Соня молчала. Смотрела себе под ноги. Ей казалось, что среди десятка следов она найдет тот самый, что ей нужен.
– Неплохо посидели, да?
Он сжал кулак, пряча железное бряцанье в ладони.
– Чудесно, – пробормотала Соня. – Чудесно…
Она уходила не попрощавшись, не обернувшись. Кто те люди, что остались в клубе, кто тот человек, что стоял на крыльце и с таким наслаждением играл связкой железок?
В понедельник должна была выйти газета. Только она не вышла. В воскресенье вечером позвонил Фил и предупредил, что Падалкин все знает.
– Что знает? – не поняла Соня. Но уже договаривая вопрос, догадалась, о чем говорит Кудря. Конечно, о фотографиях! Лучший друг, он не мог не сказать.
– Димка в ярости.
Падалкин в ярости – это как?
Следующий день дал ответ на этот вопрос. Димочка тихо вошел в класс, тихо дошел до своей парты, но тут швырнул сумку на стул и метнулся к Соне.
– Знаешь, как это называется? – зашипел он.
– Ты всех подвел, – уклонялась от его взгляда Соня.
– Я делал то, что хотел.
– Газета – это наше общее дело, а твое желание – частное.
– Ну и что?
– Ну и все! – Соня вынырнула из-под нависшего над ней Падалкина. – Тырин! Ты скажи!
– А чего я должен говорить? – Славка даже не встал со своего места. Не повернул головы. Сидел, что-то заполняя в тетради. – Все уже сказано.
На мгновение Соня испугалась, что Славка сейчас все свалит только на нее. Откажется и от своих просьб, и от пожеланий. Но Тырин больше ничего не добавил. Это можно было принять и за поддержку, и за осуждение.
Димочку трясло. Он стоял, чуть покачиваясь. Казалось, сейчас сожмет кулаки и кинется в драку.
Кинулся. Но не в драку, а вон из класса.
– Ты бы пошла за ним, – посоветовал Тырин.
А вот теперь он повернулся. Сел удобней. Смотрел снисходительно.
– Почему я? – опешила Соня.
– Потому что ты, Мармеладова, должна поддерживать униженных и оскорбленных. – Славка многозначительно дернул бровью. На что намекал? Что он хотел сказать?
В растерянности Соня переводила взгляд с одного лица на другое. Но всем и самим было интересно узнать, что скажет Соня, как выкрутится.
– А что это вы принимаете решение, не проголосовав? – неожиданно спросил Тихон.
Когда вошел? Как ухитрился бесшумно сесть? Зачем вообще заговорил?
– Тебя забыли спросить, – процедил Тырин.
– А давайте проголосуем! – вдруг подал голос Гера. – Как обычно.
– Ой, ну о чем вы собрались голосовать? – протянула Катрин. – Все и так понятно.
– Чем меньше шума, тем быстрее все забудется, – посоветовал Марк.
– Фил? – перекинул реплику Славка. В этом он был большой спец.
– Я только позвонил и спросил, что за фотография и какую лучше ставить. Меня не предупредили, что это военная тайна. – И даже руки поднял, показывая, что впутывать его в эту историю не надо.
– Но все же согласны, что газету надо делать? – Славка резко потянул одеяло разговора на себя.
– Ой, а давайте я сверстаю, если Кудре мужская солидарность не позволяет доделать дело?
Ох уж эта Томочка! Добивать так добивать противника.
– Он не согласится отдавать фотографии, – напомнил Фил.
– Он фотографировал для нас, для газеты, – неслась вперед Томочка. – Мы на него рассчитывали. Его поступок – предательство. Нельзя ставить личные интересы выше общественных.
– Вот суд над Желтковым и начался! – с восторгом воскликнул Гера.
Ну куда он лезет со своими замечаниями?
– Каждый человек волен поступать так, как ему видится правильным, – поддакнул Тихон.
– Трупу слово не давали! – оборвал его Тырин.
– Не смей так говорить!
Кто это сказал? Соня? Зачем? Ой, мамочки, что сейчас будет?
Славка медленно повернулся к ней. Лицо – холодная маска.
– А я тебя предупреждал, – негромко произнес он.
И мир вокруг Сони рухнул. Со звоном, с разлетающимися осколками, под дудки и звон бубенчиков.
– Так что мы решаем-то? – заторопилась Катрин, пока не сказаны были ненужные слова. Пока все не покатилось к чертям собачьим в пропасть.
– О чем? – вклинилась Ленка. Вредная Ленка. Ехидная Ленка. Научилась у своего Славочки.
– О газете! – мило улыбнулась ей Катрин. – Делаем ее, нет? Хотите, я могу вместо фотографий картинки нарисовать.
– Материалы собирали. Что им зря пропадать? – протянула Томочка. – Там верстки четыре страницы.
– А рисовать – это хорошо, – поддержал свою девушку Гера. – Я помогу.
– За сколько справитесь? – спросил Славка.
– Дня два. – Катрин с сомнением посмотрела на Геру. – У меня сегодня концерт, а завтра я иду в театр.
– Две ночи, как раз то, что нужно, – подтолкнул ее к принятию решения Марк.
– Фил, ты верстаешь? – опять перекинул вопрос на Кудрю Тырин. Он словно втягивал его обратно, не давал отправиться следом за Димочкой, уйти, хлопнув дверью.
– А чего не сделать? Сделаю, – согласился Фил. – Просто я фотки все удалил.
Последнее замечание улетело в пустоту. Его действия уже никого не волновали.
– Макс! – раздавал команды Славка. – Тексты вычитаны?
– Давно.
– Возьмешь на себя роль Василия Львовича?
– Легко!
Соня сидела, глядя на свои дрожащие пальцы. Странная волна судорог зарождалась внутри, в желудке, в легких. Рукам сразу становилось холодно, ладони потели.
Вопрос с газетой был решен. Про Соню забыли. А может, ее уже нет? Чего тогда говорить-то?
Она вздрогнула, когда рядом прошли, когда грохнул стул.
– Подвинься, пожалуйста.
Тихон. Раскладывает на парте учебники, пристраивает на подставке планшет. Маркеры, карандаши.
Рук не чувствовала. Просто стала сдвигать тетради на свою половину. Упал пенал, обиженно крякнул сотовый, ударившийся об пол.
– Не торопись!
Говорит спокойно, двигается уверенно. Встал, помог собрать разлетевшиеся из открытого пенала ручки, проверил, как работает телефон.
– Ничего не произошло, – шептал Гладкий. То ли себя убеждал, то ли Соню. – Ничего. Все отлично!
И больше ни слова. Ни о том, что она украла фотографии, ни о том, что Димочка обиделся. Ни о том, что ее сейчас поставили вне класса.
Русиш с тревогой глянул на притихших одиннадцатиклассников. Посмотрел на Макса, в задумчивости обрывающего листики побега у хлорофитума на подоконнике.
– Я вижу, к суду готовы, – сделал осторожный вывод учитель.
– Еще как, – тяжело поднялся Тырин.
Вместе с Марком он выставил перед доской парту, хлопнул по ней ладонью. Гладкий кивнул – это было его место.
– Господа присяжные заседатели, – быстро забормотал Славка, – прошу занять свои места.
– На место Тиши Падалкина бы положить, – шепнула Томочка, проходя мимо Сони. – Суд получился бы гораздо интересней!
Конечно же, Гладкий не выдержал. Конечно же, он заговорил. Он яростно отстаивал свою позицию, так что адвокату – Марку – и делать особенно было нечего. Русиш все больше мрачнел. Соня отворачивалась. Тырин доказывал, что Тихон, а вернее Желтков, не прав. Остальные незаметно отошли на задний план.
Все это было отчаянно печально.
– Ты идешь?
Тихон стоял около парты. В руках планшет, на плече рюкзак. Сонины вещи предприняли маленький поход вокруг света и, не дойдя до края парты, разбрелись кто куда. Соня стала сгребать их. Ручки уворачивались, ластик упрыгивал. Зачем ей ластик на литературе? Грохнул об пол планшет. Куприн «Гранатовый браслет». Все некстати, все не так!
– Не торопись, – раздалось рядом.
Тихон присел на корточки, стал собирать то, что так бесцеремонно разлетелось и разбежалось. Быстро свернул экспедицию на Северный полюс дневника и двух тетрадей, вернул из экваториальных вод учебник, перехватил на вылете с Фермопил планшет. Свистнула молния.
– Сейчас чего? Завтрак?
Соня кивнула. Жест показался знакомым – видимо, она уже давно работала болванчиком.
– Сладкова, у тебя все хорошо? – громко спросил русиш.
И она вдруг рванула по коридору. Прочь, прочь, быстрее.
Тихон поймал, довел до столовой. За себя и за нее получил завтрак.
– Мы обычно все вместе, – булькнула Соня, бессильно падая на лавку.
– Осадное положение, – спокойно ответил Гладкий, насаживая котлету на вилку. – Артобстрел. Постоянные аресты, поиски лазутчиков.
– О чем ты?
Тихон ласково смотрел ей в лицо. Что-то в этом взгляде было знакомое.
– Кодовое слово – «обычно», – негромко говорил Гладкий. – Сейчас все не совсем обычно.
Соня кивала. Так приятно было со всем соглашаться.
Одиннадцатый класс медленно подтягивался. Они сели за свой стол, и Соня невольно вновь почувствовала себя всеми брошенной. Они были там. Им вместе было хорошо. Ей тоже было бы хорошо, будь она там. А с Тихоном?
– Ты боишься?
Он взял ее за руку. Ладонь у него широкая и теплая, пальцы крепкие.
– Нет. Я думаю, что в конце концов все встанет на свои места. Тырин не дурак.
– Тырин не дурак, – согласился Тихон и допил компот. – Пойдем?
