лишь антракт и что совсем скоро спектакль продолжится. Он предложил ей выйти и купить фруктовый лед, но Роза испугалась: вдруг что-нибудь случится, и они не найдут свои места. Так что она ответила, что совсем-совсем не хочет мороженого. Папа удивился: «Странно, когда это ты отказывалась от фруктового льда?», но Роза-то не могла дождаться, когда уже вновь погаснет свет и она увидит продолжение. Ей казалось, что антракт длится вечность, и когда все дети вошли в зал и начался второй акт, она не сдержалась и в восторге закричала: «Браво, театр, браво, театр!»
А теперь выяснилось, что в их новом районе есть театр, а она про него – ни сном ни духом. Правда, снаружи он смахивал на кофейню. Афина прилипла к стеклу, вглядываясь внутрь. Роза сделала то же самое. Увидела столики и людей, отлепилась от окна и тихо спросила Афину:
– Ты уверена, что мы там, где надо? Больше похоже на кафе.
– Да, это здесь. Сцена на втором этаже. Зайдем?
– И что мы скажем?
– Ничего.
– Нас прогонят.
– Да нет же, дурочка. Мы спросим, когда начинаются спектакли.
– Я не хочу.
– Скажи прямо, что ты стесняешься.
– Может, и стесняюсь, но еще и просто не хочу.
– А я вот не стесняюсь и зайду. Только Арью привяжу. Ты со мной?
– Нет.
– Если увижу какого-нибудь актера, возьму для тебя автограф. Хочешь?
– Нет.
Афина привязала Арью к ближайшему дереву и храбро вошла в кафе. Она что-то спросила у первого попавшегося посетителя, но тот пожал плечами – не знаю, мол, – и махнул рукой на столик в глубине. Роза посмотрела туда и увидела женскую спину. Но что сразу бросилось ей в глаза, так это красные волосы. Когда Афина подошла, женщина встала. На ней была знакомая цветастая юбка. Не может быть. Роза опустила взгляд: ну да, красные туфли-лодочки. Та самая Сумасбродка, которая хотела забрать Карлито. Афина заговорила с ней, а затем указала на Розу. Роза начала паниковать. Щеки у нее загорелись, на лбу выступил пот. А потом Сумасбродка сделала шаг в сторону, и случилось нечто непостижимое. Оказалось, что за тем же столом сидел мужчина. И он выглядел в точности как папа. Да это и был папа, никаких сомнений. Он вынул изо рта трубку и положил ее на Кирпич, толстенную книжищу, которую читал и дома.
На мгновение Роза застыла, но через секунду сорвалась с места. Арья вскочила на ноги – решила, что они снова пойдут гулять, но Роза даже не остановилась ее погладить. Скорее, скорее, надо срочно убираться отсюда. Все как будто сговорились против нее.
Она перешла через дорогу к площади, не заметив громко сигналившую машину, и проскочила мимо Маленького Рая. Госпожа Ирини что-то крикнула ей, но Роза сделала вид, что не слышит, и начала подниматься вверх по улице. Нога наливалась тяжестью. Роза с ужасом посмотрела на предстоящий спуск. Дойдя до улицы Муз, она почувствовала, как по щекам бегут слезы. А что, если Афина нарочно привела ее в Театр? И заранее сговорилась с Сумасбродкой. Но папа-то как об этом узнал? И почему он пил кофе с женщиной, которую Роза так сильно боялась? Еще два переулка, и она дойдет до дома. И слава богу, потому что ноги уже тряслись. Из тупика послышался шум, и путь ей перекрыла патрульная машина.
– Девушка?
К Розе приближался полицейский. Может, он пришел за ней? Может, держать в доме соловья – это и правда преступление? Ноги мигом пустили корни в землю, и Роза замерла, уставившись на мужчину.
– Девушка, остановитесь. Я хочу кое о чем вас спросить.
Она стояла перед ним как памятник. Дрожь в ногах не унималась. Роза сжала зубы и изо всех сдерживала слезы.
– Вы идете по делам?
– Нет, я возвращаюсь домой.
– Вы живете поблизости?
– Да.
– Тогда вы наверняка сможете мне ответить.
– Наверное.
– Вы знаете, кому принадлежит этот автомобиль?
Роза чуть не закричала от радости. Значит, пришли не за ней. Они не разыскивают папу. И папу не посадят в тюрьму за то, что у них дома есть соловей. От радости она чуть не выдала полицейскому все – и что в машине спит женщина, и что ее зовут Анна, и что у нее огород с помидорами на холме, – когда на другом конце улицы показалась госпожа Горемыка. Женщина спешила к ним.
– Господин полицейский, что вам угодно? Спросите меня. Девочка в нашем районе недавно и ничего тут не знает.
– Отлично, спасибо вам за такое неравнодушие. Вам известен хозяин этого автомобиля?
– Нет, что-то не припоминаю.
– Но мы получили жалобу, что эта машина припаркована здесь уже очень давно.
– Да что вы! Должно быть, это какая-то ошибка. Я впервые его вижу.
– Но кажется, в нем кто-то живет. В салоне одеяла, кастрюли и книги.
– Наверное, кто-то переезжает. Я вроде бы даже об этом слышала.
– Но, похоже, автомобиль давно не на ходу.
– С чего вы так решили?
– Фары. Они очень грязные.
– Так и соседний автомобиль не чище. С каких пор стало преступлением не мыть собственную машину?
– Нам позвонили и сказали, что эта машина – рассадник заразы в вашем районе.
– Но вокруг нее совершенно нет мусора. Да и сама машина мне кажется вполне нормальной. Вы точно ошиблись улицей.
– Вы уверены?
– Как в том, что я вижу вас, а вы – меня. Я живу здесь очень давно и уверяю вас: никакой проблемы нет.
– Конечно.
– Так что всего вам доброго, господин полицейский. Хорошей работы! Ступайте, поймайте какого-нибудь вора. В машине, набитой вещами, нет ничего опасного.
– Да, но по телефону нам сообщили, что машина мешает соседям.
– А я разве не соседка? Говорю вам, этот самый автомобиль нисколько нас не беспокоит. И про плохих людей, которые названивают, я тоже вам расскажу. Когда мой кот потерялся, я повсюду расклеила объявления с его фотографией и моими контактами. И что вы думаете? Мне без конца названивали и предлагали прийти по некоему адресу. И я все ходила и искала, но оказалось, что меня просто-напросто разыгрывали.
– Хотите сказать, что и нас разыграли?
– Безусловно.
– Хм, тогда мне лучше подождать владельца.
– Нет, вам лучше уехать. Разве у вас нет работы? Вы здесь целый день потеряете.
– Ладно, поеду.
– Всего доброго.
– Если автомобиль не переставят и вы увидите владельца, передайте ему, чтобы заглянул в полицейский участок, хорошо?
– Это можно. Верно, Роза? Мы обе будем держать ухо востро.
Роза повернулась на звук своего имени. А вот она не знала, как зовут госпожу Горемыку. Правда, сейчас она казалась не такой уж и горемычной.
– Да, конечно,
