Магнус же возвратился в сарай в саду, и чавканье возобновилось. Когда на другое утро мужчина явился с ведёрком за кормом, он застыл в дверях, разинув рот. На полке лежал картонный пакет, в котором раньше хранился в большом количестве кроличий корм. Теперь пакет был пуст. Затем мужчина обратил внимание на ловушку, подобрал её с пола и заметил на ржавой пружине свежие следы мощных зубов.
— Крысы! — воскликнул он вслух. — Не иначе. Целое нашествие крыс! — И он поспешил через лужайку назад, в дом, чтобы вызвать крысолова.
Глава девятая
КРЫСИНЫЙ ДЖИМ
Крысолов был личностью популярной в домах и на фермах деревни и всей округи. Из тех, кто всегда под рукой. Он, конечно, занимался и мышами, и кротами, и вообще всеми, кого считал вредителями, но главный его интерес отражался в его прозвище.
Никто, даже самые маленькие дети не называли его мистер Джонсон. В лицо все звали его Джим. Но за спиной именовали Крысиный Джим.
Если вспомнить, как выглядели самые знаменитые крысоловы, то Крысиный Джим был их полной противоположностью. Гаммельнский, например, крысолов был «высок и худ, с острым взглядом голубых глаз и длинными светлыми волосами». Крысиный Джим был толстым коротышкой, и глаза у него были мутные, как вода в утином пруду.
Когда он на следующее утро явился в тарахтящем автофургоне, Магнус спал в старом резиновом сапоге, где и провёл всю ночь. (В сарае валялось несколько старых сапог, причём все — на правую ногу. У хозяина дома всегда рвались левые сапоги, но он сохранял правые, надеясь, что, может, всё ещё переменится.)
Заслышав людские голоса, Магнус проснулся. Сперва он стал обдумывать, закричать ли ему «гадкий!» или «укусить!», но что-то подсказало ему, что лучше промолчать.
— По моим расчётам тут вчера оставалось не меньше двух фунтов кроличьего корма, — говорил хозяин, заходя с крысоловом в сарай. — А утром, Джим, ни крошки не осталось. Это надо, чтоб целая армия крыс постаралась, тут, верно, крысы кишмя кишат.
Крысиный Джим достал из кармана большой красный с белыми горошинами носовой платок и старательно высморкался.
Нос у гаммельнского крысолова, нет сомнений, был длинный, острый и тонкий. Но у Крысиного Джима он был короткий и приплюснутый, и большие ноздри смотрели прямо вперёд, как у свиньи. Джим наклонил голову пониже к полке и глубоко втянул носом воздух.
— Никаких крыс, — заявил он.
— Почём ты знаешь?
— Крысиного духа нет.
— А чем пахнет?
— Мышами.
— А ты их различаешь?
— Я их всех распознаю — крысу, мышь, полёвку, землеройку. И мышь от мыши отличу. Мыши бывают разные — домашняя, полевая, осенняя после жатвы. Нос у меня что надо.
— Ну и кто же у меня сожрал кроличий корм?
— Домашняя мышь.
— Да брось ты, Джим! Чтобы простая мышь подчистила два фунта корма за двадцать четыре часа?! Ты взгляни на мышеловку, видишь следы зубов?
Крысиный Джим подобрал с пола мышеловку и приложил к носу.
— Домашняя мышь, — повторил он.
Потом осмотрел пустой пакет из обёрточной бумаги, отметив, каким образом его вскрыли. Заглянул под полку, осмотрел остатки старых ящиков и мешков из-под семян и четыре правых резиновых сапога, один из которых валялся на боку. Свинячьи ноздри его раздулись.
— Загадка, — объявил он. — Вам, значит, придётся покупать ещё корма для кролика, верно? — спросил он.
— Правильно. Скоро в лавку пойду.
— Ну так положите корм не прямо так, а в крепкую жестянку. И ещё одно. Сюда несколько дней не ходите, ясно? Если что вам отсюда может понадобиться, забирайте сейчас, сделаете так?
— Что ты затеял, Джим? Хочешь отраву положить?
— Нет, но кота сюда не пускайте. Закройте дверь.
— Кстати, проклятый соседский пёс оторвал у нашего Рыжика кончик хвоста. Вон лежит там за оградой.
Мутные глазки Крысиного Джима сузились, он снова присмотрелся к следам зубов на мышеловке.
— Ага, — произнёс он. — Вот что. Вы, наверно, торопитесь в лавку. Не ждите меня. Я тут ещё немного побуду. Главное — дверь в сарай не открывайте, а я завтра утречком сюда загляну, идёт?
