— Об озере нашем, — ответил наш Голубь, — теперь уже в нем, гляди, лягушки оттаяли, голоса свои пробуют.
— Да что же о нем думать, — сказал Крымский Голубь. —Ты же сам говорил, что его не сравнить с нашим озером.
— Я и сейчас говорю: разве его можно сравнить с вашим озером? Да такого озера, как у нас, нигде не найти .больше. Ты бы посмотрел, какие над ним ивы плакучие свешиваются, а какие кувшинки бывают летом! Эх...
А через день смотрит Крымский Голубь, а товарищ его опять о чем-то думает.
— Ну, а теперь-то ты о чем думаешь? — спросил он его.
И услышал в ответ:
— О речке нашей. Теперь, гляди, по ней льдины плывут. Вышла речка из берегов и разлилась по огородам. А по вечерам у ее воды ребята костры жгут, поют песни нашего края.
И удивился Крымский Голубь:
— Да что же о пустом думать? Ты же сам говорил, что вашу речку с нашей не сравнить.
— Я и сейчас говорю: куда вашей речке до нашей. Наша вся черемухой заросла. Расцветет — белая, белая. А какие осокори стоят по ее берегам — до самого неба. На одном из них родился я и вырос. Разве можно нашу речку с вашей сравнить?
И добавил, расправляй крылья:
— Полечу. К себе полечу. Пока доберусь, пора уж будет гнездо строить.
Негоже от своего Слова отказываться.
— Как?! Ты же сказал, что у нас навсегда останешся
— Уж лучше от своего слова отказаться, чем от Родины, — сказал наш Голубь и поднялся в небо, полетел в край, где и гора самая лучшая, и речка самая красивая, и осокори такой высоты, каких нигде больше нет.
Есть в Гореловской роще птица — Кукушка. Гнезда у нее своего нет, семьи тоже. Разнесет яйца по чужим гнездам и летает довольная: будут птицы своих птенцов выводить и ее птенца заодно выведут. Уж такая она, Кукушка, птица-бездомница. Но только она об этом не говорит никому. Делает вид, что и у нее гнездо есть, , что и она тоже птица занятая, не бездельная. По утрам просыпается рано-рано и начинает куковать :
— Ку-ку! Ку-ку!
А рассвет только еще думает в рощу войти.
— Ку-ку! Ку-ку!
Да погромче старается куковать, чтобы все слышали, что она не спит уже, кукует. И говорят о ней в роще птицы:
— Как рано встает Кукушка. Эта зорю не проспит. Старательная птица.
И тоже стараются по утрам пораньше песни запеть. Попоют немного, порадуются новому Дню и за дело берутся: гнезда строят, птенцов выводят — трудятся. А Кукушке делать нечего, гнезда у нее своего нет, птенцов ее другие выводят. Что ей делать? Куковать? Но она не такая уж глупая, чтобы куковать среди белого дня: услышат птицы, кукует она, и скажут:
— Видно, ей делать нечего.
Еще захотят посмотреть, есть ли у нее гнездо. Захотят узнать — выводит ли она птенцов. Нет, днем лучше помалкивать. И поэтому откукует Кукушка зорю и ложится спать. Выспится за день, а солнце к закату — она на березу или на другое какое дерево. Сядет и кукует:
— Ку-ку! Ку-ку!
Другие птицы тоже солнце песнями провожают. Проводят и сами на покой отправляются, за день-то устали, отдохнуть птицам хочется. А она кукует:
—- Ку-ку! Ку-ку!
Уж и заря отгорела, ночь рощу вычернила, а она все кукует. Да погромче старается, чтобы все слышали. И говорят о ней птицы:
— Кукушечка-то наша все кукует. Утром раньше всех поднялась и вон все еще не ложится. И днем ее не слышно было — трудилась. На все у нее. сил хватает: и на труд, и на песню.
И одного только птицы понять не могут: откуда в их гнездах берутся кукушиные яйца;
Стоял в лесу на полянке Колокольчик, смотрел на все голубым глазком, и все ему казалось голубым: и небо голубое, и земля голубая, и из-за голубой березы высунулся голубой Медведь с облезлыми голубыми боками.
Качнулся Колокольчик, спросил:
— Отчего ты, Медведь, худо выглядишь?
— Зима уж больно долгая была, бока подвела,
—ответил Медведь и пошел в чащу.
А на полянку Лось вышел. Сам весь голубой, и рога на голове голубые.
Качнулся Колокольчик, спросил:
— Отчего ты, Лось, на ногу хром?
— Зима уж больно лютая была, гололедицей замучила. Все ноги изрезал, — сказал Лось и стал о Дуб чесаться.
