– Ну, ясно! Ну, довольно! – нетерпеливо воскликнула Ксения Ивановна. – Машка, ну что ты кричишь, словно я глухая или дура какая-нибудь! Это же ясно как день: надо вспомнить, у кого из Люськиных приятелей не хватает большого пальца.
– Я таких не знаю, – сказала Самбо.
Ксения Ивановна обратилась к Римме Тимофеевне:
– Может, у Митьки есть такой друг? Припомните-ка! – Бабушка окинула взглядом Петю, потом Машу. – Удивительно прямо! На вид у них одни глупости в голове, а вот иногда возьмут да и додумаются до такого...
Римма Тимофеевна вслух перебирала Митькиных знакомых.
– Вовка Ершов – у него вроде все пальцы на руках... У Андрюшки Лисовского тоже как будто все... и у Володьки Мартынова все... У Коли Либровича тоже все... – Римма Тимофеевна помолчала. – Слушайте! Есть у Митьки еще один... Федька Ладушкин, только я его никогда в глаза не видела: он моему Дмитрию каждый день по телефону звонит, гуляют они вместе, а к нам в дом этот Федька ни разу не приходил. Может, и приходил, да когда нас с отцом не было. Митька с ним недавно познакомился, в пионерлагере.
– Ну, а телефон... телефон вы этого Федьки не знаете? – спросила Ксения Ивановна.
Римма Тимофеевна задумалась, покусывая тонкие губы.
– Мы ему записную книжку красивую подарили. Митьке, значит, на день рождения. А ну-ка, погляжу, не в столе она у него?
Митина мама ушла и скоро вернулась с маленькой записной книжкой в кожаной тисненой обложке.
– Телефона нет, только адрес, – сказала она и положила записную книжку на стол.
"Ладушкин Ф., – прочитали все. – Большая Грузинская, д. 37/1, кв. 22".
– Это до Белорусского надо ехать, а там пешком, – пояснила Ксения Ивановна.
– Что ж... поеду, – сказала Римма Тимофеевна и стала заправлять концы платка под отвороты пальто.
Тут Самбо заявила, что она обязательно поедет с Риммой Тимофеевной. Она сказала, что Римма Тимофеевна для Люси человек посторонний, что Заноза может не послушаться ее и сбежать куда-нибудь еще дальше. И еще она сказала, что Римма Тимофеевна человек взрослый, не понимает детской психологии, а потому не сможет воздействовать на четырехпалого Федьку, если тот откажется сообщить, где скрываются беглецы.
Ксения Ивановна сначала возражала, а потом всплеснула руками и сказала:
– Ну ладно, ладно! Поступай как хочешь. Я знаю, что ты всегда настоишь на своем.
Петя и думать не стал, чтобы расстаться с Самбо и вернуться домой. Ведь это он со своим искусством следователя установил тот факт, что у Занозы существует третий, четырехпалый сообщник. Разве мог он теперь спокойно лечь спать и не увидеть собственными глазами этого четырехпалого Федьку! Петя сказал, что он поедет вместе с Самбо и Риммой Тимофеевной.
Уже выйдя в переднюю, Римма Тимофеевна вдруг заколебалась:
– А сколько времени-то? Небось уже двенадцатый час.
Ксения Ивановна взглянула на ручные часы.
– Семнадцать минут двенадцатого, – сказала она.
– Неловко ночью людей беспокоить.
Ксения Ивановна возразила, что ничего тут неловкого нет, что по такому важному делу можно и в три часа ночи разбудить людей.
Экспедиция отправилась в путь.
Пока ехали в метро, пока шли переулками мимо древних деревянных развалюшек, мимо новых многоэтажных домов, пока искали на Большой Грузинской дом 37/1, прошло полчаса. Оказалось, что войти в этот дом можно не с улицы, а только с переулка, и, пока выяснили это обстоятельство, потеряли еще несколько минут.
Словом, только около двенадцати Римма Тимофеевна, Самбо и детектив вошли под мрачную арку ворот старого-престарого дома, отыскали подъезд с грязной лестницей, освещенной слабенькой лампочкой.
Квартира двадцать два находилась на первом этаже.
– Господи! Неловко-то как! – сказала Римма Тимофеевна, глядя на кнопку звонка. Она так и не решилась позвонить.
Вместо нее позвонила Самбо. Все умолкли. Долго стояла полная тишина, потом кто-то спросил басом:
– Кто там?
– Гражданин, извините, пожалуйста, – неестественным голосом проговорила Римма Тимофеевна. – Ладушкины не здесь живут?
– Ну, я Ладушкин. А что?
– Товарищ Ладушкин... вы извините, конечно. Только как бы нам поговорить... Дело у нас очень важное.
– Какое дело?
Римма Тимофеевна с тоской смотрела на закрытую дверь и тискала худенькие пальцы.
