Что мне оставалось делать? Я кивнул, и они тут же затянули свою любимую песню «Плевали мы на все с высокой вышки».
Я вынужден был прослушать ее от начала до конца. Пока они пели, я стоял и наблюдал за ними. Пели они с наслаждением. Судя по всему, они не хотели никого обидеть. Им просто не хватало публики. Им самим, видимо, страшно нравится их сочинение, и они даже не подозревают, что кого-то такой текст может обидеть. То, что они не подозревают, нисколько их не извиняет. Наоборот, это только усугубляет их вину и лишний раз доказывает, что морские свинки очень наглые и противные существа. И к тому же непомерно тщеславные.
Ну вот. Наконец допели свою дурацкую песню. Интересно, что им теперь взбредет в голову.
— Могу я теперь узнать, где находится сэр Уильям? — невозмутимо спросил я холодным тоном, удивляясь собственному самообладанию.
— Можешь, — кивнул Энрико.
— И где же он, прошу прощения? — Я уже начал закипать.
— У тебя за спиной.
Я резко обернулся. И увидел сэра Уильяма. Его зеленые глаза мерцали в темноте.
— Тебе, наверное, известно, что мы, коты, прекрасно видим в темноте. — Сэр Уильям сверкнул глазами. — Я тут понаблюдал за тобой, мой друг, — продолжил он после некоторой паузы, — и мне бы хотелось с тобой поговорить.
Что значит «понаблюдал»? Я его тут ищу, а он, видите ли, наблюдает! Или это они мне такой экзамен решили устроить? Ну что ж, если это был экзамен, то, кажется, я его выдержал с честью. Я посмотрел на Энрико с Карузо. Они сидели, притихнув, и явно ждали, чем дело закончится.
— Пройдем в другую комнату, — сухо бросил сэр Уильям и первым пошел в кабинет.
Я покорно потрусил за ним. Нельзя сказать, что мне было приятно плестись в хвосте у сэра Уильяма. Он, конечно, окультуренный кот, благородный и воспитания превосходного, спору нет, но только великоват немного, с моей точки зрения, и черноват, пожалуй. Это особенно бросилось мне в глаза, когда мы перешли из темной гостиной в кабинет, где было чуть посветлее. От соседства с таким великаном мне снова стало как-то не по себе. Сэр Уильям остановился и повернулся ко мне.
— Хочу с тобой серьезно поговорить, — начал сэр Уильям бесстрастным голосом. — Ты использовал по отношению к Энрико и Карузо запрещенные методы. У вас, хомяков, есть свои способы, к которым вы прибегаете в целях нападения или защиты — все эти раздуванья щек, выпучивание глаз, шипенье, пуканье и прочее, все эти штучки действуют на некоторых действительно устрашающе. От испугу можно ведь и умереть. Зачем же ты, зная это, стал пугать Энрико и Карузо? Тем более что они не могут ответить тебе тем же! Знаешь, как называется такое поведение? — спросил сэр Уильям и вопрошающе посмотрел на меня, будто ожидая ответа.
Я помотал головой.
— Это называется нечестная игра, — строго сказал он и выпустил когти. — Мне бы хотелось, чтобы ты запомнил раз и навсегда: в нашем доме нечестные игры запрещаются. Таково общее правило, и изволь впредь соблюдать его.
Замечательно! А как называются, интересно, игры, которыми развлекаются его любимые свинки?
— Надеюсь, мы обо всем договорились? — спросил сэр Уильям.
Я кивнул. Судя по всему, он находил в порядке вещей то, что эти нахалы все время меня провоцируют. Ладно, оставим. Лучше буду молчать. Не в моих интересах сейчас ссориться с сэром Уильямом.
— Вот и славно, — подобрел сэр Уильям. — Ну, а теперь, дружок, выкладывай, зачем я тебе понадобился.
Хомяк его знает, что на меня нашло, но я чувствовал себя как жалкий проситель, которому милостиво предоставили высочайшую аудиенцию. Если бы у меня была хотя бы малюсенькая возможность самому разрешить свою проблему, я бы сейчас развернулся и ушел. Вместо этого я тихим голосом сказал:
— У меня есть к вам одна просьба, сэр Уильям. Дело в том, что мне бы очень хотелось кое-что написать… На машинке мастера Джона. Но одному мне с этим не справиться. Я слишком… Я очень легкий, и мне не нажать на кнопки, даже если буду давить на них всем телом.
— Кое-что написать? Вот как. — Сэр Уильям строго посмотрел на меня. — Ну, конечно, ты ведь у нас специалист в этой области. — Теперь его голос звучал значительно мягче. — А специалисты такого уровня не могут обходиться без букв. Такое рвение, конечно, достойно всяческих похвал, хотя и представляется мне проявлением некоторой ограниченности, если угодно. Надеюсь, я не обижу тебя, если скажу, что в этом узкоспециальном интересе мне видится, так сказать, некоторая односторонность развития.