Смотрел Колокольчик на Дуб голубым глазком, и казался ему голубым Дуб, Кора на нам лопнула, голубой сок по стволу течет.
Качнулся Колокольчик, спросил:
— Отчего это, Дуб, у тебя на стволе щель глубокая такая?
Зима на память свой след оставила. Сдавила морозами и не выдержала кора моя, лопнула, — сказал Дуб. — А Колокольчик глядел на него и думал:
«Ну зачем они меня обманывают? Я не в первый раз поднимаюсь на этой полянке, знаю: никакой зимы на земле нет. Одни весны. А что медведь худ, так это от лени — есть, значит, плохо старался. А что Лось хром, так это от ротозейства. Загляделся, поди, на кого-нибудь и споткнулся, подломил ногу. А что у Дуба кора такая, так это от старости. Стар Дуб, вот и морщинится у него кора, лопается...»
Так подумал Колокольчик, а вслух сказал:
— Придумали зиму и валят на нее свои слабости, а зимы-то никакой нет и никогда не было. Весна вокруг... Вся земля в голубом цвету, и сама она голубая- голубая...
Возвратился Соболь с охоты в свое дупло, устал. Ему бы поспать, отдохнуть, а поспать негде: все вокруг костями разными завалено, перьями замусорено. Как спать среди такого ералаша?
И решил Соболь:
— Надо другое себе дупло поискать.
Поискал, нашел. Разорил у Мышки гнездо, забрал
из него мок, к себе перенес, чтобы помягче сдать было.
А пока устраивался на новом месте, есть захотел.
Сбегал, поймал куропатку, принес, съел. Поспал, за сусликом сбегал. Принес, съел. И так каждый день: приносит что нибудь к себе и ест.
А однажды прибегает с охоты, смотрит, а уж в дупле не то что прилечь, присесть негде: все костями разными завалено, перьями замусорено. Как жить в таком беспорядке?
И сказал самому себе Соболь:
— Надо другое дупло поискать.
Поискал, нашел: чистенькое, уютное — живи да радуйся. Да только недолго радовался Соболь. Пожил немного, смотрит: опять спать негде — кости да перья, да мусор всякий. Другое дупло искать надо.
Поискал, нашел. Дупел в лесу много, выбирай любое и живи. Пожил Соболь, глядит — опять грязно у него, ступить некуда.
— И что это, — говорит Соболь, — за напасть такая: ищи и ищи. И вот ведь как получается: найдешь— чисто, поживешь, приглядишься — грязно. Отчего так?
Подумал. Все продумал. Сказал:
— Наверное, оттого, что приглядишься.
И пошел искать себе новое дупло.
У КОГО РЫЖИК ТРУСОСТИ УЧИЛСЯ
. Под крылечком у Шумки родился щенок. Назвал его дед Назар Рыжиком. Когда стал подрастать он, начала его учить Шумка,
- Будь, Рыжик, смелым. Никого не бойся.. И лай громче, чтобы все слышали, что ты, лаешь.
— Хорошо, — сказал Рыжик.
А в это время пришла к дедушке Назару бабушка Агафья. Шумка залаяла на нее, а бабушка показала ей костыль :
— А это ты видела?
Шумка упряталась под крыльцо и забилась в дальний угол. И туда же, в дальний угол, приполз и спрятался Рыжик;
Прошла бабушка Агафья, облаяла ее Шумка вслед и стала опять учить Рыжика:
— Запомни, Рыжик, собака без смелости — волк без зубов: глаза горят а укусить нечем. Тебя для
чего у дома посадили? Чтобы ты караулил его.
И вдруг пришел гость непрошеный, а ты спрятался, струсил. Разве это хорошо?
— Нехорошо, — сказал Рыжик.
А в это время дедушка Григорий мимо шел. Хотела было залаять на него Шумка, а он как цыкнул на нее, так она и забилась под крыльцо сразу, в самый дальний угол. И Рыжик к ней туда приполз, тоже спрятался.
Прошел дедушка Григорий. Полаяла на него Шумка из-под крыльца и опять начала учить Рыжика:
— Никого не бойся. В нашей деревне некого бояться: здесь все свои. Будешь смелым, будут тебя хвалить все: смелых у нас любят.
— Я буду смелым, — сказал Рыжик и почесал лапой за ухом.
Вместе с Шумкой сидел Рыжик по целым дням у крылечка. Вместе с ней бежал прятаться, когда кто-нибудь приходил во двор. Вместе лаял из дальнего темного угла — рос. И вырос. Сам стал двор караулить.
Ходит, смелостью перед курами хвастается, а чуть появится кто во дворе, юркнет под крыльцо и лает оттуда. Громко лает, на всю деревню, а высунуться боится:
— Еще, — говорит, — по морде дадут.
И смеются над ним куры:
