– Све-ежая вода! – заорал вдруг вышедший с ближайшей улицы водонос в белом фартуке с огромными конусообразными вёдрами на коромысле.
– Селёдки гала-аннски! – отозвалась сладеньким голосом торговка из рыбьего ряда.
Друзья подошли ближе.
– Почём рыба? – спросил для солидности Шурка у ближайшего мужика, на телеге которого стояла плетёная корзина, полная ещё живой щуки.
– По восьмидесяти копеек за пуд, – поклонился ему продавец. – Берите, панич, не сумлевайтесь. Желаете из корзины, али вот из бочки? – показал он на полную воды бочку по соседству с телегой. – Первой свежести щука.
– Да куда нам столько, – отшутился Шурка.
Услышав это, на него тотчас набросился другой продавец.
– А вот у меня купите – вязиги[117]. Можно и полпуда, можно и фунт. За фунт всего-то четырнадцать копеек.
Шурка пожал плечами. Глядя на него, в разговор вступил третий мужик, стоявший поодаль в окружении двух бочонков.
– Недорого возьму! – взвыл неожиданно он, выхватил из одного бочонка одну рыбину, из другого другую и подступил к Шурке. – Малосольная осетрина по семи копеек за фунт, а також севрюга малосольная по шести копеек.
– Селёдки гала-аннски! – напомнила о себе тётка-селёдочница.
Шурка не знал, куда деться, и уж не рад был, что ввязался в разговор. Но тут выступил городовой, и торговцы рыбой под его суровым взглядом сразу же потеряли интерес к молодому пану.
Опасаясь более подходить к рыбьему ряду, где торговали бойко и напористо, Шурка с Лерой направились к лавкам на краю площади. На пути им повстречался точильщик.
– То-очить ножи-ножницы! – пропел он высоким голосом и добавил низким: – Бритвы пра-авить!
Друзья шарахнулись в сторону, городовой за ними.
– Весело тут есть у вас, – заметил Лера, переводя дух.
– Да рази энто веселье? – махнул рукой Игнатий Авдеич. – Вот коли ярманка[118] у нас зачинается, вот тогда шумно.
– А когда же она будет? – вступил в разговор Шурка.
– Не скоро. Летняя уж минула. Осеннюю, почитай, месяц ждать надобно. Ярманки-то четыре раза за год у нас бывают, не более. Зато уж торговый люд наезжает отовсюду. Из Орши, Смоленска, Брянска, а то и самого Могилёва едут, а быват, из Москвы. Купцы заезжие товар выставляют красный да москательный[119]. А крестьяне из окрестных деревень зерно да всякую живность везут.
– А торги?
– Торги, – доложил городовой, – устроены для своевременного удовлетворения нужд горожан в предметах первой необходимости и домашнего обихода.
Слушая бывшего драгуна, Лера с Шуркой крутили головами во все стороны. Во-первых, было интересно посмотреть на своих земляков двухсотлетней давности. Во-вторых, они искали инопланетян. Тех, правда, нигде видно не было.
Вместе с Игнатом Батаном друзья прошлись вдоль лавок и остановились у крайней, на прилавке которой красовались птичьи клетки, лукошки и детские люльки[120] из лозы, соломенные шляпы и лапти, а также лыковые лапти. В глубине лавки виднелись стулья, кресла, столы и прочие плетёные вещи. За прилавком стоял здоровенного роста мордатый дядька.
– Лавка Лозовича, – шепнул Шурка.
– А это подставной человек, – показал Лера глазами на продавца.
– Угу, – кивнул Шурка и достал из кармана сторублёвую ассигнацию.
Лера тотчас сообразил, что Шурка решил сделать грандиозную покупку и таким образом помочь Вариному отцу. Не дав другу рта раскрыть, он повернулся к городовому.
– Иметь ли ваш град сиротский приют? Ми хотеть совершить подарок.
– Не имеется, – развёл руками Игнат. – Из страждущих токмо кандальники, числом два на десять душ, да инвалидная команда.
– Инвалидная? – уточнил Шурка, которому показалось, что он ослышался.
– Так и есть. Слагается из офицера, трёх десятков рядовых и одного барабанщика.
– Для чего же она нужна?
– Воины, не пригодные к строевой службе, до неё приписаны, – пояснил бывший драгун, – кои увечья получили при защите Отечества, али вышедшие в отставку по старости да болезни.
Переглянувшись, Шурка с Лерой поняли друг друга без слов и телепатических переговоров.
– Возьмите, – протянул Шурка деньги мордатому. – Отправьте на них мебели для инвалидной команды.
Обрадованный невиданным доходом, продавец забегал по лавке, выуживая из всех углов имеющийся товар и выставляя его на свет Божий, полагая, что господа укажут какой отобрать. Но господа, а вместе с ними городовой, пошли дальше.
За лавкой Никифора Ворсанафьевича дородная крестьянка продавала огурцы.
– За што отдаёшь? – приценился городовой.
И узнав, что за сотню крестьянка просит одиннадцать копеек, хмыкнул и прошёл к следующей торговке. Там чья-то хорошо одетая служанка отсчитывала семь копеек да ещё одну полушку за два десятка яиц. Рядом за такую же цену продавали фунт коровьего масла. Далее в лукошках краснела лесная ягода.
– По клюковку ягоду… по клюковку! – заорала, заметив их, толстая деваха. – Вот клюква подснежная-манежная. Из города Мозыря от пана козыря!
И, увидев, что городовой направился к ней, вывернула в его сторону голову, скосив от усердия глаза.
– Вам, Игнатий Авдеич, по пятнадцать копеек за четверть отдам, – заявила она, дождавшись, когда Батан подошёл ближе.
Но Игнат Авдеич от клюквы отказался. Указав девахе, что фартук её давно уж не бел, а, скорее, сер, и сделав ей предупреждение, он повёл гостей в ряды с мукой и зерном.
– Отчего цены теперь так высоки? – спросил Шурка, припомнив голосящего по-бабьи мужика.
Городовой удивился.
– Да как же им не взлететь, когда сим летом недород великий случился в центральных губерниях? И поговаривают, цены ещё выше станут.
Тут в мясном ряду поднялась шумиха, кто-то зычно крикнул, кто-то взвизгнул.
– Извините, ваши благородия, – приподнял треуголку городовой, – служба.
И больше не говоря ни слова, бросился через толпу любопытных к месту происшествия.
– Подождём, – посмотрел на друга Шурка, – или дальше сами пойдём?
– Кушать охота, – признался Лера и показал на трактир, до которого теперь было рукой подать, – давай пообедаем.
Немногим ранее на Торговой площади перед трактиром встретились Фью и его папаша.
– Нашёл? – спросил старший инопланетянин, который пришёл с южной стороны городка.
– Ничего, – пожал плечами младший, который пришёл с северной стороны. – Каждый закоулочек обошёл, в каждый двор заглянул. А у вас?
– И с моего краю пусто. Что делать будем?
– Неплохо бы передохнуть, – посмотрел на трактир Фью.
– Неплохо, – согласился папаша.
Неспешно, как и полагается купцам, инопланетяне взошли по деревянным ступеням заведения и сели за ближайший стол.
– Их надо не в городе искать, а в деревне, – заметил Всюси. – Устроить засаду возле дома лозоплетельщика.
– А может, это не они водовызывающий дух создали? – не согласился Фью. – Очень уж дубина древняя на вид. Да и потом, что им в деревне делать? Там всё на виду. В городе легче затеряться. Они где-то здесь.
– Но ведь нет же, сколько ни ищем.
– Значит, плохо искали. После моих экспериментов эти беглые «кролики» приобрели такие способности, что могут даже в муху превратиться.
Сказав это, академический завхоз ловко прихлопнул сидевшую на столе муху.
– Возможно, это один из них, – ухмыльнулся он, смахнув на пол раздавленное насекомое.
– Что же нам теперь, мух ловить? – пробурчал сердито папаша Всюси. – Времени нет. Как только экипаж карандашей придёт в себя и расскажет о встрече с землянами, мы пропали.
– Не беспокойтесь, папаша, – заверил его Фью. – Из реанимации они выйдут не скоро. Мы за это время и космолёт вернём, и мальчишек схватим.
– Хотелось бы верить, – нахмурился Всюси. – В противном случае тебя отправят перевоспитываться на какую-нибудь трагическую планету, а меня снимут с должности и посадят в дом для выживших из ума начальников.
Тут к ним подошёл трактирный слуга, которого в те времена называли попросту половой.
– Чего изволите? – склонился он в почтительном поклоне.
– Чай давай, – заявил с восточным акцентом папаша.
– Вай! Зачэм такой бистрий? – удивился Фью и ласково посмотрел на полового. – Каш хачу, грэчка котори. Ишо хачу телячи грудинка, перепелов на вертеле, икра – чёрный и красный, абязатэлно шляпки боровиков в луковая подлива.
Он причмокнул губами и продолжил: – Ишо телячи язык отварены, и рак варёны. Потом, дарагой, сырник-блинчик, густой сметан в ковшик, печёный репка, брюква и пирог с весь какой есть начинка – картошка, мяса, гриб, капуста…
Когда озадаченный половой отошёл, папаша Всюси вопросительно посмотрел на сына.
– Ты что, не взял с собой энергетических палочек?
