Призвали невесток, и те на это согласились.
Поздно вечером старик и говорит невесткам:
— Вы согласились отгадать загадку, так вот на целую ночь вам загадка, отгадайте: «Что дальше слышно?» Завтра рано спрошу у вас, и которая отгадает, та и будет большухой.
Утром старик позвал сыновей с невестками и спрашивает у старшей:
— Что, отгадала ли?
— Петуха голос, когда он весной поет на заре, дальше всего слышно.
— Да, петуха далеко слышно, — говорит старик. — Ну, а ты? — спрашивает он у средней.
— Когда весной собака лает на заре, то гораздо дальше петуха слышно.
— Да, — говорит старик, — пожалуй, собаку и дальше слышно. Ну, а ты что скажешь, меньшая невестка?
— Хлеб да соль дальше всего слышно.
— Да, — говорит старик, — хлеб да соль за тысячи верст слышно! Будь же ты большухой.
ТРИ КАЛАЧА И ОДНА БАРАНКА
Одному мужику хотелось есть. Он купил калач и съел — ему все еще хотелось есть. Купил другой калач и съел — ему все еще хотелось есть. Он купил третий калач и съел — ему все еще хотелось есть. Потом он купил баранок и, когда съел одну, стал сыт.
Тогда мужик ударил себя по голове и сказал:
— Экой я дурак! Что ж я напрасно съел столько калачей. Мне бы надо сначала съесть одну баранку.
Жили-были муж с женой. Смолоду они жили всем на загляденье, а под старость — словно их кто подменил. Только спустит утром старик ноги с печки, как уж и пошла промеж ним и старухой перебранка. Он старухе слово, а она ему два, он ей два, а она ему пять, он пять, а она десять. И такой вихорь завьется промеж них, хоть из избы вон беги. А разбираться начнут — виноватого нет.
— Да с чего б это у нас, старуха, а? — скажет старик.
— Да все ты, старый, ты все!..
— Да полно! Я ли? Не ты ли? С долгим-то языком!
— Не я, да ты!
— Ты, да не я!
И снова здорово: опять ссора промеж них затеялась. Вот раз слушала, слушала их соседка и говорит:
— Маремьянушка, что это у тебя со старым-то всё нелады да нелады. Сходила б ты на край села к бобылке. Бобылка на водицу шепчет… Людям помогает, авось и тебе поможет.
«А и впрямь, — подумала старуха, — схожу к бобылке…» Пришла к бобылке, — постучала в окошко. Та вышла.
— Что, — спрашивает, — старушечка, тебе надобно?
— Да вот, — отвечает бабка, — пошли у нас нелады со стариком.
— А подожди, — говорит бобылка, — немного.
И сама — в дом.
Вынесла старухе воды в деревянном ковше да при ней же на ту воду пошептала. Потом перелила ее в стеклянную посудину, подает и говорит:
— Как домой придешь да как зашумит у тебя старик-то, так ты водицы-то и хлебни; да не плюнь, не глотни, а держи во рту-то, пока он не угомонится… Все ладно и будет!
Поклонилась старуха бобылке, взяла посудину с водой — и домой. И только ногу за порог занесла, как старик на нее и напустился:
— Ох уж мне эти бабы-стрекотухи! Как пойдут, так словно провалятся! Давным-давно самовар пора ставить, а ты думать забыла! И где это ты запропала?..
Отхлебнула старуха из стеклянной посудины, да не плюнула, не проглотила, а, как велела бобылка, держит во рту.
А старик видит, что она не отвечает, и сам замолчал. Обрадовалась старуха: «А и впрямь, видать, что водица эта наговорная целебная!»
Поставила посудину с водой, а сама — за самовар да и загреми трубой.
Услышал это старик:
— Эка нескладна-неладна! Не тем концом руки, видать, воткнуты!
А старуха хотела было ему ответить, да вспомнила наказ бобылки — и опять за водицу! Хлебнула и держит во рту.
Видит старик, что старуха ни словечка ему супротивного не говорит, дался диву и… замолчал.
И пошло промеж них с той поры все как по-писаному: снова, как в молодые годы, людям на загляденье жить стали. Потому, как только начнет старик шуметь, старуха сейчас — за наговорную водицу!
Вот она, сила-то, в ней какая!
Пришел солдат с походу на квартиру и говорит хозяйке:
— Здравствуй, божья старушка! Дай-ка мне чего-нибудь поесть.
А старуха в ответ:
— Вот там на гвоздике повесь!
— Аль ты совсем глуха, что не чуешь?
— Где хошь, там и заночуешь!