Сэр Уильям разговаривал со мной подчеркнуто снисходительно, как будто перед ним был какой-то недоумок.
— Позвольте возразить, — ответил я, стараясь сохранять самообладание. — Я не считаю проявлением ограниченности или односторонности развития элементарное желание установить контакт с мастером Джоном.
— Очень интересно, — протянул сэр Уильям, смерив меня взглядом с лап до головы. — Вот что, оказывается, ты задумал. Хм.
Он скосил глаза на маленький столик с пишущей машинкой.
— Ну хорошо, давай посмотрим сначала на эту штуковину, — милостиво согласился он. — Карета подана, — добавил он с усмешкой, подставляя мне спину.
Я быстренько забрался, уцепился покрепче, и уже через секунду мы приземлились рядом с заветным предметом. Я спустился на стол и начал изучать это полезное устройство. Все так, как я и предполагал. На каждой круглой кнопочке была изображена какая-нибудь буква. Я положил одну лапу на букву «К», другую на букву «О», чтобы примериться.
— Видишь эти кнопки? Их нужно нажимать по отдельности, в определенном порядке, тогда получатся слова, — объяснил я.
— Ты полагаешь, что это большое открытие для меня? Могу только напомнить, дорогой, что и я иногда имею удовольствие наблюдать мастера Джона за работой. — Сэр Уильям улыбнулся мне своей изысканной улыбкой. — Насколько я понимаю, — продолжал сэр Уильям, — ты хотел бы, чтобы я взял на себя нажимание кнопок?
Я удивился такой его догадливости и молча кивнул. Все шло как по маслу!
— Это было бы очень любезно с твоей стороны. — Я был предельно вежлив.
Сэр Уильям задумчиво разглядывал меня.
— Все это замечательно, но есть некоторые сложности. Во-первых, я не специалист по буквам, как ты знаешь.
— Это ничего! — радостно воскликнул я. — Я же разбираюсь в буквах и могу легко показать, какую надо нажимать.
— Ммм… Допустим. Заметь, только допустим, что я соглашусь работать под твоим чутким руководством. Но в этом случае остается еще одна проблема.
Положив правую лапу на клавиши, сэр Уильям накрыл сразу несколько букв — «П» и «Р», «В» и «А», «О» и «Л», которые шли по центру, да еще «Е», «Н», «Г» из верхнего ряда и «М», «И», «Т» — из нижнего. Ну и лапища!
Я смотрел на эту лапу. Пишущая машинка явно была не предназначена для кошачьих конечностей. Какой же я дурак! Как я об этом не подумал? Но тут мне пришла в голову еще одна мысль.
— А если попробовать когтями? — воскликнул я. — Ведь ты же можешь нажимать клавиши когтями!
Сэр Уильям покачал головой:
— К сожалению, я не могу выпускать каждый коготь по отдельности. Они у меня выпускаются все вместе. И даже если бы я мог это сделать, я бы ни за что не стал ими рисковать. Ведь от ударов они могут сломаться, а если они сломаются, я потеряю свою самоидентичность.
— «Само» что ты потеряешь, прости?
— Самоидентичность. Свое «я». Иными словами, я перестану быть самим собой. Окультуренный кот — он все равно остается котом, а кот без когтей — это не кот, а драная кошка.
Все это, конечно, замечательно. Но ни самоидентичность, ни драные кошки не приближали меня к заветной цели. Что же мне придумать, чтобы эти хомяковы кнопки нажимались!
— Великий буквоед задумался! — язвительно заметил сэр Уильям. — Думает, думает — и никак не додумается до простейшего решения!
— Какое же ты предлагаешь простейшее решение? — полюбопытствовал я.
— Нужно нарастить кнопки так, чтобы они стали повыше и сверху пошире. Для этой цели можно использовать, например, пробки от винных бутылок. В мусорном ведре наверняка найдется хоть одна. Берешь пробку, ставишь ее на нужную клавишу, ты поддерживаешь ее снизу…
— А ты нажимаешь сверху! — закричал я вне себя от радости.
Победа! Он помог мне решить мою проблему!
— Уррррра!
От избытка чувств я подпрыгнул и перекувырнулся.
— Теперь я могу писать!
— Похоже на то, — улыбнулся сэр Уильям. — Потом он замолчал и почему-то нахмурился. — Если быть точным, ты сможешь что-нибудь написать при условии, что я этого захочу, — добавил он серьезным тоном.
— Не понял… — промямлил я, несколько обалдев от такого заявления. — Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать, что не хочу тебе помогать. — Кот смотрел мне прямо в глаза. — Не хочу и не буду.