– Товарищ Ладушкин, вы такого мальчика, Митю Клюквина, не знаете? Он вашему Феде приятель.
– Ну, знаю. Бывал.
– Так вот, гражданин Ладушкин, исчез мальчишка-то. Нам бы поговорить с вами, порасспросить кое о чем.
– Погодите, оденусь, – сказал гражданин Ладушкин, и за дверью послышались шаркающие шаги.
Через некоторое время дверь открылась. Римма Тимофеевна и ребята вошли в переднюю, так заставленную старыми шкафами, какими-то ящиками и сундуками, что повернуться было негде. Товарищ Ладушкин встретил экспедицию в майке и широких черных брюках. Он был такого же роста, как Дер Элефант, только жилистый и худощавый, с мясистым носом и резкими морщинами на лице. Скрестив на груди волосатые руки, он смотрел на пришедших подозрительно и недружелюбно.
– Гражданин Ладушкин, вы очень простите нас, что мы так поздно... – заговорила Римма Тимофеевна. – Вы, наверно, спали, а мы... Вы уж нас простите... Только, понимаете, какое дело, мальчишка мой пропал, Митька. С вашим сыном он в пионерлагере познакомился, а с ним еще девочка убежала, вот ее сестра. – Римма Тимофеевна кивнула на Самбо. Вот мы и пришли... Может, о них ваш Федя чего-нибудь знает?
– А откуда ему знать? Он четвертый день корью болеет.
Члены экспедиции переглянулись и стали пятиться к двери.
– Корью... – пробормотала Римма Тимофеевна. – Ну, тогда извините! Вы уж простите нас, что мы вас разбудили.
Римма Тимофеевна вышла на лестницу, Самбо хотела последовать за ней, но детектив удержал ее за локоть и обратился к гражданину Ладушкину:
– Скажите, это правда, что у вашего сына не хватает одного пальца на руке?
– Чего?.. – не понял гражданин Ладушкин.
– Я хотел спросить... Ну... Нам казалось, что у вашего сына нет большого пальца... Я только не знаю, на какой руке, на правой или на левой...
– А куда ему деться, большому пальцу? – сказал гражданин Ладушкин и с еще большей подозрительностью уставился на Петю.
Римма Тимофеевна, Самбо и детектив смущенно заизвинялись и поспешно удалились. Они услышали, как гражданин Ладушкин захлопнул дверь на английский замок, потом брякнул цепочкой, потом задвинул какой-то засов.
– Что же это такое? – сказала Самбо. – Значит, он не Четырехпалый?..
– Да, Четырехпалый где-то еще, – грустно ответил детектив.
Всю дорогу до метро Римма Тимофеевна гадала, который из Митькиных друзей может оказаться Четырехпалым.
Вагоны метро были уже на две трети пусты. Римма Тимофеевна и Петя сели, а Самбо по села. Правой рукой она ухватилась за поручень над своей головой, а локтем левой руки закрыла глаза и заплакала.
– Маш, ну чего это ты? Маша, да ну, будет тебе! – стала успокаивать ее Римма Тимофеевна, а сама еле сдерживала слезы.
– Это я ее довела всякими там своими подозрениями. Это я ее все время отлупить хотела, вот она и... – Самбо еще плотнее уткнула лицо в локоть и зарыдала так громко, что пассажиры стали оглядываться.
Римма Тимофеевна успокаивала Машу, но у нее самой дрожал голос и вдоль остренького, внезапно покрасневшего носа скатилась слеза.
Детектив сидел совсем растерянный, не зная, что ему делать, что говорить. С облегчением он почувствовал, что поезд замедляет бег, приближаясь к станции "Аэропорт".
– Вставайте! Приехали! – сказал он своим спутницам и первым подошел к двери.
Самбо и Римма Тимофеевна стали за его спиной.
Кончился тоннель. Перед глазами замелькали редкие пассажиры на перроне станции.
– Вот они! – вдруг на весь вагон закричала Самбо. – Вот они! Вот они!
Петя увидел Занозу и Митьку, идущих вдоль перрона вместе с каким-то гражданином, который явно нетвердо держался на ногах.
Пока поезд останавливался, пока открывались двери, к противоположной стороне платформы подошел поезд, идущий в обратном направлении. Оба поезда остановились почти одновременно. Выйдя на перрон, наши герои увидели, что Люся, Митька и неизвестный гражданин садятся в один из первых вагонов поезда, идущего к центру.
– Бежим! Скорей! – вскрикнула Самбо и понеслась через платформу к этому поезду.
Петя помчался за ней. Двери захлопнулись сразу, как только ребята ворвались в вагон. Растерявшаяся Римма Тимофеевна осталась стоять на платформе.
Самбо и детектив оказались в предпоследнем вагоне, а Митька с Занозой – во втором. Вбежав в вагон, Самбо снова заплакала, но теперь она уже не прятала лицо в локоть.