— Ах ты старая ведьма! Я те глухоту-то вылечу! — И полез было с кулаками. — Подавай на стол!
— Да нечего, родимый!
— Вари кашицу!
— Да не из чего, родимый!
— Давай топор, я из топора сварю!
«Что за диво! — думает баба. — Дай посмотрю, как из топора солдат кашицу сварит!»
Принесла ему топор; солдат взял, положил его в горшок, налил воды и давай варить. Варил-варил, попробовал и говорит:
— Всем бы кашица взяла, только б малую толику круп подсыпать!
Баба принесла ему круп. Опять варил-варил, попробовал и говорит:
— Совсем бы готово, только б маслом сдобрить!
Баба принесла ему масла. Солдат сварил кашицу:
— Ну, старуха, теперь подавай хлеба да соли да принимайся за ложку: станем кашицу есть!
Похлебали вдвоем кашицу. Старуха спрашивает:
— Служивый! Когда ж топор будем есть?
— Да, вишь, он не уварился, — отвечал солдат, — где-нибудь на дороге доварю да позавтракаю!
Тотчас припрятал топор в ранец, распростился с хозяйкою и пошел в иную деревню.
Вот так-то солдат и кашицы поел и топор унес!
Встретились на дороге барин да мужик.
— Мужик, откуда ты?
— Издалеча, барин!
— А откуда?
— Из города Ростова, а барина Толстова.
— А велик ли город?
— Не мерил.
— А силен?
— Не боролся.
— Что ж там почем?
— Рожь да овес по мешкам, табак по рожкам, пряники по лавкам, калачи по санкам.
— А за чем ездил?
— За покупкой дорогою: за мерою гороха.
— Вот это хорошо!
— Хорошо, да не дюже!
— А что ж?
— Ехал да рассыпал.
— Вот это худо!
— Худо, да не дюже!
— А что ж?
— Рассыпал-то меру, а подгреб-то две!
— А вот это хорошо!
— Хорошо, да не дюже! — Да что ж?
— Посеял, да редок.
— Вот это худо!
— Худо, да не дюже!
— А что ж?
— Хоть редок, да стручист!
— Вот это хорошо!
— Хорошо, да не совсем!
— А что ж?
— Поповы свиньи повадились горох топтать-топтать да и вытоптали.
— Этак худо!
— Худо, да не дюже!
— А что ж?
— Я поповых свиней убил да два чана свежины насолил.
— Вот это хорошо!
— Хорошо, да не дюже!
— А что ж?
— Поповы собаки повадились свежину таскать-таскать да повытаскали.
— Вот это худо!
— Худо, да не дюже!
— А что ж?
— Я тех собак убил да жене шубу сшил.
— Вот это хорошо!
— Хорошо, да не дюже!
— А что ж?
— Пошла моя жена мимо попова двора; поп-то узнал да шубку снял.
— Вот это худо!
— Худо, да не дюже!
— А что ж?
— Я с попом судился-судился, сивого мерина да рыжую корову спустил — вот мое дело и выгорело.
Вот приехали в деревню два друга, и надо им ночевать. Один попросился в избу к богатому, а другой — к бедному, по соседству.
Тот, что заночевал у богатого, говорит хозяевам:
— Что это у вас за дома! Вот у нас дома-то: курицы с неба звезды склевывают. Не верите — спросите у дружка: он у соседей ночует.
Пошли те к соседям. Дружок говорит:
— Да, так, правда. Я видел: у нас петух волочил полмесяца, как краюшку.
Не поверили друзьям — прозвали одного Хлыстом, а другого — Подлыгалом.
Стоял солдат на часах, и захотелось ему на родине побывать.
— Хоть бы, — говорит, — черт меня туда снес! А он тут как тут.
— Ты, — говорит, — меня звал?
— Звал.
— Изволь, — говорит, — давай в обмен душу!
— А как же я службу брошу, как с часов сойду?
— Да я за тебя постою.
Решили так, что солдат год на родине проживет, а черт это время прослужит на службе.
— Ну, скидавай!
Солдат все с себя скинул и не успел опомниться, как дома очутился.
А черт на часах стоит. Подходит генерал и видит, что все у него по форме, одно нет: не крест-накрест ремни на груди, и все на одном плече.
— Это что?
Черт — и так и сяк, не может надеть. Тот его — в зубы, а после — порку. И пороли черта каждый день. Так хороший солдат всем, а ремни все на одном плече.
— Что с этим солдатом, — говорит начальство, — сделалось? Никуда теперь не годится, а прежде все бывало в исправности.
Пороли черта весь год.
Изошел год, приходит солдат сменять черта. Тот и про душу забыл: как завидел, все с себя долой.
