Кешка гордо выпятил грудь и закрутился юлой на одной лапке.
– По-моему, в слове «бизнеспопа» слово «бизнес»41 лишнее, – засмеялся Алька, а за ним и все, кто сидел на косогоре.
Посмеявшись, и успокоившись, Рибаджо попросил Николь:
– Продолжай!
Николь задумалась, а затем загрустила:
– Я не мастак говорить, Рибаджо. Мне лучше показать. Только для этого я должна перенестись на шестнадцать лет назад и очутиться вместе с вами у входа в меловые пещеры. В зимний февраль, в тот день, когда на дворе стояла лютая стужа. Ты поможешь мне?
– Рибаджо вынул из кармана своей куртки бутылку, которую он принёс от старьёвщика Якоба:
– Вот! – весело улыбнулся волшебник, – всё своё ношу с собой.
Волшебник перевернул бутылку горлышком вниз и тихонько сказал:
– Часов песочных половину я для тебя переверну…
Как только из горлышка бутылки начал сыпаться песок, путешественники почувствовали мурашки холода, побежавшие по их телам, пейзаж изменился с зелёного на белый, а рядом с ними стояла совсем юная девочка, напоминавшая взрослую Николь. Из кармашка Алькиной куртки выглянул взъерошенный Кешка и тут же заворчал:
– Хорошо хоть приодел ребят, чу-чу-чудак, а то с тебя станется42, ты и голышом детей в зиму отправишь. А я, что, не живой, что ли? Я африканский попугай, мне холодно! Ты хоть варежку мне наколдуй, а то замёрзну!
Рибаджо молча вынул из кармашка большую, мохнатую варёжку и протянул её Василисе.
– С подогревом, – проворчал Рибаджо.
Кешка тут же нырнул в тёплую норку.
– Нам туда, – Николь вытянула руку и показала направление, куда путешественникам следовало идти.
Дружная компания быстро поднялась к массивной металлической двери, охраняющей вход в пещеру меловой горы. Николь достала из кармана, притаившегося в складках широкой шерстяной юбки, ключ, который без сомнения принадлежал замку именно этой двери, потому что был таким же большим и неуклюжим как она. К удивлению легко открыла замок, а потом и саму дверь.
– Сто шестнадцать ступенек – и мы у цели, – сказала девочка и первой побежала вниз. По дороге она рассказала путешественникам историю пещер. Оказалось, что их вырыли ещё древние римляне, добывая мел, служивший им основным строительным материалом. В подвалах, независимо от времени года, всегда сохраняется постоянная плюсовая температура, поэтому они – идеальное хранилище для шипучего напитка Николь.
– Скажите, мадам, – обратилась Василиса к хозяйке, – вы сами придумали рецепт шипучего напитка?
Николь хитро посмотрела на гостью и игриво улыбнулась
– Вот сейчас я ещё мадемуазель. В нашей местности незамужних девушек называют так. Рибаджо вернул меня в прошлое и сейчас мне, как и тебе, всего 12 лет.
– Я знаю, кто его придумал, – не дожидаясь ответа, отозвался Алька, – читал в энциклопедии. Это был монах43 Дом Периньон.
– Но, но, но – погрозила пальчиком Николь, – Дом Периньон только добавил в виноградный сок дрожжей и сахару. Закрыл бутылку пробкой из коры дубового дерева. Напиток стал ещё более игристым, и всё время пытался вырваться наружу, но пробка Дома Периньона его не пускала, Монах, конечно, сделал его вкуснее, однако навсегда поселил в нём мутный осадок. А я! – Николь остановилась, подбоченилась и выставила вперёд ножку – Я! Избавила мой шипучий напиток от мути, он стал кристально чистым и лучшим в мире.
Николь раскланялась и получила от гостей одобрительные аплодисменты44.
– А мне, а мне! – высунулась из варежки голова Кешки, – я тоже хочу аплодисменты!
– Тебе-то за что? – удивился Рибаджо
– Как за что? – изумился попугай. – За то, что я уже целых сто шестнадцать ступенек никого не перебиваю! Хотя у меня назрел вопрос к Николь, и он не даёт мне покоя. Даже кровяное давление повысилось, сердце бьётся учащённо, печень барахлит, паралич головного мозга наступает. Ой, мамочка, умираю-ю-ю!
– Цыц! – оборвал истерику попугая Рибаджо, – паралич головного мозга у тебя давно наступил. Задавай свой вопрос.
Кешка удовлетворённо хмыкнул и заговорил:
– Как же ты, Николь, до этого додумалась?. Вот я, к примеру, если мне в бутылочку с моим любимым соком мошка, какая либо или соринка попадает, вытащить её уже не могу. Трясу, трясу, а она ни в какую. Так и приходится вместе с мусором выпивать, а потом из клювика выплёвывать. А ты вон чё придумала, как шипучку от мути избавить. Вроде и головёнка у тебя невелика, и не мальчик вовсе, а всего лишь девочка…
– Цыц! – опять оборвал попугая Рибаджо, – задал вопрос, слушай ответ!
