Услыхала старшая змея этот стук и опять закричала громким голосом: летите, говорит, остальные змеи, и жгите их на смерть. Поднялись все остальные змеи и полетели в погоню Михайлу Трунщикову. — Видит Михайло Трунщиков опять такую неудачу, и приказал отчалить четыре корабля с порохом. Сейчас отчалили четыре корабля. Налетели змеи на эти корабли и опять же начали прожигать крыши. Как только прожгли и дотронулись жигалом до пороху, порох спыхнул, разорвало корабли и всех змей.
Услыхала этот стук старшая змея; рассердившись, поднялась и полетела сама. Увидел Михайло Трунщиков старшую змею и сказал своим совдатам: отчаливайте остальные пять кораблей с порохом, а сами идьте на всех парусах. Сейчас совдаты отчалили корабли и поехали на одном корабле.
Налетела большая змея и бухнулась на пять кораблей. Видит Михайло Трунщиков, что змея упала на те корабли. Как она села, корабли угрузли в воду. Испугался Михайло Трунщиков, што подмочит порох и не спыхнет, но не успела она сесть на корабли и проткнула жигалом крышу, дотронулась жигалом до пороху, и спыхнул порох, и разорвало пять кораблей, и ее расхватило на мелкие части. Црево из ее выкинуло на берег с трем совдатам, которые были отданы под заклад: они были невреждены. И видя Михайло Трунщиков, што там, на берегу три совдата ходят, приказал подчалиться к берегу. Причалились к берегу, и подошли те три совдата, которые были в змеиной брюшине, а Михайло Трунщиков на корабль нейдет, на радостях ходит взад да вперед по берегу. Совдаты сговорились: давайте, отчалимтесь, да уедемте, пущай он останется здесь, ему отсюдова не прийти, а мы дома скажем, что его змеи съели, а мы, мол, корону достали: нас царь и наградит. Сейчас отчалили от берегу, а Михайло Трунщиков скачь-поскачь, а никак не может взойти на корабль, сел на берег и заплакал. Поплакал, и придумалось ему: пойду я за кораблем, не могу ли дойти до дому? И пошел Михайло Трунщиков берегом, подалсе недалеко, вдруг выскочил из лесу черт, бежит, да сам кричит: а! ты у нас корону увез и всех змей перевел, — вот уж тепере не убежать, и я тебя съем! Михайло Трунщиков побежал от черта и перескочил за канавку, тут уж черту дела нет до него, он не может за канавку перейти, тут уж земля не черта, а медведя. — Только он за канавку перескочил, сейчас ему медведь навстречу, три сажени вышины, да две ширины, разел пасть и говорит: заходи ко мне в рот, от меня уж не уйдешь. Ты корону увез и всех змей перевел, да и от черта ушел, а уж от меня не уйдешь, я тебя съем! А медведь-от был милостивый. И стал прошать Михайло Трунщиков, чтоб он его спас. И говорит Михайло Трунщиков: Михайло Потапович, спаси меня, а сам поклонился медведю в ноги. Сейчас медведь уселся на лужок и стал рассказывать Михайле Трунщикову: у царя севодня пир; вот уж приехали к нему с короной. А Михайло Трунщиков и затосковал сильно: ах! гть, не привелось мне на пиру попировать! А медведь говорит ему: ежели желаешь, то мы поспеем на пир с тобой. Он опять поклонился медведю в ноги. Сделай, гть, такую милость, штобы поспеть на пир! Сейчас медведь приказал влезать на его, полез Михайло Трунщиков на его, медведь поприсел. И поскакал медведь во всю рысь. Подскакал к овинам к тому городу, в котором был царь, и приказал, штобы про него не сказывать, што его медведь привез: ежели как скажешь, так сейчас тебя из артели выхвачу и съем. Забожился Михайло Трунщиков, што не скажу. Простился с медведем и пошел в город. А царь корону принял от тех и усадил всех в передний угол. Уж пьют да попивают, а Михайла не забывают, за упокой поминают, потому што те приехали и сказали, што Михайла Трунщикова змеи съели, и никто не считал его живым. Только идет Михайло Трунщиков на глаза царю. Царь как увидел его, сейчас схватил в охапку и спрошал: где ты взялсё? А вот, гть, они уехали, а меня медведь привез. И рассказал все царю подробно, как дело было. Рассердился царь и расстрелял совдатов, тех, которые омманули его, только трех оставил, которые были в змеином цреве. А Михайло Трунщиков только помянул про медведя, а медведь тут и есь, распехивает народ своей широкой грудьей; стража вся испугалась преогромного зверя, и у совдатов выпали ружья из рук. И пропустили медведя к царю во дворец. Подходит медведь и добирается до Михайло Трунщикова, и хочет его съесть. Но Михайло Трунщиков ему в ответ говорит: не ешь меня, медведь, не, гть, сказал про тебя, но хмель мой сказал. Давай и тебя напоим, и ты неладно заговоришь. — Сейчас прикатили сороковку бочку, напоили медведя, он одним духом ее высосал и сделался пьяной и повалился и не помнит сам себя. А стража хотела его убить. Но Михайло Трунщиков не дал. Он, гть, меня спас, так и я его спасу. И вся стража покорилась Михайле Трунщикову.
