Ох, совсем я вас запутал. А кто это сидит на углу длинного стола и усмехается добродушной улыбкой в небывалую разноцветную бороду, закрученную вокруг шеи наподобие шарфа? И ничего-то он не ест и не пьёт, как его ни упрашивают.
– Мне без надобности. И так хорошо, – повторяет он в двадцатый раз. – А вы кушайте, не стесняйтесь.
Да, да, это он, Виа Чеа, Великий Книгочей, который через какое-то время, сказав соседям по столу странные слова: «Пойду-ка лучше дочитаю, чем у вас тут закончится», у всех на глазах исчез.
Конечно же, это он воскресил Кэт. Это он вернул ей молодость.
А чуть раньше, после коронации и прямо перед свадьбой, состоялся разговор. Книгочей предупредил короля Алекса, что его королева теперь вечно молода, и мало того – бессмертна.
– Ну что же, – рассмеялся король, – я буду любить её и такую. «А вот будет ли она меня любить, старого урода?» – подумал он про себя и почесал обезображенную шрамом губу.
– А почему Вы помогаете нам? – спросил он.
– Потому что Кэт – нашего рода, – сказала женщина в белом, появившись буквально из воздуха.
– Бабушка! – закричала Кэт и бросилась к ней в объятия.
– Король Алекс, – сказал Книгочей, словно прочитав его мысли, – мы не можем вернуть молодость вам, но мы можем сохранить вас вот таким пятидесятилетним на долгие-долгие годы. Двести-триста лет вас устроит?
Король посмотрел на Кэт.
– Хотя я могу ответить и сейчас, но всё же хочу посоветоваться с королевой.
Пятидесятилетний смертный жених и двадцатилетняя бессмертная невеста отошли в сторону и вернулись ровно через несколько коротких мгновений.
– Я человек, – сказал Алекс. – Таким создал меня Господь. Значит, таким я и должен оставаться. Буду стареть. А молодая жена мне кстати – нужен наследник. Но только… она тоже хочет вам кое-что сказать.
– Бабушка, дядюшка, – сказала Кэт, обратившись к Фее и Виа Чеа. – Я смотрю на свою сестру, на Рыжика, которую я помню в колыбельке. А её муж – хорошо что они не слышат – при ней как вечный мальчик, ведь он получил и молодость, и бессмертие. Смотрю, когда они вместе, и мне становится не по себе. Да, хорошо что я сейчас – мы хотим детей, – и… и вы меня воскресили, я не могу быть вам неблагодарна. Но потом, родив детей, я хотела бы стареть, как и муж, и умереть вместе, и попасть с ним туда, куда попадают после смерти любящие друг друга люди. А любовь наша проверена тридцатилетними скитаниями.
– Ну что же, – сказал Книгочей, – что касается короля Алекса, пусть будет по его желанию. Но у тебя, Кэт, мы не можем забрать то, что принадлежит тебе, как внучке бессмертной бабки.
– Каждому своё, – сказала Фея, – но знайте, что любовь выше всех предопределений. И ваш путь может быть изменён, и МЫ не сможем вмешаться в это, потому что наша семья Я не самая сильная во Вселенной, и есть Тот, о ком вы знаете и скоро узнаете больше, и Кто способен изменить всё и всех…
– Скажи, ба, а почему Чалтык так добивался моей любви? Он всё время говорил о каком-то ключе к мирозданию…
– Он хотел жениться на тебе, чтобы познакомиться со мной. Он думал, что Ключ от тайны мироустроения у меня. Его у меня нет. Но я знаю, в чём тайна жизни. Она в любви. Если б я тогда, когда он нас подслушивал, сказала б это, он тебя бы просто убил. Он не способен любить, и от этого вся его злоба и жестокость. Ах, если б только один он был такой!
… И была свадьба. А через девять месяцев Кэт родила сына Сержа.
Эпилог первый
Сочинённый остров
А вот что происходило на Cочинённом острове. Туман рассеялся, и вышел на поляну Виа Чеа, Великий Книгочей, и хлопнул в ладошки один раз. И вышел к нему Виа Зверль, Великий Зверолюб. И хлопнули они в ладошки два раза. И вышел к ним Виа Трр, Великий Трус, он же Ухва древа (Ухватившийся за дерево), он же Ружа Водь (Погружённый в воду). И хлопнули трое в ладони три раза. И появился Зака Крёв (Заглянувший за край), он же Великий Путешественник. И хлопнули четыре брата четыре раза, и даже кто-то присвистнул – и заклубилась пыль, и на белом коне с шашкой наголо, в бурке и лихо заломленной на сторону папахе, во главе гикающей конницы прискакал Великий Мститель – Чёрный Гортан. И строго глянул на него Книгочей, если только возможно глянуть строго такими добрыми глазами, и тут же пропали и войско, и белый конь, один Гортан остался и присоединился к братьям. И появилась Великая Фея, сестра их, с цветком в руке.
– Так ты мне сестра? – с удивлением, огорчением, и даже разочарованием сказал Гортан. – А зачем же…