Крысиный Джим подождал, пока хозяин сядет на велосипед и уедет подальше по улочке, и тогда пошёл и притащил из фургона ловушку. Не простая это была ловушка, из всех его ловушек самая крепкая, и устроена так, чтоб наверняка ловить зверьков живьём. Размером с большую корзину для яблок, с металлической сеткой из толстой проволоки, плотно переплетённой, с мелкими отверстиями. Джим ставил её по берегам реки, когда вдруг начиналось засилье норок и нутрий. Сейчас он поставил её на полку. В качестве приманки он обычно насаживал кусочек мяса — для норки, а для нутрии — морковь и свёклу.
— Тебе, дружище, надо что-то особенное, — сказал вслух Крысиный Джим.
Он достал из кармана припасённый себе на завтрак батончик «Марс», развернул его, аккуратно поместил внутрь ловушки и зарядил её. Затем тихо вышел и закрыл дверь.
— Интересно, — задумчиво проговорил Крысиный Джим, когда уже ехал в дребезжащем фургоне по улочке. — Посмотрим. — И его свинячьи глазки блеснули.
Всю свою жизнь, с тех пор как он занимался ловлей крыс, его пленяла одна легенда, не столь, вероятно, известная, как легенда о лох-несском чудовище или о загадочном снежном человеке, но для Джима, в силу его профессии, более привлекательная. Это была легенда о Крысином Короле.
Джим прочитал всё, что ему попадалось про это сказочное существо, все истории, принадлежащие разным временам и разным народам. И во всех этих сказаниях присутствовало одно общее. В любом крысином сообществе, особенно в многочисленном, как бывает во время войны или чумы, или же в сточных трубах, или в жилищах, которые люди покинули, спасаясь от грядущей катастрофы, всегда выделялся один сильный лидер — Крысиный Король. Гигантских размеров, настоящий зверь, перед которым робеют кошки и от которого с визгом удирают собаки. В некоторых сказках на людей с писком и визгом нападали полчища крыс с Королём во главе. Зачастую это бывало ночью, когда какой-нибудь отчаянный храбрец обследовал, скажем, подвал в разрушенном городе. И при свете факела, который он нёс в руке, он вдруг видел (а до того не слышал ни звука) тысячи блестевших в темноте глаз, а впереди пару глаз побольше всех других. То есть всё это храбрец описывал, если оставался в живых.
И так же, как многие верят в лох-несское чудовище, или в морского змея, или в снежного человека, Джим Джонсон верил в существование Крысиного Короля. Разумеется, доказательств у него не было. Он не раз убивал больших старых крыс, но они и были просто большие старые крысы. Однако, занимаясь своим делом, он всегда был начеку в ожидании чего-нибудь особенного. И вот сегодня утром он наконец нашёл это.
И дело было не только в количестве исчезнувшего корма, не только в следах зубов на мышеловке. Его острые глаза приметили грязные следы ног на бумажных мешках под полкой. Очень большие следы, больше, чем у обыкновенной крысы. Такие, наверное, были только у того единственного, кто не поддался музыке гаммельнского дудочника, того, кто «стойкий, как Юлий Цезарь» переплыл реку, чтобы оповестить своих.
Крысиного Короля в сарае не оказалось, но кое-кто очень крупный там имелся, о чём ему безошибочно сказал его острый нюх.
— Интересно, — тихонько сказал Крысиный Джим. — А не Мышиный ли ты Король?
Между тем Магнус постепенно опять заснул. До этого он некоторое время лежал, прислушиваясь к людским голосам и ко всяким другим звукам, закончившимся стуком захлопнутой двери. В мозгу у него, работавшем сейчас ещё замедленнее обычного из-за количества съеденного, лениво промелькнуло подозрение, что он заперт, но ему было тепло и уютно в резиновом сапоге, а из сарая он прогрызёт себе выход наружу, когда захочет.
Разбудили его опять какие-то звуки, и он сразу учуял восхитительный запах. Он выбрался из сапога, залез на полку, и там глазам его предстало весёлое пиршество.
Полдюжины мышей (владелец дома неизвестно по какой причине не поставил здесь мышеловки, в которую попался Марк Аврелий) с увлечением грызли тёмно-коричневый предмет, от которого исходил сладостный запах. Они попискивали от возбуждения и восторга и сперва не заметили Магнуса. Затем кто-то сказал: «Глядите, ребята, крыса пожаловала!» И тут все перестали есть и уставились на Магнуса.
— Не крыса, — оскорблённым тоном отозвался Магнус.
— А кто же тогда? — спросил ещё один.
Магнус смутился, его стесняло общество этих незнакомых крикунов. И тогда третий нахально пропищал:
— Ты что, язык проглотил?
Магнус уже начинал сердиться.
— Мыш, — хрипло сказал он.
Тут они все повалились на землю, не в силах держаться на ногах от хохота.
— Мышь, мышь, мышь! — визжали они. Наконец им надоело насмехаться над ним и, повернувшись к нему спиной, они снова принялись грызть.