Медведь проснулся, и не помнит, как он плотно спал. Там стали рассказывать другие протчие, как это дело было; медведь поблагодарил Михайло Трунщикова, что он спас от стражи, и сам удалился во свою сторону. А Михайло Трунщиков получил от царя половину царства и женился на царевне у того же царя. И топере ешшо все-ть живут с царевной и царствуют вместе со своим тестем.
Записано Н. А. Иваницким (См. материалы по этнографии Вологодской губ.).
Жило два брата. Один помер, остался после него сын Иван. Стал этот Иван в совершенных летах, а дядя и не занимается им нисколько. Приходят сродники. «Что ты, дитятко, так живешь безо всего? Что не торгуешь?» — Да у меня нет ничего… — «Проси у дяди, что от отца осталось». — Вот он стал у дяди просить… Дядя думал, думал; дал ему 300 рублей. «На тебе триста рублей; как хочешь, так и живи!» — Он поблагодарил и пошел вон из городу.
Идет неделю и две; пришел в другую губернию и видит: народ бежит, и он туда же. Видит: неверного поймали и тянут из него жилы. «Продайте мне его», говорит. — На, пожалуй! — «Что просите?» — Триста рублей. — Он отдал им все свои триста рублей. — Взял этого неверного, повел к попу; окрестили его. А он очень болен от ран-то. Этот Иван и просит: «батюшка, отслужите завтра обедню!» Отслужили обедню, причастили этого неверного; на третий день он и скончался. А похоронить его нечем. Купечество, народ узнали; набросали денег множество. Похоронили с церемоньей такой. Похоронили; осталось много-много денег… Этот Иван ушел, ни одной копеечки не взял.
Идет он путем дорогой, видит: высочайший стоит человек; он к нему ближе, тот все ниже, все ниже. Подошел он к нему, тот стал такой же… «Куда, говорит, добрый человек, идешь?» — Да вот, иду в разбойники куда-нибудь наняться. «Пойдем вместе!» Пойдем. — Пошли они; шли, шли дорогой. «Хочешь ли, говорит, меня дядей? Что ни достанем, все пополам, меня почитай; что прикажу, то и делай» — Хорошо, говорит.
Пришли они в нерусскую землю, к одному королю. У короля у этого одна дочь. «Ну, племянник, ступай на рынок, нанимайся в работники; кто наймет, приди, скажи; я с тобой пойду». Вот он пошел. Долго стоял, никто не нанимает. Едет король. «Ты русский?» — Русский; из такой-то губернии. — «Хочешь ли ко мне в зятья? Ты мне понравился… У меня зять недавно помер». — Не знаю, говорит, у меня дядя есть, я спрошусь у дядюшки. Пошел. Так и так, говорит. — «Ну так что ж! Надо идти!» — А тут и говорит: дядя, дядя! Что ты племянника на смерть отдаешь? У ней уж шесть мужьев было; она всех передавила… Он нарочно русского и берет. — «Ну что ж, говорит, воля Божья».
Вошел племянник к королю. Сейчас король к нему вышел. «Ну, что?» — «Дядя меня благословил». — «Хорошо, говорит, хорошо!» Сейчас выводит дочь. «Понравился ли тебе жених?» — Понравился, говорит. «Ну, Бог вас благослови!» Пошел племянник за дядей, пришли оба. У царя не брагу варить, не вино курит; повенчались. Пир был такой отличный!.. Надо идти почивать… Пошли в спальню… Лег он на постель. «Ах, говорит, дядюшку-то мы не пригласили!» — Дядинька приходит. — «Ну, хорошо, говорит, что меня позвали, не забыли… вы, говорит, почивайте; я у порожка лягу». Заснули они… Ночью и летит змей… Вскочил этот дядя, саблю схватил, отрубил голову змею… А те спят крепким сном. Вот он взял, кровь смыл, голову убрал; пошел все покидал в море, в воду.
Поутру встают, посылает царь узнать. «Встали, говорят, так весело смеются!» Ну, слава Богу! — Такое пированье пошло, веселье у короля у этого. Пожили они месяца два. Этот Иван и говорит: «папенька! позвольте мне в свою губернию съехать. Я, говорит, ненадолго». — Хорошо, говорит. Пошли выбирать лошадей. Положит дядя руку на лошадь. «Вот эту бери». — Выбрали семь лошадей; четверку запрягли в карету, да дяде тройку. Поехали.
Ехали, ехали; приезжают в лес, заплутались. Видят вдали огонь. Приехали туда; стоит там дом огромный такой… Только один старичок по горнице ходит… «Кто, говорит, здесь живет?» — Охотники! — Вот они тут остановились. Пошли, легли спать. И заснули. Вдруг едут разбойники; спрашивают того старичка: «что, много приехало?» — Всего трое! — Слава Богу! карета, лошади, вся наша добыча. Напились, наелись. Пошли шестером их бить; а дядя-то у порога лежит. Взял встал, как первый ступил, он с него голову долой; другой — с другого; пятерых порубил… Остальные все испугались, ускакали… Вот этот дядя убрал, кровь смыл. А те спят крепким сном. Поутру встали, спрашивают: «где же хозяева?» — Они, говорит, охотники; приезжали, да поутру рано уехали. Напились они чаю; пошли в кладовые; посмотрели: что золота!.. Взяли мешки, всю тройку нагрузили, на которой дядя-то ехал.