– Мне подсказал страх! – ответила Николь, чем крайне удивила гостей.
– Страх?! – почти в унисон повторили они.
– Да страх! А чтобы вы поняли, я пригласила вас сюда…
Николь открыла ещё одну дверь, и путешественники вошли в залу.
– Ничего себе краковяк! – изумился Кешка, и как всегда в этих случаях икнул.
– Тихо! – Николь приложила указательный палец к губам, – здесь надо тихо!
– Я думала здесь тёмные, низкие лабиринты, – прошептала Василиса, – а здесь вон что…
Взору путешественников открылась огромная круглая зала, с высоченными, изъеденным круглыми воронками потолками. Казалось, что стены, перекрытия и коридоры, которые разбегались звёздными лучами и вели неведомо куда, все это исцарапал и изгрыз неведомый зверь. Когда-то совершенно белые от мела поверхности стен и потолков постарели, покрылись серой коркой. Эта самая корка и пожирала скудный свет от немногих масляных ламп, приносящих свет в подземелье. Везде было безлюдно.
– Почему никого нет? – тихонько спросил Алька.
– Ещё очень рано. Петухи только что пропели свою песню, – ответила Николь. – Я любила прибегать в отцовские подвалы ранним утром. Наш одноглазый конюх месьё45 Верду рассказывал мне, что здесь в пузатых бутылках хранится «шипучий напиток дьявола» В каждой бутылке, которая спит до поры до времени на стеллажах46 есть его частичка. Их здесь видимо – невидимо. Смотрите они повсюду. Сотни, тысячи бутылок! Иногда «частички дьявола» стремятся соединиться вместе, и тогда на свет вылезает сам дед Трескун. Послушайте, как он похрустывает худыми костяшками цепких рук…
Дети и Рибаджо затаили дыхание, прислушались.
– Кх-р-р, кх-р-р, кх-р-р, – раздавалось в тишине.
– Ты, Васюшка, варежку-то из рук не выпускай, крепче держи, крепче! – испуганно заголосил Кешка, не высовываясь из своего теплого укрытия. Попугай хотел сказать ещё что-то, но его прервал резкий звук, напоминающий звук разбивающейся вдребезги47 бутылки. – Стыдыщ!
– Стыдыщ! Стыдыщ! Стыдыщ! – понеслась по коридорам и залам цепная реакция48 взрывающихся бутылок.
– Началось! Дед Трескун выбирается из бутылок! Сейчас его шипучка запенит весь подвал! – закричала Николь, – Все в правый туннель! Назад не успеем. Много ступенек! Бежим, не оборачиваясь, пока не увидим свет…
Гости неслись, что было духу, не забывая, приглядывать друг за другом. Нарастающий за их спинами свирепый рык, был большим стимулом 49для быстрого бега.
– Варежку, варежку не потеряй! – слышался истошный вопль из кармана Васюшкиной куртки.
Желтый, шипящий, сладко пахнувший поток почти догонял выбивающихся из сил ребят. Но, что странно, чем ближе они были к выходу, и чем холоднее становилось в туннеле, тем медленнее делался поток. Когда компания со скоростью вылетающей пробка из бутылки, наконец, вырвалась на свет, желтая волна совсем раздумала покидать своё убежище и замерла у выхода. Она замёрзла!
Увидев, что спасены, ребята плюхнулись в сугроб отдышаться.
– Я поняла, почему страх, – чуть погодя заговорила Василиса, – вы мадемуазель тоже попали когда-то в такую же ситуацию, как мы сейчас. И тоже вылетели из туннеля, как пробка из бутылки.
– Ай, да, Васюшка! Ай, да, молодец! – воскликнула Николь, – правильно, девочка! Я это чуть позже поняла, когда всерьёз начала заниматься изготовлением шипучего напитка. Тогда я не могла вытрясти муть из бутылки и тут наудачу вспомнила случай из детства такой-же как у нас с вами. Ведь это сам дед Трескун, старый черт, подсказал мне, что нужно делать. Сначала необходимо собрать весь осадок в горлышке бутылки, для этого её нужно осторожно перевернуть вниз. Потом его надобно заморозить, а потом аккуратно открыть. Замороженный осадок с легким хлопком вылетит из ее горлышка, шипучка сама вытолкнет ледышку из бутылки, как сейчас нас. Я поняла это ровно двести лет тому назад.
– Так он что, существует, дед Трескун? – спросил, вылезая из варежки Кешка, – Ты его видела, Николь?
– Нет, птица, не видела, – улыбнулась девочка, – но я точно знаю, он там живёт. Каждый раз, спускаясь в свои подвалы, я слышу, как трещат костяшки его пальцев.
